Балдур понимал к чему она завела этот разговор. Он рассказал всем о беседе с Солнцеликим, а также новоиспеченный договор с Лисой все же стоило выполнить.

— Вы с Яриком возьмете добычу и вернетесь в Велпос, найдете Ярушу, заберете награду, и еще передай ему, что в один день у нас предстоит с ним серьезный разговор. Я помню, что тебе нельзя возвращаться к своим, по крайней мере пока, поэтому в МидСхваль отправлюсь я с Мирой, если она захочет.

— Ясно, — произнесла она. — Что, если Лиса не выполнит ваш уговор? Серый почувствует, что ты перешел границу, тем более наши Вайделоты если узнают, что ты метку Лика в земли Дисов привел…

— Выполнит, — заверил ее Стервятник.

— Откуда такая уверенность?

Балдур вновь покосился в сторону аури и ответил:

— Сырник уж больно на выгодных для неё условиях сошелся. Ради обученного и смышленого аури она встретится с Серым, тем более мы оба прекрасно знаем, что он ей ничего не сделает.

Дэйна кивнула:

— Значит так тому и быть, на этом и решили.

Дэйна коротко кивнула стервятнику и медленно направилась обратно. Балдур сидел достаточно далеко от остальных и слышал лишь смешанный гул голосов. Внезапно его пронзило изнутри, однако в этот раз это было не клеймо. Балдуру стало на удивление, паршиво на душе. По-простому, по-человечески паршиво. Это не было похоже на то, словно кто-то насильно вогнал это чувство в его грудь, или успело произойти нечто, что резко перекрасило оттенки дня в тёмные.

Это было нарастающее чувство, которое ранее лишь давало о себе знать, но именно в тот момент, не в силах больше сдерживаться, завладело душой человека. Он смотрел в след уходящей женщины и ему показалось, словно она на своих плечах несет целую гору. Несгибаемо, стоически, воительница несла этот груз прошлого, так же как и сам человек. Они словно два упёртых быка, тянули за собой эту повозку и напрочь отказывались избавиться от неё. В тот момент стервятник кинул взгляд на Сырника, и едва слышно произнес:

— Дэйна, прости меня.

Она его услышала, но оборачиваться не стала, так как поняла всё по тону его голоса. Женщина, казалось, решила остаться, и в свою очередь была готова избавиться от тяжкого груза, но помолчав некоторое время, ответила.

— Нет, Балдур. Не вынуждай меня об этом говорить.

Он обернулся к ней, и несмотря на её просьбу, продолжил:

— Хватит, Дэйна. Прошло уже столько лет. Я был не прав, прости меня.

Она стояла на месте, и человек заметил, как воительница сжала руки в кулаки. Он ожидал, что возможно она вот-вот обернется и разразиться праведным гневом, а может и броситься на человека. Он был готов к этому, тем более разумом понимал, что Дэйна имеет полное право на это. В глубине души, Балдур действительно думал, что поступил неверно.

Вдруг она обернулась, но вместо агрессии и слов проклятья, человек увидел, как из её индиговых глаз, текут слезы. Они спускались по её бархатной коже и скапливаясь у кончика челюсти, не удерживаясь, падали на холодную землю. Женщина смотрела на человека, а её губы слегка задрожали, словно она хотела что-то произнести. Произнести то, на что никак не находила в себе сил.

— Я был не прав, — повторил он. — Мне не стоило этого совершать.

— Нет, Балдур, — проговорила она сквозь слезы, которые не в силах была сдерживать. — Пора мне это признать, хоть и мысль об этом разбивает моё сердце. В этом не было твоей вины, единственный кого стоит винить, это меня. Я, — сделала она паузу, поднимая голову к небесам, а затем опустив, звучно выдохнула. — Плохая мать.

— Не говори так! — попытался произнести человек, как его тут же перебила Дэйна.

— Я плохая мать, Балдур, — в её голосе прозвучали нотки смеха и горя одновременно. — Я понимаю это. Мой сын болен, и ты это знаешь. Он тяжело болен душой, и возможно уже нет способа вернуть его обратно. Как бы я хотела тебя винить во всём, я винила. Как дура насильно заставила себя думать, что только ты, один лишь ты виновен во всем, что произошло с ним, и знаешь, что самое печальное? Что я действительно в это поверила. Балдур. Он причина моего горя.

