Этот сухопарый субъект с желтушного цвета кожей оказался на удивление сильным, и троице приставленных к нему охранников с трудом удалось втащить его через порог после трех минут панических усилий. Он намертво вцепился в косяк и что было сил пинал их ногами. На заднем плане Андреа обращалась к миру, часы у нее над головой отсчитывали время, которое Эндрю осталось жить на этом свете. Потом пошел репортаж с места событий, и Волк пришел в ужас, неожиданно увидев на экране себя и коллег в тот момент, когда они пытались утихомирить Форда.

Чуть не выпустив обезумевшего клиента, он обернулся и увидел камеру — ее сжимал в руках какой-то идиот, рискованно высунувшийся в окно дома напротив. К счастью, боец Службы охраны дипломатических представительств незадолго до этого вызвал подмогу и к ним на помощь подоспели еще два человека.

— Закройте ставни! — в отчаянии закричал Волк.

Оба бойца мельком посмотрели на экран и поняли все с первого взгляда. Один из них подбежал к окну, второй схватил лягающегося Форда за ноги. Уступая натиску превосходящих сил противника, тот обреченно осел и заплакал.

— Вы меня убьете, — без конца всхлипывал он.

— В доме напротив репортеры! Уберите их! — обратился Волк к бойцам подкрепления, которые тут же кивнули и выбежали из комнаты.

— Вы меня убьете!

— Заткнись! — заорал на него Волк.

Нужно было связаться с Симмонсом. Он понятия не имел, насколько законно удерживать Форда против его воли, ведь из-за какого-то ловкого парня с камерой в руках, и может даже не одного, полицейских теоретически можно обвинить в насилии над человеком. Билл понимал, что с подобными вопросами тот будет вынужден обратиться к Ваните, но при этом знал, что ответ будет согласован с Департаментом по связям с общественностью и что коммандер в первую очередь постарается прикрыть собственную задницу.

Полчаса спустя Волк уже обсуждал сложившуюся ситуацию с Симмонсом, который, на его счастье, явился на работу удивительно рано. Начальство решило, что в отличие от Гэрланда, который в свое время тоже грозился отказался от защиты полиции, Форда нельзя считать человеком «в здравом уме», и поэтому, учитывая интересы правоохранителей, в праве на свободу ему на время лучше отказать.

Даже в более благоприятных обстоятельствах этот путь был скользкий и они, честно говоря, хватались за соломинку. Протокол требовал, чтобы квалифицированный врач тщательно осмотрел пациента и выдал заключение за своей подписью, но после инцидента с Элизабет Тейт Волк ни за что на свете не желал подпускать кого-либо к Форду.

Вернувшись на работу, посол уже знал о скандальном репортаже. Волк обвинил его сотрудников в том, что те слили информацию журналистам, и потребовал (не имея на то никакого права) провести полноценное расследование, чтобы выявить источник утечки. И тут же об этом пожалел, потому что этот влиятельный человек из кожи вон лез, чтобы создать им самые комфортные условия. Потом за это придется извиняться.

После трудной ночи и буйства Форда он был разбит и раздражен, поэтому сорвал злость на ни в чем не повинном человеке, хотя весь гнев следовало излить на Андреа, которая в эгоистичной погоне за рейтингами играла в опасные игры с чужой жизнью. На этот раз он не собирался банально сбрасывать со счетов последствия ее постоянного вмешательства. Волк лично проследит за тем, чтобы она не ушла от ответственности, если с его подопечным что-то случится.

Симмонс предложил подыскать Форду другое пристанище, но Волк эту инициативу отмел. На улице, под окнами, собралась добрая половина городской журналистской братии. Ее неистовый гул пробивался сквозь щели в окнах и был слышен, даже когда они разговаривали по телефону. Полиции ни в жизнь не удастся незаметно провести Форда мимо толпы, разраставшейся все больше и больше, к тому же за ними кто-нибудь обязательно увяжется. А так они находились в охраняемом здании и обладали всеми возможностями для защиты подопечного.

