— Не льсти мне, — Гвидион остался по-прежнему серьезен, — я обладаю магией фоморов, но не забывай, что еще много веков назад их победили Туаты. С тех пор фоморы существовали в Нижнем Мире и не развивались, а Дивный Народ продолжал совершенствовать свои знания и способности. Нет, пока я не могу противостоять им. С тех пор, как я этим занимаюсь, я значительно продвинулся в их изучении, но все еще не в силах преодолеть магию Дивного Народа.

— Что же делать? — спросила побледневшая Морейн.

— Срочно покинуть крепость. Немедленно! — ответил Гвидион. — Пока я нахожусь возле вас, вы в относительной безопасности. Но я не смогу все время держать на контроле Белина, усыплять Зверя и противостоять магии Туатов.

— Бежать? — возмутился Бренн.

Впрочем, после сегодняшних событий бегство больше не казалось ему таким уж позорным. Он не испугался ни Белина, ни Мидира, но впервые ему пришлось сражаться со Зверем, а это было то же самое, что бороться с самим собой. В таком бою не бывает победителя. Бежать Бренн хотел теперь от своей второй сущности.

— После всего, что произошло, я не вижу иного выхода, кроме обряда, — сказал Гвидион и вопросительно посмотрел на Морейн. Бренн, конечно, рассказал ей об обряде, но она не успела еще выразить свое отношение к нему.

— Что представляет собой этот обряд? — спросила Морейн.

— Мне доводилось только читать об этом, но я не знаю никого, кто прошел бы через этот обряд. О нем давно никто не помнит. Из старинного свитка я узнал, что должно быть какое-то испытание, инициация смерти и дальнейшее возрождение уже в новом качестве. Что за испытание, там не указано. Я думаю, вы попадете в такую ситуацию, которой больше всего боитесь. Скорей всего, вам придется сражаться в своем втором обличье.

Морейн вовсе не прельщала необходимость проходить какие-либо испытания, но такой брак король не сможет расторгнуть, а их оборотным сущностям, пытающимся уничтожить друг друга, придется смириться. И главное, Зверь будет вынужден покинуть этот мир, будучи не в силах противостоять жрецу Древнего Бога, когда тот посвятит душу Бренна иному предназначению, чем планировал Король фоморов.

— Пройти испытание могут лишь сильные духом, чья вера непоколебима, а любовь беспредельна. Всем ли требованиям ты соответствуешь, Морана? — с сомнением спросил Гвидион. — А главное, хочешь ли ты этого? Будь искренней сама с собой, иначе ты погубишь и себя, и Бренна.

— Как бы ты поступил на моем месте, Гвидион? — Принцесса посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц.

— Нет ничего страшнее вечности, Морана, — ответил Гвидион, с раздражением почувствовав, что не может проникнуть в мысли принцессы. — Во всем этом меня страшит не смерть, а вечность.

— Значит, ты не знаешь, что такое беспредельная любовь, — улыбнулась Морейн.

— Или рассудок еще не окончательно покинул меня, — сурово возразил Гвидион.

— Если бы я не видела однажды в твоей комнате женщину, — лукаво произнесла Морейн, — я бы подумала, что ты напрочь лишен чувств.

— Просто у меня, дорогая Морана, чувства мирно сосуществуют с разумом, а не заменяют его, — с улыбкой ответил Гвидион.

Бренн вмешался, решив вернуть беседу в серьезное русло:

— Гвидион, ты думаешь, нам это удастся?

— Все зависит от тебя, — ответил Гвидион. — Если ты избавишься от Него, то нам всем останется только принять это как должное.

— Как же они могли допустить такую лазейку? — удивился Бренн.

Друид задумался, вспомнив вдруг, как тряслись руки у его отца, когда тот рассказывал сыну о сделке с Королем фоморов, оправдывая свои действия безудержной страстью к матери Белина. Как было тяжело Гвидиону, не знавшему материнской ласки, слышать о любви отца к другой женщине. Никогда Гвидион не позволял себе проникать в мысли Дунваллона и не знал, что на самом деле чувствовал отец, какие тайные надежды возлагал на своего всемогущего сына. Друид посмотрел в серые глаза Бренна, такие же точно, как были у Дунваллона. Как похожи отец и сын, один разбудил Древнего Врага, другой решил от него избавиться, и оба готовы ради собственных страстей ставить под угрозу существование всего мира, играть судьбами людей.

— Подожди говорить о лазейке, возможно, ее и нет вовсе. Я ведь не обещал тебе победу. Мы можем все погибнуть, все, кроме тебя. А ты еще можешь вернуться на Великий Путь и пройти по нему. Хотя, кто знает, не ошиблись ли фоморы, выбрав детей Дунваллона. У каждого из нас нашлись заботы поважнее мирового владычества, — усмехнулся Гвидион. — Может, им нужно было обратить свое внимание на континент, а не на Медовый Остров. Возможно, Альбион больше не может служить интересам Темной Империи. А может быть, они вообще опоздали со своим выходом в наш мир. Или боги все же на нашей стороне. Так ведь бывает, что боги помогают людям. Может быть, боги хотят дать людям возможность жить своей собственной жизнью, и поэтому убирают из нашего мира силы, способные влиять на нас?

— Ну, желания богов ты знаешь лучше, чем мы, — растерянно ответил Бренн.

— Морана, почему ты молчишь? — спросил Гвидион. — Что ты решила?

Морейн запустила свои пальцы в белые волосы Бренна.

— Не это ли я видела в очаге Веды? — сказала она. — Мне кажется, что вся жизнь вела меня к этому, Гвидион. Разве теперь я могу отступить? Даже то, что я вернулась из Антиллы за несколько дней до вашего нападения на Эринир, было неслучайно. Все это произошло только ради нашей встречи с Бренном.

— Приятная была встреча? — глумливо поинтересовался друид.

— Гвидион, прекрати! — рассердился Бренн.

— Ты должна понимать, Морана, — не обращая внимание на возмущение брата, продолжал Гвидион, — что если ты окажешься недостаточно сильной, то все будет напрасно.

— Зачем ты отговариваешь ее? — возмущенно спросил Бренн. — Этим ты пытаешься погубить меня.

— Мне нет нужды губить тебя, — спокойно ответил Гвидион, — с этим вполне может справиться Морана.

— Оставь ее, Гвидион, — Бренн начал сердиться, — ты уже обо всем нас предупредил.

— Бренн, ты же понимаешь, что если она не выдержит, то погубит и тебя, и тех двоих, что будут с вами. Мы или вместе погибнем, или вместе выживем.

— Другого нам и не надо, — сказал Бренн, обращаясь к Морейн.

Гвидион вздохнул и отвернулся от них, Бренн так увлечен своей женщиной, что не слышит слов брата.

Вошел Инир, он принес с кухни ужин и, с опаской оглядываясь на Бренна, начал освобождать на столе место, чтобы разложить еду. Он сам приготовил напиток, восстанавливающий силы, и поднес его Гвидиону. Никогда прежде Иниру не приходилось видеть друида в магическом бою, и он был поражен его силой и вдохновлен новой верой в своего наставника. Иниру очень хотелось приобщиться к этой великой борьбе, в которой его отважный учитель сражался с коварными врагами, и юноша попросил взять его с собой.

— А кто же будет охранять мои владения? — с улыбкой спросил Гвидион. — Разве могу я доверять кому-нибудь другому так, как тебе? Нет уж, Инир, собирай нам вещи, а сам оставайся здесь для прикрытия.

Инир насупился, но все же был доволен, что Гвидион так распространялся о доверии к нему в присутствии Морейн и Бренна.

Перед тем как ложиться спать, Бренн спросил брата:

— А ты не сожалеешь о том, что потеряешь? Быть жрецом самого Зверя — значит обладать властью не меньшей, чем у него самого?

— Ты же знаешь, что я не стремлюсь к власти. Может, ты думаешь, что очень симпатичен мне в облике Зверя? — Гвидион приставил указательные пальцы к уголкам рта, изображал клыки, и улыбнулся: — Нет, я не готов, как Морана, любить тебя в любом обличье. — Проигнорировав возмущенное фырканье Морейн, Гвидион продолжил: — К тому же я, как и вы все, стремлюсь прежде всего к личной свободе. У меня тоже есть свои планы. Меня, как и тебя, никто не спросил, хочу ли я выполнять возложенную на меня миссию.

Ночь они провели в пещере друида, который не решился отпустить их в покои принцессы. Теперь он боялся оставить кого-нибудь из них без присмотра.