В этом году Рашель закончила школу и, вопреки всем возражениям матери, избрала себе военную карьеру. Уже через три дня она должна была приступить к занятиям в недавно возрождённой военно-космической академии Аннаполиса, но в свете последних событий ей пришлось изменить свои планы. Начальник академии вошёл в её положение (правда, для этого понадобился личный звонок федерального министра обороны) и дал Рашели недельную увольнительную, с тем чтобы она, цитирую, «исполнила свой долг чести». Ситуация действительно была исключительной.

Также на борту корабля, в качестве временных членов экипажа, находились Мелисса Гарибальди, прервавшая по такому случаю работу над своим очередным фильмом, и Рита Агаттияр – начальник медсанчасти той самой эскадры, главным инженером которой был её муж Арчибальд Ортега. Вообще-то нас нельзя было назвать дружной командой; за прошедшие семь лет мы, хоть и поддерживали друг с другом контакты, ни разу не собирались все вместе по причине некоторых межличностных трений – Арчибальд по-прежнему ревновал ко мне Риту, сама Рита до сих пор не простила мне, что я пренебрёг ею ради Рашели, Анн-Мари имела большой зуб на Ортегу за то, что он бросил её, как только мы с Ритой расстались, а Мелисса так и не оправдала надежд, которые питал на её счёт Лайф Сигурдсон. Однако сложившиеся обстоятельства оказались выше всех наших мелких и крупных обид, и теперь мы снова летели на одном корабле – на том самом лёгком крейсере «Заря Свободы», на котором в своё время сражались за освобождение Солнечной системы.

Вот только не было с нами ни профессора Агаттияра, отца Риты, ни Раджива Шанкара – известного учёного, пламенного борца за свободу человечества, активного деятеля подполья на Махаварше, а в последние годы – бессменного главы правительства Мира Барнарда. Агаттияр и Шанкар отсутствовали по разным причинам, и особенно уважительной была причина отсутствия последнего. Хотя, в некотором смысле, он был здесь, с нами, но тем не менее…

Словно прочитав мои грустные мысли, Рашель повернула ко мне голову и ободряюще улыбнулась. Её большие серые глаза как будто говорили мне: «Жизнь продолжается, папа. Несмотря ни на что».

Я слегка улыбнулся ей в ответ и вновь перевёл взгляд на обзорную стену рубки управления, где ярко сиял маленький диск Агни. Вокруг него обращалась ещё невидимая нам планета Махаварша, к которой мы уверенно держали курс. Брошенная планета, умирающая планета… Но всё равно Рашель была права – жизнь продолжалась.

В окрестностях любой населённой планеты весь радиоэфир, от длинных волн до ультракоротких, буквально битком забит модулированными электромагнитными сигналами искусственного происхождения – это непременный атрибут всякой мало-мальски развитой технологической цивилизации. Эфир вблизи Махаварши тоже не пустовал, однако плотность радиосигналов была невысокой и просто не шла ни в какое сравнение с той какофонией, что творилась в районе Земли, Терры-Галлии или Мира Барнарда. Оно, впрочем, и понятно: ведь на каждой из упомянутых планет проживало неизмеримо больше людей, чем оставалось сейчас на Махаварше.

Среди трёх десятков обращавшихся вокруг планеты и ещё функционировавших спутников связи имелось несколько автоматических станций слежения. Они запеленговали нас ещё на расстоянии трёх миллионов километров, и вскоре вслед за тем к нам пришёл формальный запрос, кто мы и с какой целью прибыли. Я приказал Анн-Мари отправить такой же формальный ответ, после чего мы получили короткую радиограмму: ПРИВЕТСТВУЕМ ВАС, «ЗАРЯ СВОБОДЫ»! ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА МАХАВАРШУ! – и на этом связь прекратилась. Устанавливать с нами аудиовизуальный контакт никто не пытался.

Ни я, ни Сигурдсон, ни Анн-Мари не выказали по этому поводу ни малейшего признака тревоги или удивления. А вот Рашель была явно обеспокоена:

– Почему они с нами не связываются? Может, у них что-то случилось?

