В дром-зоне наши потери пока равнялись нулю. Отбивая по пути атаки отдельных вражеских истребителей и без проблем уничтожая лазерами выпущенные издали ракеты с самонаводящимися боеголовками, крылья наконец сблизились со станциями, вокруг которых развернули боевые порядки крупные соединения кораблей. Их края уже двинулись было вперёд, изгибаясь полукругом, когда Ворушинский отчётливо проговорил в микрофон:

– Всем кораблям в дром-зоне. Запрет на ЭМИ снят. Открывайте огонь, ребята. Да пребудет с вами Сила!

Последнее выражение я слышал уже во второй раз. Прежде Юрий точно так же напутствовал начало атаки орбитального комплекса. Я не знал, откуда он взял эти слова, может быть, сам придумал, но звучали они здорово.

Почти одновременно все крылья открыли шквальный огонь из электромагнитных орудий. В отличие от лазерных импульсов, след от ЭМИ был заметен даже в безвоздушном пространстве – вакуум, не выдерживая такой напряжённости поля, исторгал электронно-позитронные пары, которые тотчас аннигилировали, излучая рассеянный свет.

По всей дром-зоне засверкали вспышки взрывающихся кораблей и станций. На экране нашего терминала, куда транслировались картинки, передаваемые крейсером «Нахимов», мы увидели, как это происходило в деталях – сначала станция, на которую пришёлся самый первый и самый мощный удар, стала раскалываться от взрывов вышедших из-под контроля ядерных реакторов, а потом заполыхали, как факелы, и окружающие её корабли.

– Ну всё, начинается, – вполголоса произнёс Ворушинский, обращаясь, скорее, к самому себе. – Теперь, ребятки, держитесь…

Альвы, убедившись, что вторгшийся в систему сравнительно небольшой флот представляет серьёзную угрозу, обрушили на каждое крыло огромные силы. Наши корабли, отбивая массированные атаки, неуклонно продвигались к следующим на их пути станциям.

Некоторое время спустя поступило первое сообщение о потерях в дром-зоне:

– Подбит корвет «Дербент». Экипаж катапультировался в полном составе.

В течение следующих двадцати минут погибло ещё шесть кораблей – два на орбите и четыре в дром-зоне. Человеческих жертв по-прежнему удавалось избегать.

– Молодцы, – сказал Юрий, протягивая в сторону пустую чашку. – Продолжать в том же духе.

Девушка в форме обслуживающего персонала, тут же забрала у него чашку, а вместо неё вручила другую – наполненную дымящимся кофе.

Между тем линкор, на всех парах мчавшийся к району боевых действий, приблизился уже настолько, что попал в поле зрения альвийских радаров. Наш курс пролегал по касательной к дром-зоне и почти в точности пересекался с расположением одной из космических баз. Появление такого крупного корабля из тыла повергло альвов в шок, а буквально через несколько минут к ним наконец поступили первые радиограммы с Новороссии, из коих следовало, что одновременно с вторжением в дром-зону орбитальный комплекс планеты был атакован невесть откуда взявшимися человеческими войсками.

Альвийское командование было в растерянности, что, впрочем, не помешало ему отправить наперехват линкору добрых пол-эскадры. Капитан корабля Компактов по внутренней связи доложил, что ориентировочное время до огневого контакта с противников составляет девятнадцать минут.

И тут же один из офицеров связи срывающимся голосом сообщил:

– Крейсер «Тунгус», адмирал… Проворонил ракету. Никто не катапультировался.

Ворушинский даже не обернулся, но я заметил, как посерело его лицо. Он крепко сжал в руках чашку, как будто собирался смять сверхпрочный пластик.

– Капитан, – обратился он к изображению Бориса Компактова в левом верхнем углу главного экрана. – Ракеты «Икс», пять единиц, на старт. Цель – база-три.

– Есть, адмирал! – отозвался Компактов и повторил распоряжение, адресуя его невидимым для нас артиллеристам.

А Ворушинский объявил:

– Всем кораблям в дром-зоне. Предупреждение: база-три под ударом. Не входить в область базы-три.

– Корабли подтверждают предупреждение, адмирал.

– Ракеты – огонь!

Пять пусковых установок линкора одновременно выстрелили пять ракет, которые стремительно понеслись вперёд по курсу корабля. На главном экране возникла ещё одна секция, где выводились данные телеметрии всех пяти ракет.

