— Да пофиг, — не стала спорить Бакстер. — Я все равно не вела счет.

Все действительно изменилось.

— Что собираешься делать? — спросил ее Волк.

— Не имею ни малейшего понятия. У нас были хорошие отношения. Да, все шло хорошо. Не понимаю, зачем ему понадобилось… — она замолкла и покачала головой. — Неужели жизнь всех людей такая сложная?

Волк пожал плечами, его плечи потерлись о ее.

— Помню, как-то мы с Чемберсом разговаривали… — начала она, — о своих надеждах и мечтах, о том, чего мы хотим от жизни.

Волк не проронил ни слова, пораженный, что она вообще вспомнила имя Чемберса в его присутствии.

— Возможно, я сказала что-то вроде «классную новую машину и садик, чтобы в нем Эхо гулял». Не важно. Но знаешь, что он сказал? Чего он хочет больше всего на свете? — воспоминания заблестели в ее глазах. — Заскучать. И все. Он всего лишь хотел простого, приземленного существования, хоть одну гребаную ночь без кошмаров, хоть раз поговорить с Ив, не отвлекаться от нее самой. Тогда я подумала, что это глупо.

Она бросила остатки шариков на пол. Игра была окончена.

— Нет никаких счастливых концов, — заключила она, глядя на изображение убийства, возвышавшегося над помещением часовни. — Не для таких людей как мы. Не для Чемберса или Ив. И даже для Финли. — Она разрыдалась. — Жизнь Мэгги сейчас испорчена. Так на что нам надеяться?

Волк взял ее руку и крепко сжал.

— Мы прокляты, — прошептала она. — Наши жизни — это смерть и боль, и мы заслуживаем оставаться в одиночестве.

Пока она рыдала, Волк обхватил ее руками и крепко обнял.

— Ты не проклята, — мягко сказал он. — Ты мой самый любимый человек во всем мире, и ты выбираешь жизнь, полную смерти и боли, чтобы оградить других от такой участи, потому что ты сильнее их всех вместе взятых. И когда твое время подойдет к концу, ты будешь достойна своего счастливого конца больше, чем кто-либо из нас.

Бакстер выкрутилась из его объятий. Порывшись в кармане в поисках платка, она улыбнулась Волку. Растрепанность Эмили делала ее только красивее: покрасневшие глаза обрамлялись черными пятнами, непослушные волосы ниспадали ей на спину, красные губы приоткрылись, когда она успокаивала дыхание…

Волк наклонился, даже не осознавая, что двигается…

Бакстер локтем заработала бесспорные три очка, от чего слезы брызнули у него из глаз.

— Какого черта, Волк?! — закричала она, вставая с пола, от чего он перекатился на ее сторону.

— Извини, — он поморщился, держась за ушибленное место. — Ты с Тимоти.

— Томас!

— Давай просто забудем об этом? Я увлекся моментом, а ты выглядела так красиво и печально, и… Я приношу извинения.

— После всего, о чем мы только что говорили! — она не была готова дать разрушить жизнь, которую выстроила без него.

— Думаю, меня сейчас стошнит, — предупредил Волк, все еще чувствуя резкую боль.

— Ты… оставил… меня! — с обидой сказала Бакстер. — Ты не хотел меня.

Он был сбит с толку.

— Больше года, Волк!

— Мы уже говорили об этом, — сказал он, умудрившись сесть. — Я хотел вернуться.

— Полная чушь. Ты просто трус, который боялся ответить за все. Что натворил.

— Это не так.

— И в это время Финли убили. Я едва пережила кошмар наяву. А где был ты? Прятался. Да через что ты за это время прошел?

Волк с трудом встал на ноги.

— Если бы я мог вернуться к тебе, я бы это сделал.

— Честно, я не верю ни единому слову, сказанному… Что ты делаешь?

Он начал расстегивать свою рубашку.

— Волк?

Рубашка соскользнула с его плеч и упала на пол, Коукс повернулся к ней лицом.

Она потеряла дар речи.

Его кожа была окрашена всеми оттенками фиолетового и синего. Бок был усеян следами обработки наждачкой, от чего плоть задубела. Неровная линия скоб, которые давно было пора удалить, шла вверх на другую сторону тела. И прямо в центре жуткого холста красовались знакомые инициалы:

Обожженная кожа почернела и отмерла. Собственность Лео Антуана Дюбуа — напоминание тем, кто забыл кому они должны быть верны.