Я покачал головой:

– Не волнуйся, у них всё в порядке. Просто им не терпится поговорить с нами. Так не терпится, что двадцатисекундные паузы в беседе будут для них настоящей пыткой. Потому-то они ждут, когда мы приблизимся. Они предпочитают выждать ещё минут тридцать, чтобы потом вести нормальный человеческий разговор.

Рашель молча кивнула, слегка прикусив губу от досады. Очевидно, в мыслях она ругала себя за несообразительность. Хотя зря – дело здесь вовсе не в сообразительности, а в обычном повседневном опыте. Когда она закончит учёбу и станет служить во флоте, то очень скоро убедится, как сильно раздражают задержки в связи, порождённые огромными расстояниями.

Корабль тормозил с максимальным ускорением, стремительно приближаясь к Махаварше. Прогноз, выдаваемый компьютером на тактический дисплей, свидетельствовал о том, что через тридцать восемь с половиной минут мы, совершив четверть витка вокруг планеты, со скоростью чуть меньше первой космической войдём в плотные слои атмосферы над западным побережьем материка и устремимся прямиком к городу Паталипутре, где сейчас проживало свыше восьмидесяти процентов всего населения Махаварши.

Про себя я вновь зааплодировал Сигурдсону. Неискушённым людям кажется, что управлять кораблём проще простого – ведь все расчёты производит компьютер, а пилоту приходится лишь выбирать между предложенными ему вариантами курса. Но как раз в этом выборе и заключается вся суть пилотского мастерства. Одно дело открытый космос – там действительно достаточно лишь задать направление движения и график набора скорости либо торможения, а потом можно бить баклуши, следя лишь за тем, чтобы не произошло какого-нибудь сбоя в работе бортовых систем; предыдущие семнадцать часов полёта от дром-зоны до Махаварши именно так мы и провели. Но совсем другая ситуация складывается, когда космос перестаёт быть пустым – вблизи планет, астероидов или в районе скопления других кораблей (особенно если часть их принадлежит противнику). Тут в действие вступает так называемая задача многих тел – и в чисто физическом её аспекте, и в тактическом. Число предлагаемых компьютером вариантов маневрирования существенно увеличивается, подчас на целый порядок, а поскольку он (в смысле компьютер) всего лишь безмозглая биоэлектронная машина, лишённая свободы воли, интуиции и воображения, то в данных обстоятельствах роль пилота резко возрастает и становится определяющей.

В принципе, компьютер способен и сам совершить все необходимые действия – как то: вывести корабль на орбиту, посадить его на планету, благополучно миновать метеоритный пояс или убежать от противника – однако проделывает это с гораздо меньшей эффективностью, чем под руководством человека-пилота. Разумеется – под умелым руководством. И поэтому совсем не удивительно, что Рашель зачислили в военно-космическую академию без всяких вступительных экзаменов – лишь на основании её школьных тестов и данных медосмотра. А свою профессиональную пригодность она доказала ещё в неполные двенадцать лет, когда, оказавшись единственным уцелевшим человеком на «Заре Свободы», взяла на себя управление кораблём и сумела выполнить возложенное на погибший экипаж задание. Рассказывая о своих тогдашних приключениях, Рашель явно скромничала, утверждая, что во всём полагалась на компьютерные расчёты и заранее подготовленную программу автопилота для челнока. Как свидетельствовали бортовые записи, раз за разом ей всё-таки приходилось делать выбор между предложенными вариантами, и последующий анализ подтвердил, что все её решения были тактически верные и наиболее оптимальные при тех обстоятельствах.

Когда мы приблизились к планете на расстояние ста тысяч километров, Анн-Мари доложила:

– Нас вызывают на связь, командир.

– Установить связь, – тотчас распорядился я. – Изображение на мой терминал.

Спустя пару секунд включился монитор внешней связи, и на экране возникло смуглое лицо мужчины лет шестидесяти пяти, безусого и безбородого, с коротко остриженными чёрными как смоль волосами, в которых, как прежде, не проглядывалось ни малейшего намёка на седину.