– Да, что касается письма, – уточнил мсье Пуррье. – Айлия, вам не кажется странным, что Ральф о нем забыл? До этого момента мой сын не был замечен в растеряйстве. И вдруг, инсценируя собственную гибель, почти впервые в жизни он теряет письмо. Что-то тут не так.

– Нет, тут как раз все понятно, – достаточно охотно пояснила я. – Дело в том, что Ральф сам спихнул конверт за тумбочку. Ему нужно было, чтобы те, кто будет его искать, обязательно узнали историю с водопадом, но ни в коем случае не по горячим следам, мало ли что может пойти не по плану. Так что, как видите, ваш сын-вундеркинд и тут проявил себя весьма предусмотрительным и продумывающим все до мелочей молодым человеком.

– Спасибо за разъяснение, – поблагодарил меня собеседник и повернулся к супруге. – Дорогая, ты удовлетворена?

– Да, – кивнула мадам Ромена, убирая письмо Ральфа.

– Тогда нам осталось лишь расплатиться с мадемуазель Нуар.

Глядя на протянутый мне чек, я уже совсем было собралась отрицательно помотать головой, но в моих ушах зазвучал рык Зенедина:

– И не вздумай отказываться от чека, ясно тебе? Если ты это сделаешь, на глаза мне больше не показывайся. Ты совершенно ни в чем не виновата. Клиенты просили найти их сына, и ты это сделала, рискнув, между прочим, собственной жизнью, и за ошибки мсье Пуррье-младшего расплачиваться совершенно не обязана.

Вздрогнув, словно на меня и правда только что наорал дракон, я подошла к клиенту и твердой рукой взяла чек.

– Спасибо вам, Айлия. Вы хорошо выполнили свою работу, пусть ее результат нас немножко и обескуражил. Но это скорее вопрос к Ральфу и к нам, его воспитавшим. Кстати, – спохватился мсье Пуррье, – мы сегодня разговаривали с сыном, и он просил вам кое-что передать.

Порывшись в сумке, клиент достал из нее довольно объемистый пакет:

– Вот. Держите. А теперь нам пора. Еще раз спасибо за все.

Прямо с пакетом в руках я отправилась их провожать. После того как за супругами Пуррье захлопнулась дверь, ко мне с двух сторон подлетели Фарька и призрак и хором потребовали:

– Ну, открывай скорее, чего ты ждешь?

И правда, чего? Развернув презент от Ральфа Пуррье, я уставилась на два совершенно одинаковых прибора.

– Что это? – непонимающе поинтересовался призрак.

– У меня есть небольшое подозрение, – ответила я, разворачивая вложенную в пакет записку.

«Мадемуазель Нуар, вы, пусть из добрых побуждений, но поспособствовали лишению населения страны возможности в ближайшее время пользоваться проектором. Так пусть он будет хотя бы у вас и еще одного человека по вашему выбору. Ральф Пуррье».

Дочитав, я разорвала записку на мелкие клочки и, подбросив ее остатки в воздух, громко пожаловалась:

– И несмотря ни на что, я таки осталась во всем виновата.

– Почему-то меня это совершенно не удивляет, – раздался сзади веселый голос– Надеюсь, подробности будут?

Обернувшись, я увидела на пороге Антея с букетом полевых цветов в руках и лукавой усмешкой на загоревшем лице.

Утро 23 мая 2493 года выдалось ничем не примечательное. Проснувшись около полудня, я без всякого энтузиазма поднялся н, раздвинув шторы, убедился, что дождливая и холодная погода, стоявшая последнюю неделю, и не думает меняться. В такие сырые, промозглые дни мне вообще не хотелось покидать кровать, но остатки понятия о внутренней дисциплине заставили меня вяло натянуть халат и, позвонив дворецкому, потребовать горячий кофе в кабинет.

Следующие десять минут я уговаривал себя, будто мне действительно интересно узнать результаты последних футбольных матчей и поэтому совершенно необходимо отправиться наверх, к свежей прессе. Процесс шел с трудом, но в конечном итоге я все же поднялся с первого этажа на второй и втащился в кабинет. Кофе и бутерброды уже начали остывать, поэтому я быстренько проглотил их, закурил и потянулся к пачке корреспонденции, пытаясь откопать в ней какую-нибудь подходящую газету. Когда же я таковую нашел и выдернул из кучи, на пол спланировал небольшой кусок сероватой бумаги, настолько невзрачный, что не стоил и внимания, если бы само наличие подобной вещи среди моей почты не казалось диким. Поэтому, собираясь пожурить дворецкого за неаккуратность, я перегнулся через ручку кресла, поднял бумажку и перевернул…

Изящным, где-то даже изысканным, почерком на клочке по-керториански было написано:

"Ранье, нам срочно надо поговорить. Жду тебя в три в кафе на углу Седьмой и Южной.

