Так, в хлопотах, прошло несколько дней, но яшму не нашли. Счастье, что об этом не знали матушка Цзя и Цзя Чжэн.

Си-жэнь все эти дни трепетала от страха. Бао-юй пропустил несколько занятий в школе, он был задумчив, подавлен и безучастен ко всему. Госпожа Ван не придавала этому значения, так как полагала, что он расстроен из-за яшмы.

Как-то раз, когда госпожа Ван, погруженная в раздумье, сидела у себя в комнате, вошел Цзя Лянь и, справившись о ее здоровье, улыбнулся.

– Сегодня я узнал от человека, которого прислал Цзя Юй-цунь к господину Цзя Чжэну, что дядюшка Ван Цзы-тэн повышен в чине, о чем уже составлен высочайший указ, и ему послано спешное приказание, передающееся со скоростью триста ли в сутки, прибыть в столицу двадцатого числа первого месяца нового года. Сейчас, наверное, дядюшка мчится сюда днем и ночью. Об этом я и хотел сообщить вам, госпожа! Через полмесяца он будет здесь!

При этом известии радость охватила госпожу Ван. Она как раз только что думала, что у нее осталось мало родственников в столице, что семья тетушки Сюэ почти разорена, братья находятся на службе в разных провинциях и у нее нет никакой поддержки. И сейчас, услышав, что государь оказал милость ее брату и тот возвращается в столицу, она обрадовалась и подумала, что если будет процветать род Ван, то и Бао-юй не окажется лишенным опоры. Мысль об утере яшмы понемногу отошла у нее на задний план, и она с нетерпением стала ожидать приезда брата.

Но однажды к ней вошел Цзя Чжэн, на лице которого были видны следы слез, и прерывающимся от волнения голосом сказал:

– Передай старой госпоже, чтобы она немедленно ехала ко двору! Пусть не берет с собой служанок, ты сама будешь ей прислуживать дорогой! Наша государыня Юань-чунь внезапно заболела, об этом мне сообщил придворный евнух, который ждет сейчас у входа. Он утверждает, что у государыни тяжелое удушье и вылечить ее невозможно, о чем уже из лекарского приказа представлен доклад государю.

Госпожа Ван разразилась рыданиями.

– Сейчас не время плакать, – прервал ее Цзя Чжэн, – иди скорее к матушке! Но расскажи ей все, так чтобы не напугать ее.

Цзя Чжэн вышел и отдал распоряжение слугам быть наготове.

Госпожа Ван вытерла слезы и отправилась к матушке Цзя, которой она сообщила, что Юань-чунь больна и желает их видеть.

– Что это она вдруг опять заболела? – воскликнула матушка Цзя, помянув Будду. – В прошлый раз мы напугались, а потом узнали, что слухи ошибочные. Как бы мне хотелось, чтобы и сейчас наша тревога оказалась ложной!

Госпожа Ван, на все поддакивая матушке Цзя, торопила Юань-ян поскорее собирать для нее одежду и украшения.

После этого госпожа Ван вернулась к себе, торопливо переоделась и снова вышла, чтобы прислуживать матушке Цзя. Вскоре все было готово, и они вместе в большом паланкине отправились ко двору. Но об этом мы рассказывать не будем.

Когда Юань-чунь попала во «дворец Больших стилистов», она пользовалась благосклонностью императора и жила в довольстве и роскоши; постепенно она располнела, и ей стало трудно двигаться. Она чрезмерно уставала и, наконец, у нее появилась сильная одышка.

Еще два дня назад, во время пира, она прислуживала государю. Возвращаясь к себе, она простудилась, и болезнь обострилась. Последний приступ болезни был особенно тяжел, она с трудом дышала, конечности ее похолодели. Об этом доложили государю, и тот прислал к ней лекаря.

Но какое бы лекарство лекарь ни прописывал, Юань-чунь не могла его принимать. Пытались давать ей снадобья для очищения дыхательных путей, однако и они не оказывали действия. Тогда обеспокоенные придворные попросили государя сделать распоряжения насчет похорон. Поэтому государь и велел пригласить родственников из семьи Цзя.

Повинуясь высочайшему повелению, матушка Цзя и госпожа Ван прибыли во дворец. Юань-чунь уже не могла разговаривать: горло ее было забито скопившейся мокротой.

