Остромир звучно плюнул на пол, подбежал к своему стулу, плюхнулся на него и, обращаясь к потолку, взмолился:

— Господи Исусе Христе, за что Ты караешь Русь так немилосердно?! Почто не даёшь нам князя толкового, который в годину тяжких бедствий пёкся бы не только о своей выгоде, но и о подданных?! Чем мы тебя прогневали? Чем, Господи-и-и?..

— А вы… без князя не можете оборониться? — без всякой задней мысли спросил Карсидар. Если честно, он не понимал, почему так отчаиваются эти люди. Как истинный мастер, Карсидар привык действовать в одиночку и рассчитывать только на себя. Какой командир? Карсидар сам себе и командир, и подчинённый. Сам за себя в ответе перед собой же.

— Без князя?!

Казалось, Остромир готов был испепелить презрительным взглядом наглого выскочку, и от более бурного проявления эмоций его сдерживало лишь осознание того, что Карсидар может испепелить весь городок на самом деле, а не в воображении.

— Эй, Михайло, а они всё же смахивают на древлян, — чуток поостыв, сказал тысяцкий насмешливо. — У древлян никогда не бывало своего толкового князя, оттого мы и верховодим над ними.

— Князь — это святое, — поддакнул Ипатий.

«Как и святые княжеские сыновья», — ввернул Читрадрива ехидную мыслишку.

— Нам бы хоть какого князя, — подытожил Михайло, — лишь бы согласился править нами и оборонять Русь от татар.

— Так уж и любого? — немедленно запротестовал Остромир. — Самые лучшие князья — Мономаховичи!

— Да где ж ты возьмёшь Мономаховичей? Кто из них к нам сунется? — возразил Михайло. — Ярослав вон был, да весь вышел. Умчал в свою Суздаль, как только прознал, что место в вотчине освободилось.

— А Михайло Всеволодович этот… который в Угорщину подался… он Мономахович или как? — поинтересовался Карсидар со всей возможной осторожностью. Он понял, сколь болезненно переживают эти люди предательство правителя, поэтому старался не раздражать их.

На этот раз Остромир воздержался от скептического замечания насчёт поразительной неосведомлённости древлян и устало разъяснил:

— Он сын Всеволода Чермного и происходит из черниговской династии. Чужак он, потому и бросил Киев татарам на потраву.

— А Ярослав Всеволодович урождённый киевский князь, что ли? Новгородец он, бросил нас и ушёл преспокойно в Суздаль, в вотчину свою, — с грустью проговорил Михайло и докончил:

— Даром что Мономахович… Значит, нужно не одно только родословие. Надо, чтобы князь не чужак нам был.

— Новгородец, новгородец… — Остромир потянул ворот рубахи, словно тот душил его. — Сделали предложение молодому новгородскому князю Александру Ярославовичу, чего же он медлит?

— Поехали послы, — сдержанно молвил Михайло. — Да только не близко Новгород, вот и не слыхать пока ничего. Но, надеюсь, скоро услышим.

— Дай-то Бог, — тихо проговорил Ипатий. — Говорят, Александр Новгородский хоть молод, да смышлён.

Карсидар, между тем, послал Читрадриве мысль:

«Ну как, видел ли ты что-нибудь подобное?! Насколько я понял, никто не хочет занимать престол в столице государства. Просто поразительно!»

«Ничего удивительного здесь как раз нет, — возразил гандзак. — Все панически боятся татар, с которыми ты так лихо расправился. И из трусости предпочитают бежать в провинцию. Поэтому я и говорил тебе: подумай насчёт службы у князя, не пожалеешь. Ведь если ты поможешь совладать с татарами…»

Карсидару действительно начинала нравиться эта идея. Плосколицых он люто возненавидел, русичи его побаиваются. Почему бы, в таком случае, не попробовать? Его и в самом деле зауважают ещё больше. Подумав так, Карсидар решил обратить внимание спорщиков на то, о чём они успели позабыть.

— Погодите. Что же получается? Кто сейчас князь? — спросил Карсидар. — К кому вы ездили и к кому нас повезёте?

— Князя в Киеве пока нет, — со вздохом сказал Остромир. — Был Михайло Всеволодович, да уехал в Угорщину. Надеемся, у нас будет в скором времени князь Александр, к нему вас и приведём.