Бренн".

Я так долго смотрел на эту записку, что очнулся, лишь когда горячий пепел сигары упал мне на пальцы. Первой моей мыслью было: “Такой красивый почерк и такая помойная бумажка – в этом весь Бренн”, второй – “Так что, черт возьми, ему надо?!”, третьей – “Последний раз керторианский алфавит я видел полвека тому назад…”. Затем в голове возник сумбур, и я немного судорожно щелкнул по клавише внутренней связи. Увидев флегматичное лицо Тэда, своего дворецкого, я слегка успокоился и распорядился:

– Тэд, принесите еще кофе и пришлите сюда Уилкинса.

Не меняя выражения лица, он кивнул:

– Что-нибудь не так, сэр?

Фыркнув, я выключил интерком. Что-то где-то явно было не так, и я очень хотел бы знать, что именно и где.

Спустя четверть часа Тэд принес кофе и сообщил, что Уилкинс на обходе территории и зайдет сразу, как вернется. На всякий случай я протянул ему записку:

– Видели раньше?

Повертев клочок между пальцами, он вернул его и недоуменно покачал головой:

– Увы, сэр, – и после секундного колебания спросил:

– Вы знаете, что здесь написано? Я молча кивнул.

– Простите, сэр. Я, возможно, лезу не в свое дело, но… это угроза?

Надо заметить, у образцово-показательного Тэда имелся все же один существенный недостаток. Иногда, очень редко, он позволял себе задавать вопросы. Само по себе это было не страшно, беда заключалась в том, что обычно это были те самые вопросы, ответа на которые я не знал. Так вышло и тут. Не сдержав вздоха, я ответил:

– Нет, Тэд, это от моего старого друга. Вы можете идти. В дверях дворецкий столкнулся с Уилкинсом, моим начальником охраны, на каменном лице которого читалось плохо скрытое беспокойство. Еще бы, в кои-то веки я попросил его зайти.

– Что-нибудь стряслось, босс? Подозвав его к себе, я отдал записку.

– Вот это я нашел в своей корреспонденции. У вас есть какие-нибудь мысли, как оно туда попало?

Бегло осмотрев послание, Уилкинс смутился:

– Мм… Возможно… Не знаю, сэр!

– К дому никто не подходил, не так ли?

– Да, сэр.

– В работе следящих мониторов и сигнализации перебоев не было?

– Так точно.

Не особо нужное доказательство, что записка и вправду от Бренна. Кто еще, кроме керторианца, мог отправить письмо, не прибегая к услугам почты?..

Таким образом, мне было никак не отвертеться от принятия решения: являться на рандеву или нет. Решения не слишком очевидного. С одной стороны, Бренн назначил встречу явно не от излишка любопытства, и, следовательно, можно было узнать нечто важное или, в крайнем случае, интересное. С другой – я был вовсе не уверен в том, что мне понравится это узнать, да и вообще, здесь не исключена ловушка (тут я невольно поморщился от собственных мыслей, потому как умение везде заподозрить ловушку успело за полвека достать меня самого)…

В этот момент ход моих мыслей оказался прерванным.

– Какие-нибудь указания, босс? Я как-то упустил из виду, что еще не отпустил Уилкинса…

– А-а… Нет. Вы свободны.

– Может быть, удвоить патрули?

– Ну, если хотите.

– Слушаюсь, сэр.

Уилкинс развернулся и характерной походкой военного направился к двери. Глядя на удаляющуюся внушительную спину, я не мог не посочувствовать бедняге. Охранять меня было занятием крайне неблагодарным по той простой причине, что на меня уже давно никто не нападал. Никто не присылал мне писем с угрозами, и даже подозрительные личности не шатались около моего поместья (оно пользовалось сомнительной славой). От этого поддерживать боеготовность на должном уровне мои охранники совершенно не могли и за несколько лет благополучно превращались в раззяв и лентяев. Естественно, я постоянно заменял прежних на новых, еще не вкусивших праздности… Вообще-то, мне было немного жаль этих людей, поступавших ко мне на работу высококлассными специалистами с безупречной репутацией (других я не нанимал), а увольнявшихся ни к чему не пригодными рохлями. Единственное, чем я хоть как-то мог компенсировать причиняемые неудобства, так это сумасшедшими гонорарами.