– Ого! – тихо произнесла Анн-Мари, склонившись к моему уху. – Похоже, они снабжены нуль-передатчиками.

– Пять с половиной минут до контакта с целью, – отозвался Компактов. – Четыре минуты до начала стохастических манёвров.

– Три минуты, – сказал Юрий. – Слишком близко группа перехвата.

– Слушаюсь, адмирал. Три минуты.

– Подбит корвет «Миклухо-Маклай», – доложил офицер связи. – Экипаж катапультировался.

Ворушинский, который было напрягся, облегчённо вздохнул.

После некоторых колебаний я поднялся с кресла, подошёл к нему и встал рядом.

– Это война, адмирал. Настоящая война. А на войне люди гибнут.

– Да, – коротко ответил он, не отрывая взгляда от экрана.

– На планете уже погибло несколько тысяч.

– Я знаю… абстрактно. Но здесь всё по-другому. Здесь мои ребята.

– На том корабле был кто-то из ваших?

– Они все наши. Все до единого, на всех кораблях. Из погибших я никого не знал лично… и тем мне хуже. Потому что никогда уже с ними не познакомлюсь.

– Я вас понимаю, Юрий. Поэтому я никогда не хотел становиться командующим. Меня вполне удовлетворяла капитанская должность. – И, уже отходя от него, я добавил: – Готовьтесь, потери ещё будут. Ребята начинают уставать.

– Я знаю, коммодор…

Вернувшись к своему терминалу и убедившись, что дела у Рашели идут нормально, я сказал Анн-Мари:

– Как всё-таки странно устроен человек! Я участвовал в сражениях, где каждую минуту гибли десятки и сотни людей, но тогда мне было легче, чем сейчас. И не только потому, что там были взрослые, а здесь – дети. Просто несколько смертей – это трагедия, а тысячи погибших – всего лишь статистика.

Анн-Мари мрачно взглянула на меня и промолчала. Я догадывался, какие мысли одолевали её. Я сам полночи не спал – всё думал, думал…

Ракеты начали стохастические манёвры. Это значило, что они стали двигаться по совершенно непредсказуемой для противника траектории, что усложняло их ликвидацию. Правда, одну из них всё-таки удалось сбить истребителю шедшей нам наперехват группы, но это произошло скорее по чистой случайности.

Другие четыре ракеты всё ближе подходили к базе, но из-за тех самых стохастических манёвров они сильно отклонились от цели и должны были пролететь мимо. Тем не менее противоракетные орудия базы продолжали охотиться за ними и отчасти преуспели в этом: вторая ракета была подбита в пятнадцати тысячах километров, а третья – в восьми.

– Цель в радиусе действия, – произнёс Ворушинский. – Пуск!

Телеметрия двух оставшихся ракет исчезла с экрана. Несколько секунд ничего не происходило – цель располагалась в двух миллионах километров от нас, и свету требовалось время, чтобы пройти это расстояние. Затем на месте базы полыхнула ослепительно-яркая вспышка, которую нельзя было спутать ни с чем.

– Чёрт! – вырвалось у меня. – Глюонная бомба!

– Совершенно верно, – бросил через плечо Ворушинский. – Космические базы вполне подходящие объекты для глюонных ударов… Капитан Компактов, курс на базу-пять. А их группа перехвата пусть погоняется за нами. У нас более важные дела.

– Есть курс на базу-пять, адмирал!

– Главный инженер. Готовность сжимающих излучателей.

– Излучатели к запуску готовы, адмирал! – откликнулся с другого экрана главный инженер флота.

– Приступить к сжатию исследованных каналов.

– Слушаюсь, адмирал! Приступаем.

Закупорка более чем шести тысяч каналов заняла лишь пару минут – просто фантастика! Такой сверхбыстрой технологией управления каналами мы явно не располагали. Что-что, а её скрывать никакого смысла не было.

– Все они одним миром мазаны, – пробормотал я себе под нос. – Одни не лучше других.

– О чём ты? – спросила Анн-Мари.

– Наше руководство не подарок, но и эти ребята с Хэйны тоже хороши, – до предела понизив голос, ответил я. – Если они так стремились поскорее освободить человечество, то могли бы ещё четыре года назад поделиться с нами секретом скоростного сжатия каналов. Тогда бы мы обошлись и без ЭМИ-излучателей. Ведь здесь, в системе Хорса, мы потерпели поражение только из-за того, что к альвам прибыла подмога. Но ребятишки пожадничали, решили поиграть в героев-освободителей.