Через полминуты Аня подняла голову, распахнула глаза и уставилась на меня мутным, бессмысленным взглядом. Зрачки её были расширены, дыхание глубокое, учащённое – явное свидетельство, что наркотик подействовал.

Она резко дёрнулась, благо Валько с Олегом надёжно удерживали её. Аня тихонько заскулила, из уголка её рта потекла слюна.

– Молчать! – властным тоном приказала я. – Сидеть смирно. Отвечать на мои вопросы. Ты поняла меня?

– Да.

– Кто ты? Откуда? Расскажи о себе.

– Кореева Анна. Родилась в городе Артёмовске, Петропавловский уезд, Христовоздвиженская губерния, двадцать шестого августа три тысячи пятьсот…

– Нет! – перебила я. – Говорить правду. Только правду. Назови своё настоящее имя.

– Я… не могу сказать.

– Ты должна. Отвечай!

Она вяло мотнула головой:

– Мне нельзя.

– Почему?

– Запрещено.

– Кем?

– Мной.

– Я снимаю запрет, – сказала я. – Разрешаю отвечать.

– Ты не можешь разрешить. Мне нельзя об этом говорить.

– Чёрт! – отозвался Валько. – Она что, зомби?

– Ты психокодирована? – спросила я.

– Да, – последовал короткий ответ.

Вот так-так! Никогда бы не подумала. Аня не производила впечатление человека безынициативного, с притуплённой интуицией, лишённого смекалки и творческого воображения. Как раз наоборот…

– Психокод подавляет твои мыслительные способности?

– Нет.

– Почему?

– Он включается, когда нужно.

– А именно?

– Не могу сказать.

Валько вполголоса прокомментировал:

– Какой-то новый способ кодирования. Не всеобъемлющий, а тонкий, ситуационный. В обычных обстоятельствах он не действует, а срабатывает лишь при определённых условиях. Например, после приёма наркотиков, при сильном алкогольном опьянении или продолжительном болевом воздействии.

– Похоже на то, – согласилась я. – И похоже, что он не такой эффективный, как глубинный психокод. На некоторые вопросы она всё-таки отвечает. Следовательно, мы можем кое-что выяснить.

Аня снова начала дёргаться. Я прикрикнула на неё:

– Сиди смирно! Подчиняйся мне! Отвечай: что с моим отцом и Анн-Мари?

– Не могу сказать.

– Однако ты знаешь, что с ними случилось?

– Да.

– Они… – мой голос сорвался от волнения. – Они живы?

– Да.

– Они захвачены в плен?

– Не могу сказать.

– Они пленники твоих товарищей?

– Не могу сказать.

– Их жизни грозит опасность?

Молчание. В Аниных глазах мелькнуло что-то вроде растерянности. Очевидно, вопрос был поставлен слишком расплывчато. Я попробовала уточнить:

– Есть ли вероятность, что они погибнут?

– Каждый может умереть. Все мы ходим под Богом.

– Ишь ты, философ, твою мать! – выругалась я. – Их могут убить твои товарищи?

Категорическое:

– Нет.

– Что вы собираетесь с ними делать?

Опять молчание. Я конкретизировала:

– Вы намерены отпустить их на свободу?

– Да.

– Когда?

– Не могу сказать.

– Их плен продлиться долго?

– Зависит от обстоятельств.

– От каких?

– Не могу сказать.

Тут я не выдержала и схватила Аню за горло.

– Теперь слушай меня внимательно, сука. У тебя какой-то тонкий, ситуационный психокод. Значит, тебе должно быть присуще чувство самосохранения. Сейчас ты мне скажешь, где вы держите отца. Если не можешь сказать прямо, то намекни. Иначе, клянусь всеми святыми, я задушу тебя. Ты поняла меня?

– Да.

Я крепче сдавила её горло.

– Говори! Приказываю тебе!

– Розовые слоники… – прохрипела она. – Голубые кролики…

Мысль о том, что у Ани начался бред, не успела оформиться в моей голове. В следующий момент перед глазами у меня потемнело, пол под моими ногами развёрзся, и я начала падать в бездну. Раздался громкий хлопок, от которого зазвенело в ушах…

Я висела в пустоте, не чувствуя своего тела… Хотя нет, тело я чувствовала – но не чувствовала его веса. В ушах продолжало звенеть. Моя рука прикоснулась к чему-то мягкому, тёплому… Я наконец сообразила раскрыть глаза и увидела перед собой Аню. Судя по выражению её лица, она находилась в наркотической полудрёме. Рядом с ней парили Валько и Олег.