— Если бы я мог вернуться к тебе, я бы это сделал, — повторил Волк, повернулся к ней и грустно улыбнулся. — Смерть и боль, да?

Очень медленно Бакстер подошла к нему.

— Черт, — едва слышно сказала она.

— Я знаю, — смущенно сказал Волк. Волнистые волосы падали ему на глаза, подбородок покрывала дневная щетина.

— Ты приятно пахнешь, — ее голос дрожал.

— Джордж купил мне средство после бритья.

— Что за Джордж?

— Сейчас это не важно.

Она глубоко вдохнула, но затем отшагнула от него.

— Я пойду.

— Хорошо.

Подобрав сумку, она сделала пять шагов по проходу, но затем остановилась:

— Черт!

Волк растерянно смотрел, как она повернулась и зашагала к нему.

— Черт! Черт! Черт! — она встретилась с ним взглядами, на ее лице застыло выражение боли и нарастающей внутренней борьбы.

Волк нервно улыбнулся в ответ.

— Нет. Знаешь что? Нет! — сказала она решительно.

Резко обернувшись, она поспешила к двери.

Волк нагнулся, чтобы подобрать смятую рубашку.

— Черт.

Волк даже не успел распрямиться, когда Бакстер бросилась на него, обвив длинными ногами его талию и страстно целуя. Мужчина попятился назад и врезался в статую, которая опасно закачалась… пока не грохнулась на землю.

Оба замерли и повернули головы, наблюдая как голова Иисуса закатилась под церковную скамью.

— Это же не дурной знак? — спросил Волк, все еще держа ее навесу.

— Не-а, — ответила она, выдыхая горячий воздух ему в лицо.

Она повернула его лицо за подбородок к себе и прижалась губами к его, а Волк стал опускать ее на пол часовни.

Бакстер натянула черное пальто Летаниеля Массе на плечи.

Мгновение спустя она раскрыла глаза и резко села. Волк тихонько похрапывал рядом.

— Нет! — выдохнула она и выползла из-под импровизированного одеяла, чтобы надеть нижнее белье, которое каким-то образом оказалось в трех рядах от них.

В коридоре раздавались голоса и поскрипывание колес каталок, поэтому она одевалась как можно скорее. Перешагнув через обезглавленного Иисуса, она схватила сумку и выскользнула из часовни. Прикрывая глаза от неяркого утреннего света, она пошла обратно через зал ожидания отделения интенсивной терапии к автостоянке.

— Эмили! — услышала она голос. — Эмили!

Она повернулась и увидела Мэгги, шедшей за ней на улицу, и быстро провела рукой по взлохмаченным волосам, однако, это не помогло подправить тушь, размазанную по щекам.

— Мэгги! — радостно поприветствовала она ее.

Ее подруга оглядела ее с ног до головы.

— Все в порядке, дорогая?

— У меня? Отлично, — осклабилась Бакстер, обнажив измазанные в губной помаде зубы.

— Просто… Надеюсь, ты не обидишься, но ты выглядишь так, будто бы продиралась сквозь кусты. — Когда Бакстер не ответила, женщина сменила тему: — Ты видела Уилла?

— Нет. Не видела.

— Он обещал остаться, — Мэгги явно обиделась.

— Нет… Он остался. Но…

— Но… ты его не видела, — закончила за нее Мэгги, все понимая.

— Так точно, — сказала Бакстер, будто выступая на суде.

— Ты понимаешь, что у тебя блузка наполовину расстегнута.

Бакстер посмотрела на свои жалкие попытки одеться и вздохнула.

— Иди сюда, — сказала Мэгги, отводя ее от прохода. Она застегнула блузку Бакстер, вытерла большую часть размазанного макияжа с ее лица, и попыталась хоть что-то сделать со спутавшимися волосами.

— Я думаю, что совершила ужасную ошибку, — прошептала Бакстер, уставившись вдаль.

— Это можно считать ошибкой, только если ты не хотела этого делать, — сказала Мэгги, вытворяя подлинные чудеса только с помощью влажной салфетки и запасной расчески.

— Я все испортила.

— Ну, ну! — сказала она, удовлетворенно оценивая свою работу. — Прекрасно! — она ободряюще положила руку на плечо Бакстер. — Жизнь слишком коротка, чтобы сожалеть о чем-то. Если Томас любит тебя, то простит. Если вам с Уиллом суждено быть вместе, то тогда вы только что сделали первый шаг.