— Вы хороший человек, Лукас. Немногие из тех, кто добился такого богатства и власти, оказавшись на недосягаемой для многих высоте, не стал рабом эго и прочей мерзости… Я просто хочу, чтобы вы это знали.

Когда Лукас приехал на прием к Алексею Грину, он обнаружил в его кабинете потрясающе красивую женщину. Грин говорил с ней вежливо, но при этом не обращал никакого внимания на подаваемые ею недвусмысленные сигналы:

— Я серьезно. На следующий же день после вашей лекции по применению поведенческой нейропсихологии в повседневной жизни я подала заявление об изменении темы моей диссертации.

— Благодарите поведенческую нейропсихологию. Я тут ни при чем, — пошутил Грин.

— Я понимаю, просить об этом было бы дерзостью, но даже час наедине с вами…

Дама восторженно взвизгнула, положила ему руку на плечо и засмеялась.

Стоя в дверях, Лукас с трепетом смотрел, как женщина млеет, одурманенная обаянием доктора.

— Давайте сделаем так… — начал Грин.

Секретарша закатила глаза.

— Давайте вы сейчас подойдете к Касси, и она на той неделе найдет нам время для совместного обеда?

— Вы серьезно?

— На следующей неделе вы едете в Нью-Йорк на то мероприятие, — бесцветным голосом отозвалась из-за своего стола Касси.

— Тогда через две недели… — пообещал Грин, обратил, наконец, внимание на маячившего в дверях пациента и воскликнул: — Лукас!

После чего легонько подтолкнул посетительницу в направлении выхода и пригласил его в кабинет.

— Понимаете, то, что вы злитесь на того… на тех, кто поступил так с вами и вашей семьей, вполне нормально, — мягко произнес Грин.

Солнце спряталось за облако, погрузив офис в полумрак. И стильный абажур, и огромные кресла, и массивный деревянный стол, обычно смотревшиеся так уютно, внезапно показались блеклыми и безжизненными. Даже сам психиатр, и тот превратился собственную мертвенно-бледную тень.

— Да, я злюсь, — сквозь стиснутые зубы сказал Лукас, — но не на них.

— Я вас не понимаю, — несколько резковато ответил Грин, но тут же смягчил тон, — предположим, что это я в тот день отправился со взрывчатым устройством в центр Лондона, имея единственной целью убить как можно больше людей. Что бы вы мне в этом случае сказали?

Лукас уставился в пустоту, размышляя над вопросом. Потом встал и принялся мерить шагами комнату — ему так легче думалось.

— Ничего. Я бы не сказал ровным счетом ничего. Изливать на исполнителя свой гнев не умней, чем изливать гнев на неодушевленный предмет… вроде пистолета… или ножа. Такие люди — не более чем инструменты, которым промыли мозги и сделали игрушкой в чужих руках. Марионетки, послушные куклы, служащие большей цели.

— Куклы? — спросил Грин со смесью интереса и скептицизма в голосе.

— Они ведут себя как дикие звери, выпущенные на свободу, — продолжал Лукас, — и инстинктивно тянутся к местам скопления добычи, в то время как мы… кучкуемся вместе, неосознанно выступая в роли наживки, надеясь, что нам повезет и умрет кто-то другой. А те, кто действительно дергает за ниточки, как и те, кому полагается нас защищать, играют нами, как фигурами на шахматной доске.

Эти слова, вероятно, задели какую-то струну в душе Грина, неподвижно уставившегося в окно.

— Прошу прощения за монолог. Просто… Когда я с вами говорю, мне становится легче, — признался Лукас.

— Что, простите? — спросил Грин, витая мыслями где-то далеко.

— Я спрашивал, не могли бы мы с вами видеться чаще? Может, устраивать не один, а два сеанса в неделю? — спросил Лукас, пытаясь скрыть охватившее его отчаяние. — Хотя через несколько дней, насколько я понимаю… вы уезжаете в Нью-Йорк.

— Верно, — улыбнулся Грин, все еще прокручивая в голове слова Лукаса.

— Вы там часто бываете?

