— Я думала, ты явишься к нам с головой дракона, — разочарованно протянула Стрекоза.

— Приручить зверя труднее, чем убить, — парировал я, красуясь верхом перед восхищенными дриадами.

Лие подозрительно принюхалась и покачала головой:

— Тот зверь в овраге вонял за сто шагов.

— Пахнет не сам угас, а лишь его слюна, — объяснил я ей. — И эта тупоголовая скотина не любит мыться. Он облевал овраг и самого себя, вот и пропах на весь лес. Но я помыл его в речке за оврагом.

Дух той самой речки, почти невидимое даже мне создание, обиженно фыркнуло.

— А кто будет убирать за этим чудищем в овраге? — спросила Лие. — Там же еще несколько лет нельзя будет находиться,

— Ну, знаете ли, милые девушки, это больше ваша проблема, чем моя. Вы просили убрать чудище из вашего леса-я забираю его с собой. А мыть ваши гнездышки — это не забота воинов или волков. Может, добрая речка согласится изменить на время свое русло и пройти через овраг.

Дух реки надменно удалился, не желая выслушивать подобные гадости в свой адрес. Стрекоза, а вслед за ней и Лие аккуратно похлопали угаса по морде. Он в ответ лизнул их своим широким языком, перепачкав обеих в зеленой вонючей слюне. Обе дриады захныкали и побежали догонять дух речки, в надежде омыть в ее водах свои соблазнительные тела.

Я недолго пробыл среди дриад. Мое близкое знакомство с «драконом» вызывало у них подозрение, несмотря на то что все они вынуждены были признать его очаровательным. К тому же чувство страха, вызванное неизвестным преследователем, хотя и уменьшилось, но не забылось. Я постоянно помнил о нем. Лесной ли это демон Нитов, разбуженный мною, или кто иной, этот преследователь пугал меня. То, что он сделал с Иворой, говорит о его невероятной силе. Но девушка могла умереть и по другим причинам. Она ведь сама ждала смерти от ужасного мстителя, посланного богиней. Но почему тогда он не тронул меня, ведь я был подле отступницы?

Впрочем, я мог предположить и худший вариант, я владел бесправно, как мне казалось, древнейшей реликвией Альбиона, Мечом Орну. Не слишком ли долго я возвращаю его на Медовый Остров? Тот, кто владел им прежде, кто жил когда-то в Бренне, мог захотеть вернуть его. Я думал о Древнем Враге, Звере Фоморов, которому некогда принадлежал Меч Орну. Кто знает, не решило ли чудовище отомстить мне за похищенную святыню. Если меня преследует Зверь, то единственным спасением будет возвращение на Остров к Гвидиону. Впрочем, и от демона Нитов спасти меня могло бы море, разделяющее континентальную Кельтику и Альбион.

Пробыв у дриад еще два дня (раньше я просто не нашел в себе сил покинуть этих очаровательных созданий), мы с угасом отправились в путь. Древний лес уже не был таким дремучим, как прежде. Непроглядные чащобы сменились березовыми рощами, светлыми и торжественными, будто пиршественные залы в чертогах древних кельтских королей. Лето выдалось сухое, солнышко пригревало. Теперь, верхом на угасе, я двигался очень быстро, преодолевая за день свой обычный двухдневный маршрут. Правда, мне приходилось терять время на охоту, потому что угаса нельзя было насытить мышами-полевками. Зато он, как и я, легко переносил долгий голод и мог есть три-четыре раза в неделю.

Бескрайний лес кончился, его сменили местные не столь обширные леса, холмы, поля и горы. Все это неслось нам навстречу. Мы благополучно миновали владения сенонов, вместе с племенами которых поэннинцы воевали в римских землях, и желание навестить бывших союзников даже не затеплилось во мне. Выжил ли их юный вождь, благополучно ли они выбрались из римских земель, пригодны ли для жизни их новые угодья или они отправились на дальнейшие поиски, я так и не узнал.

В землях, лежащих за владениями сенонов, появилась наконец дорога, вытоптанная скотом и телегами. Она тянулась откуда-то из южных земель и сворачивала на северо-запад. Мне нужно было разузнать дальнейший путь, и мы с угасом вышли на дорогу в надежде повстречать какого-нибудь путника. Почти день мы проехали, так никого и не встретив, лишь к вечеру заметили на дороге человека, бредущего нам навстречу. Я поторопил угаса, но путник приметил нас, остановился, рассматривая, а потом вдруг пустился бежать прочь. Мой угас легко нагнал его. Я спрыгнул и схватил человека за плащ, желая остановить его безрассудное бегство, тем более что я ничем не угрожал ему. Но человек, оглянувшись на нас округлившимися от ужаса глазами, лишился чувств и рухнул мне под ноги.

Когда я наклонился к нему, чтобы оказать помощь, то обнаружил, что несчастный мертв. Похоже, что мой драконовидный конь напугал его до смерти. Не знаю, может, в этих местах люди никогда не видели драконов, а может, здесь живет просто не слишком смелый народ. Я поднялся и похлопал угаса по морде.

— Видишь, красавчик, как твоя рожа пугает людей. Угас дружелюбно отпихнул меня и принялся обнюхивать труп путешественника, издавая утробный рык.

— Ладно, — сказал я, — он все равно помер. Хуже ему уже нет будет. Только, знаешь что, будет разумнее, если мы оттащим его с дороги, и ты пообедаешь где-нибудь в стороне, чтобы другой случайный путешественник не увидел это гадкое зрелище.

Угас понимающе кивнул. Я давно заметил, что угасы становятся на удивление понятливыми, когда речь заходит об их пропитании. Мохх ухватил зубами за край плаща и потащил труп вслед за мной. Мы добрались до ближайшего леса и, углубившись шагов на двести, остановились. Я осмотрел труп, прежде чем позволить Мохху его сожрать, надо было избавить блюдо от острых металлических предметов, чтобы угас не поранился. В заплечном мешке странника я обнаружил кусок лепешки и несколько малюсеньких кусочков металла, которыми нередко расплачиваются кельты. Они-то и навели меня на мысль, что и мне придется чем-нибудь расплачиваться за корабль, который я собирался нанять. А это будет не какая-нибудь лодочка, ведь на корабль придется взять угаса. А значит, еще и доплачивать морякам за то, что они будут терпеть чудовище все путешествие и не сбросят нас за борт, если угас вздумает рычать или заблюет корабль своей вонючей слюной. К тому же я в это время тоже окажусь абсолютно беззащитным, так как буду, скорее всего, валяться без сознания или висеть, перегнувшись через борт. Меня, как и большинство волколаков, в подобных случаях одолевала сильнейшая морская болезнь.

Итак, мне понадобится золото или что-то другое, чем бы я смог расплатиться с моряками. Вот когда я пожалел, что не взял ничего из добычи даков, а ведь там было немало украшений из золота и серебра, а также хорошего оружия. Я понятия не имел, сколько именно золота мне нужно, но определенно решил, что значительно больше, чем может находиться в заплечном мешке у бедного странника. А был он действительно очень беден, босой, в старом драном плаще, какой постыдился бы одеть на себя последний раб на Медовом Острове, и в штанах, сотканных и сшитых, видимо, еще для его прадеда. Угас сожрал его вместе с одеждой и заплечным мешком, который я не успел вовремя убрать у него из-под носа. Мешок бы мне пригодился.

Я пришел к выводу, что мне придется где-нибудь раздобыть немного золота. Поскольку я очень торопился и наниматься на работу мне было некогда, выход был очевиден: придется грабить. Это было бы совершенно простым делом здесь, на тракте, но я подозревал, что никого богаче этого одинокого человека мне встретить не удастся. Нужно было отыскать какое-нибудь селение, и мы отправились с угасом дальше по тракту. За несколько дней пути нам повстречались еще несколько путешественников, все они в ужасе бежали от нас, лишь завидев драконью угасову голову. Я не стал никого из них преследовать, помня случай с умершим от страха странником, тем более что бежали они в леса. Лишь один из них замешкался на дороге, не желая расставаться с телегой, да так и остался сидеть на земле, когда я подъехал. Первым делом я осмотрел содержимое телеги, но здесь меня постигло разочарование — сено ни мне, ни угасу не пригодилось бы, торговать же им я не собирался. Мне удалось разобрать в бессвязанном бормотании дрожащего человека, что вскоре я достигну городища, а от него пойдет другая дорога, которая и выведет меня на побережье. Оставив несчастного человека, не пожелавшего расстаться со своим добром, рыдать под телегой, я отправился дальше.