Человек ничего не ответил, он не смог. На мгновение он почувствовал, что внутри него всё закрутилось, и смешалось. Он стоял и видел, как плачет Дэйна, как пытается говорить о том, что разрывает её сердце на части. Каждое сказанное ей слово, пронзало остатки её души, и он ничего не мог с этим поделать. Вдруг он ощутил, как глубоко внутри него, нечто возрадовалось. Ему показалось, что от раскаяния Дэйны, ему становится легче на сердце, от чего он тот час возненавидел себя.

— Нет, — открыто запротестовал человек. — Я это сделал, собственными руками, ведь я был там, и ты тоже. Вы все это видели. Я мог поступить иначе.

Дэйна утёрла слезы, глубоко вдохнув, как тут же показались новые:

— Он украл у тебя Сырника! — не в силах больше сдерживаться, прокричала она что есть сил.

За спиной послышалось шуршание, и эти слова явно дошли до остальных. Дэйну это больше не волновало, и она продолжила:

— Сырника! И ради чего? Ради очередной дозы, что его накачивали в той самой ганзе? А что дальше? Он бы убил тебя, если бы ему приказали? Сырника, Балдур! Он знал, что ты мой сборщик, мой! — её голос задрожал. — Я поклялась защищать тебя и Сырника, насколько же я могла быть плохой матерью, что вырастила сына способного на такое?

— Дэйна, — прошептал человек.

— И даже после этого, я наплевала на вас, и встала на его сторону.

— Как можно заставить мать выбирать между сыном и отрядом? — повысил голос Балдур. — Дэйна, ты всё сделала правильно.

— Нет, — отказывалась верить она. — Мне стоило уже тогда понять, и уж тем более не винить тебя за…

— Если бы ты не встала на его сторону, — произнес человек, понизив голос. — Я бы его убил, после чего возненавидел бы себя до самой смерти за это. Я мог поддаться твоим словам, мог бы составить план вместе с вами, и попытаться найти мирный способ без кровопролития. Я ведь помню, ты молила меня об этом. Вместо этого я поступил эгоистично и поддался ярости. Я предал тебя. Предал своего друга.

Наступила тишина. Казалось, даже звери затихли, а кукушка не могла себе позволить издать и звука. Всё живое замерло и слушало, как изливаются два сердца.

— Как можно заставить тебя, выбирать между Сырником и отрядом? — вдруг проговорила Дэйна. — Я знала, что делаю, я понимала последствия. Даже когда Ярик оказался при смерти, я всё равно отказывалась поддержать вас, тебя! Я не понимала, какой же дурой… Я…

— Дэйна, ты не плохая мать. В глубине души ты должна это знать. Вспомни, я ведь всё видел, я всё знал. Видел, как ты старалась, оберегала, пыталась вывести его на свет. Мы все старались.

— Я винила тебя, Балдур, — она посмотрела на него взглядом полным сожаления и печали. — Винила человека настолько близкого мне. Ты поступил как истинный друг. Ты взял всю вину на себя и распустил отряд, потому что знал, что так будет лучше. Ты сделал это защищая нас всех, хоть этим должны были заниматься мы! — Дэйна утёрла слезы и глубоко вдохнула, беря эмоции под контроль. — Тебе не за что извиняться, ведь я никогда не винила тебя. Вместо этого, извиниться стоит мне. Прости меня, Балдур. Не отвечай сейчас, просто подумай об этом.

Балдур понимал, что и думать было не о чем. Человек был готов произнести слова, которые наконец избавят их обоих от тяжкого груза прошлого и дадут силы двигаться вперед. Дэйна вытирала слёзы и тяжело дышала. Он никогда не видел её такой. Стойкая воительница, которая, казалось, не способна на подобные эмоции, она всегда держала себя в руках. Ему оставалось лишь гадать, что она испытывала внутри и надеяться, что от сказанного, ей хотя бы полегчало.

— Давай просто закончим этот сбор, а потом у нас будет время поговорить, — произнесла она, отправляясь прочь.

Балдур молчаливо согласился и, бросив короткий взгляд на остальных, вернулся к своей подготовке. Она была права, сейчас было не самое подходящее время, так как впереди их ждал серьезный сбор. Разум каждого из членов отряда, должен был быть занят одним делом. Легче сказать, чем получить на самом деле.