— А то! — гордо ударив себя по груди, заявил Ярик, и тут же закашлялся.

Мира обратила внимание на Сырника, что отмалчивался на коленях у Дэйны, делая вид, что не слушает рассказ человека. Однако она опытным взглядом заметила, что ему, как маленькому ребенку, было до ужаса интересно, ведь тогда он действительно им и являлся.

— А ты чего молчишь, Сырник? В кои-то веки нечего добавить, ни слова вставить?

— Да он тогда за спину залезал и прятался во время сбора. Я затылком чуял как его трясет.

Сырник возмутился настолько сильно, что широко раскрыл свои огромные глаза и замахал руками пытаясь выдавить из себя хоть слово. Наконец в своей манере показав неприличный жест, он парировал:

— Чего ты мелишь, холоп прокаженный? Сколько раз из-за тебя меня кровищей обливало? Сколько раз прилетало, потому что ты кривоног уворачиваться как следует не научился. Кстати, до сих пор не можешь. Мне же тогда было совсем ничего, а ты паскуда даже не задумался о моем благополучии, другие схоронили бы где-нибудь, пока всё не закончится, а не бросали на ножи и когти.

Балдур понимал, что возможно говорить этого не стоило, но уж сильно хотелось, и он не выдержал.

— Надо было помягче? Проявлять больше любви?

Сказать, что Сырник взорвался было соразмерно тому, что ничего не сказать. Маленький аури в буквальном смысле потерял дар речи, а маленькие зубки показались. Он закрутился на коленях Дэйны в поисках кристалла и пообещал человеку, что сейчас начнется настоящая битва. Дэйна подмигнула Балдуру и успокоила Сырника, прижимая к себе. Аури может и перестал брыкаться, но запомнит эти слова надолго.

— Ладно, хватит потрясений для одного дня, — заключила Мира, поглядывая на то, как мирно сопят ворожейки.

— Кстати о потрясениях, — внезапно спросил Балдур. — Вы не почувствовали, как, даже не знаю, трясло что ли совсем недавно?

Сырник издал короткое «Ха» и уж было набрал воздух в легкие, но Дэйна успела закрыть ему рот рукой.

Она и Ярик отрицательно помотали головой, а затем раздался голос Миры:

— Н-е-е-е-е-т, а почему ты спрашиваешь? — не дожидаясь ответа, она бесцеремонно задрала рубаху Балдура, и огорченно выдохнула. — Нам стоит уходить, и как можно скорее.

— Почему? В чём дело? — Дэйна первой поднялась на ноги, и по привычке схватилась за оружие.

— Не могу сказать точно, но судя по тому, что я вижу, метка Рыжей продержалась недолго. Может тебя просто трясло, и спазмы возвращаются, а может местный дух почуял клеймо Серого. В любом случае нужно как можно быстрее вернуться в низины, если будет еще один приступ, я тут мало чего смогу сделать, да и спускаться тебе лучше самому.

Балдур бросил короткий взгляд на ворожеек, что все еще мирно дремали и восстанавливали свои силы.

— Железное правило любого сборщика, а главное железное правило для меня лично, — серьезно возразил Стервятник. — Всегда отстаивать Кай полностью.

С другой стороны, по близости не было ни души. Ворожейки вили гнезда для кладок в очень отдаленных и безопасных местах. Только вот правило, которое въелось в подкорку человека, не позволяло пойти даже на такой компромисс. Для него это бы естественно настолько, насколько дышать, и нарушив правило, он фактически бы задохнулся.

— Будить их в таком состоянии опасно, — встала на его сторону Дэйна. — Они от голодания могут с ума сойти и бросится. Так в чём собственно дело, откуда такая спешка? Еще секунду назад всё было хорошо, и если бы Балдур не упомянул тряску, то всё бы так и оставалось.

— Дело в том, Ярик, что я не знаю сколько у нас времени осталось, прежде чем метка Лисы исчезнет, а Балдур вновь вернется к финальной стадии кровавой рвоты и диким мышечным спазмам. Проблема, я не знаю сколько у нас времени, минута или недели. Инструкции не прилагается, только вот я вижу, что она заметно потускнела, а несколько символов исчезли.

Дэйна посмотрела на стаю, а затем на стервятника, и ответила:

— Она права, Балдур, пора спускаться.