— А пока переезд в столицу откладывается? — не очень уверенно сказал Читрадрива.

И едва Карсидар подумал, что гандзак продолжает потихоньку копаться не только в его мыслях, но и в мыслях русичей, сотник Михайло ответил:

— Нет.

— Нет? — удивился Карсидар. — Но раз сейчас нет князя…

— Зато есть митрополит Иосиф, — как бы невзначай произнёс тысяцкий. — Как я уже сказал, до него дошёл слух об учинённом тобой, Хорсадар, безобразном деянии. Мало того, что церкве Бориса и Глеба досталось от Андрея Юрьевича…

— Подождите, а это кто такой?! — едва ли не завопил Карсидар.

— Так, сынок Юрия Мономаховича. Он умыкнул из этой церквы икону Божьей Матери и увёз в свою Суздаль, — зло сказал Остромир, а Ипатий проворчал:

— Церковный тать!..

— Он не только это украл, не забывай, — строго молвил тысяцкий. — Но дело не в Андрее. Теперь вы причинили церкве наших святых ещё больший урон, самозванные древляне.

— Вот митрополит и хочет взглянуть своими глазами на дар, посланный нам поганцем Хорсом, — добавил Михайло. — А потому мы завтра же на рассвете едем в Киев. И если в ближайшее время какой-нибудь князь не возьмёт киевский стол в свои руки, митрополит уж решит, как с вами поступить.

— Вот он, Киев наш, — мрачное лицо Остромира преобразилось, морщины на лбу разгладились, а в голосе почувствовалась затаённая гордость.

Они переправились через Почайну и узенькими улочками предместья направились к менее широкой Глыбочице. Огромный верхний город надвигался на них. Создавалось впечатление, что неизвестный сеятель щедрой горстью рассыпал по исчерченной реками равнине маленькие деревянные домики бедноты, а из этого посева поднялись величественные всходы — расположившиеся на горе златоверхие церкви и дома местной знати, обнесенные высокими стенами с башенками и воротами.

— Да, красиво, — сдержанно согласился Карсидар.

Слов нет, картина будто выросшего из земли города производила впечатление, тем более при взгляде из предместья. Но опытный глаз профессионального наёмника, наряду с выгодным положением крепости, не мог не подметить один недостаток, присущий, впрочем, всем городам подобного типа — деревянные домишки окраины, как нарочно, слишком тесно прилепились друг к дружке, и устроить в таком месте грандиозный пожар не составляет никакого труда. А если бы ветер соответствующей силы подул в сторону горы, искры могло бы занести даже туда…

— Красиво? Хе! И это всё, что ты можешь сказать?! — возмутился Михайло. — Эх, Хорсадар, да ведь в целом свете не сыскать города лучше нашего Киева!

И с видом полнейшего разочарования махнул рукой: дескать, что с него взять, с этого поганца чужеземного…

— Интересно, помилуют ли за красоту ваш город татары? — спросил Читрадрива, которому хвастовство сотника почему-то действовало на нервы.

Михайло метнул на него сердитый взгляд, но ничего не ответил.

Дальше ехали молча. Каждый был занят своими мыслями, большей частью невесёлыми. Карсидар поплотнее запахнул полы тёплого мехового кафтана, который вместе с шапкой выдал ему на дорогу тысяцкий. Ух, и похолодало же! За неделю, проведенную в Вышгороде, около берегов Днепра намёрз порядочный лёд. Почайна застыла уже до половины, а лежащая впереди Глыбочица и вовсе стала. Если так пойдёт дальше, под ледяным панцирем окажутся все реки и перестанут защищать от дикарей этот прекрасный город! Наоборот, из препятствия они превратятся в удобное для переправы место. Тогда и обороняться будет гораздо труднее…

Через Глыбочицу переехали прямо по льду, минуя лежавший немного в стороне мост, и направились к дороге, которая вела к юго-западной стороне крепости. Дальше шёл подъём. Карсидару пришлось быть предельно внимательным. У остальных лошадей на подковах были шипы, и они шли по обледеневшему, местами крутому склону без особого труда, в то время как Ристо время от времени спотыкался. Читрадриве было легко — ему Остромир выделил лошадь со своей конюшни…