При виде матушки Цзя лицо Юань-чунь исказилось от страданий, но глаза оставались сухими. Матушка Цзя приблизилась к постели внучки, спросила, как она себя чувствует, и произнесла несколько успокоительных слов. Потом дворцовые прислужницы принесли визитную карточку Цзя Чжэна. Однако Юань-чунь ничего не видела, лицо ее все больше и больше бледнело.

Дворцовые евнухи доложили об этом императору и, полагая, что он пришлет придворных женщин проститься с умирающей, а стало быть, родственницам Юань-чунь неудобно здесь оставаться, попросили их подождать в приемной.

Матушке Цзя и госпоже Ван нелегко было отойти от Юань-чунь. Но придворный этикет нельзя было нарушать, и, сдерживая скорбь, они вышли, не осмеливаясь даже плакать.

У дворцовых ворот евнухи и чиновники ожидали известий. Вскоре вышел старший евнух и велел им поспешить в астрологический приказ. Матушка Цзя поняла, что дело плохо, но все еще не решалась двинуться с места. А через мгновение появился еще один евнух и сообщил:

– Государыня Цзя скончалась.

В этом году, обозначаемом циклическими знаками «цзя» и «инь», сезон «Наступления весны» начался в восемнадцатый день двенадцатого месяца. Юань-чунь умерла девятнадцатого числа, в день, когда совершался переход к году, в обозначение которого входил циклический знак «инь», и месяцу, обозначаемому знаком «мао». Таким образом, она прожила тридцать один год.

Матушке Цзя ничего не оставалось, как сдержать горе и возвратиться домой.

Здесь собрались Цзя Чжэн и другие родственники, которые уже знали о случившемся несчастье. Госпожа Син, Ли Вань, Фын-цзе, Бао-юй и другие встречали матушку Цзя в зале, выстроившись двумя рядами – одни у западной, другие у восточной стены. Когда матушка Цзя в сопровождении Цзя Чжэна и госпожи Ван вошла, все по очереди справились о их здоровье, а затем стали оплакивать умершую. Но об этом мы не рассказываем.

На следующий день все близкие и дальние родственники Гуй-фэй, имеющие титулы и звания, собрались во дворце, чтобы снова оплакать умершую.

Цзя Чжэн должен был выполнять похоронные церемонии как отец и как начальник ведомства работ, поэтому он ежедневно вынужден был являться к месту службы и отдавать распоряжения своим подчиненным. Таким образом, сейчас у него хлопот было вдвое больше, чем во время похорон одной из любимых жен императора – Чжоу Гуй-фэй. Так как у Юань-чунь не было детей, она получила лишь посмертный титул Мудрейшей и добродетельнейшей Гуй-фэй. Но об обычаях и порядках, существовавших при дворе, мы рассказывать не будем. Здесь только следует упомянуть, что мужчины и женщины из рода Цзя должны были ежедневно ездить ко двору, и таким образом, все постоянно были заняты. К счастью, в последнее время Фын-цзе чувствовала себя лучше и снова могла выходить из дому, чтобы присматривать за хозяйством. Ей же было поручено сделать все необходимые приготовления к приезду Ван Цзы-тэна.

Когда родной брат Фын-цзе, которого звали Ван Жэнь, узнал, что его дядя получил повышение и переведен на службу в столицу, он тоже приехал сюда со всей своей семьей. Фын-цзе радовалась, что съезжаются родные, она сразу забыла обо всех треволнениях и почувствовала себя бодрее.

Госпожа Ван, видя, что Фын-цзе снова взялась за домашние дела, перестала присматривать за хозяйством; к тому же вскоре должен был прибыть ее брат, и она ни о чем не беспокоилась.

Только один Бао-юй из всего дома был не у дел и совсем перестал посещать школу. Дай-жу, зная, что у них в семье произошло несчастье, не тревожил юношу, а Цзя Чжэну, занятому по горло, было недосуг следить за сыном.

Таким образом, у Бао-юя были все возможности целыми днями предаваться развлечениям, но он этим не воспользовался, так как после утери яшмы сделался вялым, ленивым и стал заговариваться. Когда по возвращении матушки Цзя из дворца его звали к ней справиться о здоровье, он машинально шел, если же не звали – сидел дома. Си-жэнь и другие служанки не осмеливались беспокоить его из опасения, что он рассердится. Когда его звали к столу, он ел, а не звали, он ни у кого ничего не требовал.