Именно парили. Все мы парили в невесомости, а вокруг нас вращалась небольшая комната без какой-либо мебели, без окон и дверей, с голыми стенами и излучающим ровный белый свет потолком. То есть, конечно, это мы вращались посреди комнаты – но, как установил ещё в древности Эйнштейн, любое движение в природе относительно.

Также вместе с нами парило в невесомости несколько странных предметов. Один из них, самый крупный, сильно напоминал кусок дивана из гостиной Кузнецова. Того самого дивана, на котором ещё недавно сидели Валько, Олег и Аня. Другие предметы, поменьше, представляли собой клочки коврового покрытия и, по-видимому, куски строительного металлопластика.

Наши с Валько взгляды встретились. Он что-то произнёс, однако из-за звона в ушах я ничего не разобрала. Олег неуклюже задрыгал руками и ногами, едва не угодив локтем мне в лицо. Я схватила его за плечи, притянула к себе и прокричала на ухо:

– Прекрати брыкаться!

Он расслышал и подчинился. Бледность его лица свидетельствовала о том, что от невесомости его слегка тошнит. А может, и не слегка.

Возникла слабая сила тяжести. Мы медленно опустились на пол, прекратив вращение. Гравитация постепенно возрастала. Я приняла сидячее положение и, судорожно сглотнув пару раз, добилась того, что звон в ушах стал значительно тише. А Валько прибегнул к более действенному средству – сунул пальцы в уши и энергично поковырял в них.

– Чёрт побери! – воскликнул он. – Это же телепортация!

– Ты так думаешь? – спросила я.

– А что ещё мне думать? Я точно не терял сознания. Даже глаз не закрывал. На секунду мелькнула темнота – и мы оказались здесь. А телепортация, по определению, есть мгновенное перемещение материальных объектов в пространстве.

– Я тоже не терял сознания, – произнёс Олег, с трудом поднимаясь с пола. – Мне стало плохо… мне и сейчас плохо, но я не отключался.

– А весь этот хлам, – Валько указал на кусок дивана и другие валявшиеся вокруг нас предметы, – мы прихватили с собой при телепортации.

Я встала на ноги и обошла комнату по периметру в поисках выхода. Ни намёка на дверь нигде не было. Скорее всего, отодвигалась целиком вся стена – но, увы, никаких кнопок для этого я не обнаружила.

Я опустилась на корточки над Аней Кореевой, отвесила ей несколько лёгких пощёчин, чтобы вывести её из дрёмы, а затем помогла ей сесть на то, что осталось от дивана.

– Где мы находимся?

– Не могу сказать.

– Как мы сюда попали?

– Не могу сказать.

Тут Валько остановил меня:

– Погоди, так ты ничего не добьёшься. Дай я попробую. – И он обратился к Ане: – Говорить мне только правду, ясно?

– Да.

– Нас кто-то принёс сюда во сне?

– Нет.

– Мы приехали на метро?

– Нет.

– Мы совершили гиперпереход?

– Нет.

– Мы телепортировались?

– Не могу сказать.

Ха, здорово! В контексте предыдущих вопросов, её последнее «не могу сказать» прозвучало как однозначное «да».

Валько достал из кармана брюк давешний приборчик с кнопками «П», «Л» и «Т».

– Мы телепортировались с помощью этого устройства?

– Нет.

– А для чего оно предназначено?

– Не могу сказать.

– И всё-таки, оно как-то связано с телепортацией?

– Не могу сказать.

– Чёрт! – выругалась я. – Как ты мог, Валько? Я же ясно велела отнести всё в холл.

– Извини, Рашель, – он покаянно опустил голову. – Я по рассеянности сунул его в карман. И забыл там.

– Врёшь! Ты ничего не делаешь по рассеянности. И ни о чём не забываешь. А теперь по твоей вине мы попали в эту мышеловку.

– Аня сказала, что прибор тут ни при чём.

– Но не отрицала связи между ним и телепортацией. Фактически она подтвердила её.

– Не спеши с выводами. Сейчас мы всё выясним… Аня, кнопка «Т» блокирует работу парализаторов?