— Пять-шесть раз в году. Так что не волнуйтесь, мне редко придется переносить наши сеансы, — заверил его Грин. — И да, если вы находите их полезными, мы можем видеться чаще. Но поскольку вы очень быстро идете вперед, я хотел предложить вам другой метод лечения… если угодно, новаторский подход. Как вы думаете, вы готовы к этому, Лукас?

— Готов.

Суббота, 19 декабря 2015 года,

2 часа 34 минуты дня

Входя в роль монтажника, специальный агент Чейз припарковал на стоянке минивэн, заняв сразу два места для инвалидов. Он протянул коллеге стремянку и вытащил из салона коробку с инструментами. Одетые в одинаковые рабочие комбинезоны, мужчины вошли в отель «Сикамор» и направились к стойке администратора, которую, словно плющ, обвивала мишура.

Шагая по вестибюлю, Чейз заметил первые, пока еще весьма скромные, признаки приготовлений к намеченному на следующий день тайному собранию:

Управляющий директор компании «Эквити ЮК» Джулиус Теллер о падении котировок ценных бумаг, о пропасти, на краю которой оказались финансовые рынки, и о том, что это значит для каждого из нас.

Чейз отдал должное врагу: зачем ставить армию свирепых охранников, чтобы сохранить тайну собрания, если людей можно отпугнуть финансовыми рынками и котировками ценных бумаг?

Дождавшись момента, когда оба администратора отвлеклись на какие-то дела, они, ориентируясь по стрелкам, направились по коридору в скромный конференц-зал. Там, к счастью, никого не было, лишь ряды потертых стульев перед чуть приподнятой трибуной. Пахло плесенью, очертания этого унылого помещения казались размытыми из-за выкрашенных в бежевый стен.

Если бы Джулиус Теллер действительно решил произнести скучнейшую речь о фондовом рынке, подумал Чейз, то лучшего места для этого было не найти.

Они закрыли за собой дверь и взялись за дело.

После неудачной встречи утром того же дня Леннокс недвусмысленно выразила свою позицию агенту, отправленному в британскую столицу: расследование, конечно же, привело их в Лондон, но дело по-прежнему ведет ФБР, и Алексея Грина разыскивали именно они. Она распорядилась наплевать на идиотский приказ Бакстер, запрещающий подходить к отелю на пушечный выстрел и устанавливать в зале камеры или микрофоны. Увидев Грина, Чейз со своими людьми должны будут броситься прямо на него, а Бакстер пусть хватает его разбегающихся в разные стороны приспешников.

Будучи опытным тайным агентом, Чейз признавал, что страхи Бакстер небезосновательны. Он на собственной шкуре убедился, что в подобных делах лучше перестраховаться. Поэтому, устанавливая первую камеру, они с коллегой действительно починили двойную дверь, заменив две петли. Они ни на минуту не выходили из образа и говорили только о текущей работе с аутентичным британским просторечием — на тот случай, если кто-то их услышит.

Через пятнадцать минут все было готово. Установлены три камеры и микрофон, заменены четыре скрипучих петли.

— И делов-то, старина! — с улыбкой произнес коллега Чейза. Он явно придерживался распространенного среди американцев мнения, что все англичане произносят слова, как трубочист из фильма «Мэри Поппинс».

— Теперь по чаю? — предложил Чейз, похлопал себя по животу и даже слегка рыгнул, окончательно вживаясь в роль.

Они собрали инструменты и, насвистывая, двинулись к минивэну.

Проводимое полицией Лондона расследование двигалось медленно.

Эксперты взяли образцы ДНК с ключа, с которым Бакстер набросилась на убийцу Филлипа Иста, — вполне предсказуемо, в картотеке не нашлось совпадений. Одна команда по-прежнему изучала записи камер видеонаблюдения, сделанные во время трех предыдущих собраний.

Им удалось найти только трех пациентов Алексея Грина — приятнейших людей, на груди которых не было ни намека на шрамы. Все они отзывались о Грине как о добром, искреннем человеке, который сумел им помочь в трудные минуты жизни. С некоторыми из его клиентов выйти на связь так и не удалось. Бакстер поручила одному из подразделений выяснить все их контакты и послала людей по адресам в надежде на то, что им удастся наткнуться на одну из Кукол Грина.