Внезапно раздался пронзительный крик. Я обернулся, выставив перед собой дымящуюся от крови Шпагу. Кричала Марция, ее держал, приставив к горлу серебряный кинжал, высокий человек в узком черном плаще.

– Бросайте Шпагу, Рагнар! – крикнул он.

Я швырнул на камни звякнувший клинок. Джарэт убрал лезвие от шеи Марции и улыбнулся.

– Вот и хорошо… – пробормотал он. – Возьмите его!

На меня навалились сзади, связали руки, ноги и перекинули через круп коня. Оглянувшись, я увидел не менее пятнадцати убитых лично мной местальгорцев и несколько прирезанных лошадей. Еще я заметил, как Джарэт помогает Марции усесться в седло, делал он это одной рукой, потому как в другой у него был заряженный арбалет. «Слава Богу, хоть она жива!» – усмехнулся я, самого себя уже считая трупом.

– Сволочи! – подумал я вслух. – Удивлюсь, если вы сохраните мне жизнь после того, что я сделал с вашими людьми!

– Ну зачем же так спешить, – ухмыльнулся мой стражник. – Джарэт рассчитывает, что предварительно ты ответишь ему на несколько вопросов…

– Передай своему Джарэту, что он… – Конец фразы я вынужден опустить, дабы случаем никого не шокировать.

В общем, минут пять все ждали, пока я выскажу все, что думаю о Джарэте лично, о его родственниках, о моем вислозадом охраннике, о всем Местальгоре вообще и кривоногих недоносках, которые служат там в войсках в частности, а когда поток моего красноречия иссяк до банальностей вроде гнилозубого кретина, сына развратной краснозадой обезьяны, мне попросту заткнули пасть. Кляп я выплюнуть не мог, и мне не оставалось ничего другого, кроме как трястись на лошади башкой вниз, выслушивать неумелые оскорбления в свой адрес и обдумывать планы мести.

Мы ехали быстро и долго и остановились на ночлег уже после заката солнца. Меня стащили с лошади и, не развязывая, кинули в кучу какого-то дерьма, там и оставив. Примерно через полчаса ко мне подошел какой-то человек, усадил меня поровнее и вытащил кляп.

– … – сказал я ему и, подумав, добавил еще кое-что.

– Отлично! – усмехнулся мой гость, поднял валяющийся в навозе кляп и засунул его на место, то есть мне в рот. Меня едва не вырвало, но пришлось стерпеть и это.

– Сожалею, что мне пришлось так поступить, – убийственно вежливо произнес он, – но вы все время меня перебивали. Я пришел к вам от лорда Джарэта. Хозяин передает свои искренние извинения за случившееся. Лишь пламенное желание увидеть при дворе такого великолепного воина, как Рагнар, и такую красавицу, как Марция, вынудило его столь непочтительно захватить вас. Джарэт восхищается вашими сегодняшними подвигами и надеется, что небольшое путешествие не слишком утомит вас.

Произнеся эту околесицу, мой гость откланялся и ушел, а я с наслаждением выплюнул плохо заткнутый кляп. К ночи у меня сложился кое-какой план, как удрать отсюда, но он требовал полной темноты…

Где-то часов около трех ночи луна все же скрылась, и долгожданная темень наступила. Извиваясь всем телом, я медленно пополз вперед, туда, где тлели непотушенные угли костра. Честно говоря, я рассчитывал, что кто-нибудь из воинов забудет около костра нож или вертел для жарки мяса, но в тот день мне не везло, решительно ничего подходящего не нашлось…

Я никогда не считал себя героем, просто в тот вечер мне очень хотелось выбраться на свободу, чтобы утопить кое-кого в нужнике. Короче говоря, я пережег веревки. Это было больно, отвратительно воняла пакля, которой они меня связали, но я освободился. Затем мне удалось прокрасться незамеченным через весь лагерь до коновязи, и в какой-то момент мне пришла в голову идея: сходить прирезать Джарэта, отобрать мою Шпагу и сбежать вместе с Марцией, – но я физически был не в состоянии это сделать. Нестерпимо болели ожоги на руках, ломило все избитое тело, и откуда-то капала кровь. Я никак не смог бы быстро и тихо перебить два десятка стражников, охранявших принцессу, а шум и сумятица могли привести к непредсказуемым для нее последствиям.