— Вы же не думаете, что Лиса, паскуда эдакая, не сдержала уговор или просто подставила? Я с ней договор заключил, пять лет в ганзе её ходить, на крови договор.

— Не думаю, — Мира была серьезна и уверена в своих убеждениях, поднимаясь кончиками пальцев по телу Балдура, останавливаясь на груди. — При всей её репутации, договоры на крови никто не нарушает, даже Цари.

Она прошлась пальцами по зарубцевавшемуся шраму на груди человека, который искажал своим уродством рабочую татуировку сборщика. Она касалась его сотни, а то и тысячи раз, каждый момент, когда они оба были вместе. Она гладила его и уходила в долгие раздумья, из которых её не мог вырвать даже Балдур.

— Ну почему ты не можешь просто жить, скажи мне, Красный? — внезапно обратилась она к нему, мягким голосом. — Обязательно уродовать такое тело духовными извращеньями?

— Ничего не могу с этим поделать, они сами собой ко мне липнут. Видимо компенсирую свою прокаженность, — решил он отшутиться, только это не зародило и тени улыбки в уголках её прекрасных губ.

— Ты и правда ничего не чувствуешь? — спросила она, вновь касаясь шрама. — Ничего кроме невыносимой боли, с которой примирился и научился сосуществовать? Не чувствуешь этого самого? Ведь в конце концов это не просто шрам, а необычная рана, ты ведь знаешь.

— Не такая уж и невыносимая. Перед дождем поноет немного, да и станется, — Балдур вновь изобразил отчаянную попытку перевести ситуацию в юмор, выигрывая немного времени для ворожеек. Мира вновь никак не отреагировала.

— Нам пора идти, — прошептала она довольно убедительным голосом, от чего улыбка на лице человека мигом испарилась. — Ярик, пойдешь первым, ты самый шустрый. Дэйна, береги Сырника и ни в коем случае его не отпускай.

— Мира, да что такое-то? — Ярик подошел поближе и посмотрел на тело Балдура.

— Если ты решила пошутить, то сейчас самое время сказать.

— Я не шучу, Дэйна, как бы мне этого и хотелось. На метку действует то, что внутри Балдура, а не то что внутри…

С этими словами лицо Стервятника словно окаменело. Он ощутил, как пульс заметно растет, а на лбу выступила холодная, буквально ледяная испарина. Стервятник почувствовал, как она всё крепче и крепче давит своей рукой ему на шрам, а в глазах почему-то предательски заслезились печаль и сожаление. Складывалось такое ощущение, будто в этот момент именно она держала тот самый кинжал, с которого все еще капала теплая кровь человека.

— Так, хватит говорить загадками, что здесь… — хотела было потребовать воительница.

— Дэйна, мы уходим. Держи Сырника и не отпускай, что бы ни случилось, — ледяным голосом прервал её Балдур.

Давно Сырник не слышал такого тембра, такого отголоска в словах человека. Он, как и остальные не понимал в чём дело, но одно ему было ясно. Когда даже голос Красного Стервятника пугающе серьезен, стоит прислушаться.

— Балдур, ты…

— Сырник, — коротко отрезал тот. — Не сейчас, оставайся у Дэйны и не приближайся ко мне, пока я не скажу.

После этих слов даже Дэйне ничего разъяснять не стоило. Балдур, может и швырнул бы маленького аури вновь, спасая от опасности, но сказать такое он бы никогда не смог, если бы… вот что сейчас за «если бы» оставалось еще разобраться.

Ярик молча кивнул, но только вот не успел он сделать и шага, как весь мир вокруг задрожал, будто в подтверждение опасениям Миры. В этот раз почувствовали все, в том числе и ворожейки. Они внезапно пробудились, лениво расправляя крылья и хлопая заспанными и тяжелыми глазами. Дэйна не растерявшись закричала, приводя их в чувство и прекратила работу восстанавливающего круга.

Дальше всё произошло так, как она и предполагала. Обозленные, заспанные, уставшие ворожейки тут же ощетинились и принялись кричать. Мира закрутилась в заклинании и им под ноги ударила короткая молния. Балдур достал револьвер и пальнул в воздух. Инстинкты сработали быстрее разума, и стая в страхе вспорхнула крыльями и улетела прочь. В этот раз их не сдерживало ни огненное небо, ни другие препятствия. Они с уверенностью отправились как можно дальше от того, что происходило.