Когда Волк вернулся в комнату, Форд спокойно разговаривал с Финли. С учетом сцены, разыгравшейся за полчаса до этого, он выглядел на удивление достойно и вел себя покорно.

— Ты просто делал свою работу, — сказал Финли, — потому что не мог допустить, чтобы у тебя на глазах забили до смерти человека, только что объявленного невиновным.

— Неужели вы всерьез пытаетесь убедить меня, что я поступил правильно? — горько усмехнулся Форд.

— Нет. Я лишь говорю, что иначе ты поступить не мог.

Волк тихонько закрыл дверь, чтобы не нарушать их увлекательную беседу.

— Если бы ты не вмешался, Халида, скорее всего, больше никогда не привлекли бы к суду в качестве Киллера-Крематора и нашему Волку, — Финли махнул в сторону стоявшего в дверном проеме коллеги, — пришлось бы провести в тюрьме двадцать пять лет своей жизни.

— Погибла маленькая девочка, — со слезами на глазах произнес Форд.

— Согласен, — ответил Финли. — Зато оправдали хорошего человека. Да, Халид выжил. Я не говорю, что это хорошо, а лишь хочу сказать… Словом, всякое бывает.

Финли вытащил старую колоду карт, которую всегда таскал с собой, и раздал на троих, чтобы сыграть в «вылови рыбку»[10]. Непредсказуемого клиента их разговор успокоил, а вот Волк, когда сел на диван, задумался. Раньше он много размышлял об отрицательных последствиях того злополучного дня, но оценить положительные ему и в голову не приходило.

Он взял карты и внимательно посмотрел на Финли. Они играли уже много лет, и Волк знал, что напарник отчаянно жульничает. Форд посмотрел в свои карты и расплакался — до бесстрастности игрока в покер ему было далеко.

— Тройки есть? — спросил Финли.

— Пойду ловить рыбку.

У Блейка был слабый мочевой пузырь, при этом он обожал чай «Эрл Грей». К такому выводу Эдмундс пришел, в течение дня наблюдая, как тот без конца то уходит, то возвращается обратно. Дождавшись, когда детектив в очередной раз прошел мимо их с Симмонсом стола, он вскочил и ринулся к Бакстер, сидевшей в дальнем углу комнаты. В запасе у него было не больше двух минут.

— Эдмундс! Что ты делаешь? — спросила Эмили, когда он присел на корточки, не желая привлекать к себе внимания.

— Кто-то сообщил журналистам, а значит и киллеру, о посольстве, — прошептал молодой полицейский.

— Мне запрещено обсуждать это дело.

— Но вы единственный человек, которому я доверяю.

На душе у Бакстер потеплело. После провала с Гэрландом все обходили ее стороной, будто прокаженную, и ей было приятно, что хотя бы одному человеку на этом свете все еще интересно ее мнение.

— Здесь нет никого, кому нельзя доверять. Что касается посольства, то проболтаться мог любой: бойцы из Службы охраны диппредставительств, персонал, какой-нибудь человек, живущий в доме напротив. Забудь о своих подозрениях. А теперь иди, а то у меня будут неприятности.

Эдмундс рванул обратно и плюхнулся за свой стол. Несколько мгновений спустя с чашкой в руке вернулся Блейк.

Ближе к обеду из восьмидесяти восьми фигурантов списка Симмонс исключил сорок семь. Эдмундс тем временем по-прежнему пытался выявить связи между жертвами. Когда стандартные проверки и протоколы не привели к желаемому результату, он прибегнул к приему, которому его обучили в Департаменте по борьбе с финансовыми преступлениями, воспользовался паролем бывшего коллеги и получил доступ к специализированной базе данных своего прежнего места работы.

А буквально через пятнадцать минут обнаружил кое-что интересное и подпрыгнул на стуле, чуть не до смерти напугав Симмонса. Чтобы поговорить с глазу на глаз, они направились в совещательную комнату.

— Эшли Локлен, — победоносно заявил Эдмундс.

— Следующая жертва? — спросил Симмонс. — И что ты о ней накопал?

— В две тысячи десятом году она была замужем и носила имя Эшли Хадсон.

— Мы разве этого не знали?