Я не мог рисковать Марцией и, собравшись с силами, отвязал лошадь, вывел ее за пределы лагеря, вполз кое-как в седло и погнал туда, где, по моим расчетам, должен был находиться Бронзовый перевал. Невеселые мысли вертелись в голове: за прошедший месяц я успел приобрести массу врагов, меня много раз пытались убить, я лишился Марции и Шпаги, хорошо хоть кубик Доски по-прежнему уютно лежал в кармане куртки, но с другой стороны… Я вступил в Клуб, у меня появились некоторые проблески цели и загадки, загадки, загадки… Зачем все-таки Джарэту понадобилась Марция и как ее освободить? Что кроется за интригами в Форпосте? От чего, наконец, они собираются освобождать Гроссмейстер? Я не знал ответа ни на один вопрос, и это меня раздражало. Я дал себе слово не останавливаться, пока не разберусь со всеми этими проблемами, сейчас же мне просто нужно было добраться до Ассэрта живым.

Я все погонял и погонял коня, мы мчались сквозь ночь к уже начавшим играть над вершинами Асca первым отблескам зари…

Я проснулся, когда первые косые лучи восходящего солнца коснулись лица. Оглядевшись, я обнаружил, что нахожусь в незнакомой мне, богато убранной комнате с резным потолком и высокими двустворчатыми окнами. Не без интереса я прислушался к своему организму: серьезных болевых ощущений не было, за исключением зуда в обожженных руках, и тогда я выполз из мягкой кровати и подобрался к окну. Открывшийся вид был мне знаком: я находился в Ассэрте, во дворце Императора Пантидея… Почему-то я не очень хорошо понимал, как оказался здесь, и шаг за шагом стал восстанавливать в памяти события, имевшие место после моего возвращения в Дагэрт. Этот процесс занял довольно много времени, а вот как я добрался до Ассэрта, мне вспомнить так и не удалось, но это уже не имело значения, ибо я внезапно ощутил, что мне необходимо действовать, и немедленно. Отойдя от окна, я еще раз оглядел комнату: моей одежды не было, и я дернул за шнур, вызывая слугу. Минуты через две в спальню вошел дворецкий, и я поинтересовался насчет своего камзола.

– Извините, милорд, но те лохмотья, что были на вас, камзолом назвать было трудно, и мы это выкинули.

– А содержимое карманов, черт возьми?

Дворецкий кивнул и достал Доску, мою любимую трубку, кисет и еще какие-то мелочи. Через несколько секунд я уже раскрыл Доску, и первое, что бросилось мне в глаза, – Фигура Человека с кубком. Это означало, что Илайдж, к счастью, жив. Тем не менее я поборол желание немедленно связаться с ним и осмотрелся, однако ничего неожиданного не было. Диана, Кнут и Вотан по-прежнему находились на поле Флериона, Яромир – в Альрионе, Юлиан – в Местальгоре, Джейн и Эрсин – в Форпосте, да и вообще, из Черных Фигур изменила положение лишь Фигура Никэ, переместившаяся на 42-е поле. Обе Белые Фигуры – Джарэт и Марция – находились теперь, естественно, вместе, на 29-м поле, то есть на пути в Местальгор. Еще, если мне не изменяла память, кое-какие перестановки произошли в космосе… Так и не обнаружив ничего важного, я прикоснулся к Фигуре Илайджа.

Контакт произошел мгновенно, но преобразования затянулись, и я предположил, что ответ дается моему другу с трудом. И действительно, когда образ наконец оформился, я увидел Илайджа лежащим на куче веток в том самом шалаше, где я валялся дней десять назад.

– Ты как, Илайдж? – встревоженно поинтересовался я.

– Неважно. – Его обескровленное лицо тронула слабая улыбка. – Видишь ли, друг мой, падение с двадцатиметровой высоты не красит человека. Мне еще повезло, что там не оказалось какой-нибудь острой скалы, и я отделался отбитыми легкими и почками… А каким чудом ты оттуда выбрался?

Испытывая стыд, я рассказал Илайджу окончание схватки с местальгорцами и описал свое нынешнее положение. Закончил я классическим вопросом неудачника:

– Что теперь делать?

Илайдж открыл было рот, но внезапно зашелся жутким приступом кашля, и одно мне сразу стало ясно: реальной помощи ждать от него не приходится. С трудом подавляя хрипы, он заговорил: