– Да уж, вот это им здорово удалось, – как-то устало сказала Марция и, закрыв глаза, несколько секунд массировала пальцами виски. – Хорошо, ты меня убедил. Но, Рагнар, боже мой, какую надо иметь уверенность в своем превосходстве, чтобы вести такую игру?..

– Ага. Они просто развлекаются.

С потемневшим от гнева лицом она откинулась. в кресле, и некоторое время мы просидели молча, стараясь даже друг па друга не смотреть – подобные моменты человеку лучше переживать наедине с самим собой.

– Слушай, а зачем им все это надо? – спросила наконец она.

Вообще-то я уже давно ожидал этого вопроса, но тут, сколько ни жди, ответ был один.

– Не знаю. – Я развел руками и виновато улыбнулся. – Может быть, Гроссмейстер что-нибудь знает. Или Вайар.

Неожиданно принцесса рассмеялась, весело и от души:

– Надо же, хоть чего-то ты не знаешь! Слава Богу. А то я тебя уже больше начала бояться, чем этих… – Она помахала рукой в районе левого уха. Впрочем, через мгновение Марция уже вновь была серьезна, и пошел следующий вопрос: – И что же нам теперь делать?

Это был любимый вопрос, в последнее время ставший просто обожаемым. И чем чаще мне приходилось на него отвечать, тем менее радостно становилось это делать…

– Для начала тебе придется занять престол. – Дабы уберечься от возможной дискуссии по этому поводу, я привел лишь один аргумент, к сожалению, неотразимый. – Хрен с ними, со сканками и их планами, но ты не можешь ввергнуть свою страну в хаос борьбы за власть. Это было бы предательством по отношению к Генриху!

Марция как-то разом поникла в кресле, но, когда заговорила, голос ее был спокоен и тверд.

– Да, отец уже давно разговаривал со мной на эту тему. И я не возражала… Но мне все время казалось, что это где-то там, в далеком будущем, а пока меня ждут годы веселой и беззаботной жизни… – Тут ее голос предательски задрожал. – А теперь все это обрушилось на меня. Так внезапно. И я не могу отказаться. И никогда уже не смогу быть прежней…

Провалиться мне на месте, если за этой фразой не слышалось: «И я не смогу по-прежнему любить тебя, Рагнар!..» Наверное, мне стоило что-то сказать или сделать, но я… просто промолчал. Не самый красивый поступок в моей жизни.

Тем временем она с печальной улыбкой подытожила:

– Но ты, конечно, прав – я стану Императрицей!

Уперев взгляд в лепной потолок, я хрипло заметил:

– Боюсь, что этим дело не ограничится.

Следующая неделя моей жизни, проведенная в Дагэрте, подробного описания не заслуживает. Хотя это время и было наполнено всевозможными событиями, ничего важного для дальнейшей истории не произошло…

Сначала, во второй половине дня трагической гибели Гарета, состоялись похороны Генриха. Церемония прошла на удивление спокойно и торжественно. Казалось, сам дух Императора витал над процессией, отвергая всякую возможность каких-либо беспорядков… Прощание же перед дверьми пантеона, служившего могильным склепом Императорам Пантидея, выдалось очень тяжелым. Даже те, кто при жизни, как я знал, не слишком жаловали Генриха, искренне скорбели о его безвременном уходе. Марция, не пытаясь скрывать своих чувств, плакала навзрыд, причем никто даже не пробовал ее утешить. Обычно для этого существуют родственники, но после этих двух смертей у девушки не осталось никого – она была последней хрупкой веточкой некогда цветущего древа императорской династии…

Сам я, пребывая в до крайности неуравновешенном состоянии, предполагал остаться в тени, но, не знаю уж чьей волей, мне была предоставлена честь сопроводить тело Императора до места его упокоения. И вот, в последний раз глядя в прохладном полусумраке склепа на спокойно-задумчивое лицо своего друга, я невольно поймал себя на мысли, что прощаюсь не только с Генрихом, а и с долгими годами своей собственной жизни. Сотни лет и сотни тысяч дней – все они оказались пустыми, никому не нужными и ничего не значащими в свете грядущего. Но это была моя жизнь, и мне ее было жаль…

А когда все кончилось, Марция, как и было обещано, сказала небольшую речь. Могу только гадать, чего ей это стоило, но, выступая спокойно и гордо, она объявила о том, что принимает корону Пантидея.

Я больше всего опасался именно этого момента, но обошлось без бури и даже без дождика. Военная партия, потрясенная неожиданным поворотом событий и замешательством своих лидеров, была попросту не готова к решительным действиям, а народ… Ну, народ, как и положено, разошелся по заведениям, потолковал об изменениях налогов и, придя к разумному выводу, что ничего эдакого не предвидится, успокоился.

На следующее же утро ситуация в столице была полностью взята нами под контроль. Во-первых, Императорская гвардия, цвет армии Пантидея, без колебаний присягнула на верность Марции, во-вторых, в Дагэрт прибыли трое бессмертных, в том числе и Моррис, занимавших ключевые посты в армии, – все они, разумеется, также поддержали новую Императрицу. И наконец, уже под вечер двое вождей партии войны, повинуясь-таки моему приказу, подали в отставку. Их прошение было с благосклонностью принято, и фактически это означало, что борьба за трон закончилась, толком не начавшись.

На следующий день Марция провела, причем совсем недурно, закрытый совет для самых приближенных лиц, на котором было поддержано мое предложение заняться профилактической чисткой в рамках генералитета. В результате просьба отправиться в добровольную отставку была направлена еще нескольким личностям, с моей точки зрения, не вполне благонадежным.

В течение следующих полутора суток все они благоразумно подчинились, за единственным исключением, которое составил еще один адмирал, становившийся после ухода старика главой флота. Ну, этому мне пришлось нанести визит, во время которого случился прискорбный несчастный случай. Бедняга адмирал неосторожно свалился в залив прямо с мостика собственного корабля – что поделаешь, с кем не бывает…

После всех этих мероприятий, уже в устаканившейся обстановке, состоялась еще одна погребальная церемония. Принца Гарета хоронили без особой торжественности и шествий, но, естественно, и Марции, и мне пришлось при этом находиться. К сожалению, никакие старания дворцовых лекарей не смогли разгладить окостеневшие мышцы лица принца, смертный оскал которого наводил ужас на всех, видевших это… Гроб я не понес. Хватит того, что и так заработал еще один кошмар, который всегда с тобой.

Ну а ровно через неделю после коронации, назначенной несчастным Гаретом, состоялась коронация Марции. И это событие, отдавая дань ситуации, было обставлено неброско, но что именно там происходило – не знаю. Я при сем не присутствовал. Не мог.

К сожалению, не знал я также и того, что произошло за эту неделю ни с Оракулом и Джарэтом, ни с моими друзьями, оставшимися в Форпосте, ни с другими фигурами этой истории. Потеря Доски Судеб, поначалу лишь слегка разозлившая меня, теперь оборачивалась серьезной проблемой. Ситуация в Дагэрте стабилизировалась, и надо было двигаться дальше. Но куда и как? Об этом я и размышлял, направляясь к кабинету малой библиотеки в не по-осеннему яркий полдень первого дня официального царствования новой Императрицы.

Однако до своей цели я добрался, так ничего толком и не придумав. Там я вполне официально отправил камердинера к Марции с просьбой об аудиенции, на что та незамедлительно откликнулась. Так что через пару минут мы вновь оказались наедине в старом уютном кабинете.

Даже первого беглого взгляда мне было достаточно, чтобы почувствовать разницу с нашей предыдущей встречей. Теперь Марция уже вполне освоилась тут и вела себя по-хозяйски. Не отрываясь от какого-то пергамента, она легким кивком указала мне на кресло и вновь углубилась в чтение. Не торопясь дойдя до конца свитка, она взяла в руку перо и нагнулась к столу, собираясь поставить свою подпись. Но затем ее посетили какие-то колебания, и, отложив бумагу в сторону, Марция наконец-то взглянула на меня, практически исподлобья. На несколько секунд мы молча встретились глазами, словно заново изучая друг друга, что, в общем, странно для людей, знакомых давно и хорошо. Наконец она выпрямилась в кресле, грациозно потянулась и с легкой усмешкой предположила: