— Я могла бы придумать какую-нибудь более эффектную демонстрацию моей силы, — сказала она, поднявшись с кресла и поставив светильник на каменную полку, — но не хотела тебя пугать… Однако вижу, все равно напугала. Надеюсь, не до такой степени, чтобы ты позвал стражу…

— Я бы ни за что… никогда… — пробормотал вконец ошарашенный Имар. — О, Дыв милостивый! Значит, ты… ты…

— Да, я колдунья, — невозмутимо подтвердила Элвен.

Вернее, как понял через мгновение король, она лишь изображала невозмутимость, а на самом деле была очень взволнована, о чем свидетельствовала мелкая дрожь ее губ.

— И сегодня ночью я впервые использовала чары для убийства. Не скажу, что это было легко.

Имар вновь бросил настороженный взгляд на дверь. Несмотря на уверения Элвен, он весь холодел от страха, что их разговор могут услышать.

— И давно ты… ну, это… умеешь колдовать?

— Да уже давненько. С восьми лет.

— О, нет… — простонал Имар, подойдя к стулу и тяжело опустившись на него. — Твои родители об этом знают?

— Нет, — покачала головой Элвен, продолжая стоять перед ним. — Я им ничего не сказала.

— Боялась, что отдадут тебя поборникам?

— Ну, отец бы меня точно не предал. А мама… она слишком набожна. С моей стороны было бы жестоко подвергать ее такому испытанию, заставляя делать выбор между любовью к дочери и верностью своим религиозным убеждениям.

— Ты думала так в восемь лет? — недоверчиво спросил Имар.

— Конечно нет. Это слова мастера Шовара.

— Так он знает о тебе?!

Девушка утвердительно кивнула:

— Он колдун. И мой учитель.

При этом известии Имар лишь тихо вздохнул:

— А я еще жалел, что у меня нет на службе колдуна. Теперь, наверное, нужно жалеть, что не нанял мастера Шовара раньше. Если бы пять лет назад он был главным медиком… все бы сложилось иначе.

Элвен наконец села в кресло.

— Тогда мастер Шовар приготовил лечебную настойку для Грайне. Но мы не смогли вовремя ее дать из-за проклятого Брогана. Прежде чем убить его, я сказала, за что он умрет.

Между ними воцарилось молчание. Имар смотрел на Элвен и все еще не мог до конца поверить, что она колдунья. Несмотря на все свое вольнодумие, он испытывал панический страх перед чарами и помимо собственной воли, по укоренившейся с детства привычке, представлял колдунов жестокими и бездушными нелюдями. А Элвен совершенно не вписывалась в этот образ, даром что бесстыдно призналась в убийстве и не выказывала никакого покаяния за свой поступок. Тут Имар не мог ее осуждать, поскольку и сам страстно желал смерти дяди и уже давно потерял счет планам мести, которые разработал в течение этих пяти лет, но так и не отваживался воплотить в жизнь. А вот Элвин отважилась — и этим засвидетельствовала, что она храбрее, решительнее государя…

— Тебя никто не заметил?

— Нет, — уверенно ответила она. — Об этом не волнуйся. Ни одна душа не видела, как я заходила в покои Брогана. Точно так же никто не видел меня в коридорах. А слуги уверены, что в эту ночь я вообще не выходила из своей комнаты.

— Все равно будь начеку, — предупредил Имар. — Особенно с мастером Гарваном. Он чертовски проницателен, видит людей насквозь.

— Знаю. Но с ним никаких проблем. Гарван был со мной, когда я разбиралась с Броганом, и следил, чтобы никто мне не помешал. Он тоже колдун.

От неожиданности Ивар закашлялся:

— И он?.. Да сколько же вас?!

— Только мы трое во всем Ханговане. Еще Гарван нашел двоих маленьких мальчиков с колдовским даром и позаботился о том, чтобы они переехали на Абрад. А однажды встретил на Рыночной площади молодую колдунью, однако она, почувствовав его магию, испугалась и убежала. Разыскать ее не удалось. Наверное, бедная женщина скрылась из города.

— Похоже, что так, — согласился Имар, которому сразу вспомнилось письмо Бренана аб Грифида, в котором тот, среди прочего, рассказывал о своей единственной встрече с колдуном на Лахлине. Обнаружив в проходившем мимо него человеке магическую силу, парень едва не лишился сознания от страха. Перво-наперво ему пришло в голову, что поборники уже разоблачили этого колдуна и теперь следили за ним, надеясь поймать кого-нибудь еще. Наверное, и та колдунья, встретив Гарвана аб Малаха, подумала о том же…

— Мне очень повезло, — продолжала Элвен, — что мастер Шовар обратил на меня внимание. Заметить взрослого колдуна нетрудно, он светится, но чтобы разглядеть непробужденную колдовскую силу, нужно специально присмотреться. Если бы не эта случайность, я бы почти наверняка попала на костер. Когда мой дар к чарам начал проявляться, это проходило весьма бурно, и лишь благодаря мастеру Шовару мне удалось не выдать себя. Он даже заразил меня ветрянкой, чтобы в самый трудный период, когда я училась сдерживать свою силу, со мной общалось как можно меньше людей.

— Твою болезнь я помню, — сказал Имар. — Тогда Грайне была очень расстроена, что не может навестить тебя, так как сама ветрянкой не болела… — Он пристально посмотрел ей в глаза. — Почему ты до сих пор на Лахлине, Элвен? Почему здесь остались мастер Шовар и мастер Гарван? Тебе же достаточно было украсть одну из материнских драгоценностей, чтобы оплатить ваш переезд на Абрад. А теперь у тебя вдоволь и своих собственных. Почему не взяла их и не убежала из этой проклятой страны? Только не говори, что любишь Лахлин, он не заслуживает любви. И тем более не заслуживают ее лахлинцы. Они достойны только жалости и презрения.

Элвен отвела от него взгляд и засмотрелась в окно, за которым гуляла метель. Она началась еще вчера вечером, всю ночь настойчиво хлестала снегом в стекла и даже к утру нисколько не утихла.

— На первых порах я просто боялась, — заговорила девушка. — Перспектива переезда на грешный, нечестивый Абрад пугала меня сильнее, чем угроза со стороны поборников. Сейчас мне самой трудно в это поверить, но так и было. Благо никогда не приходило в голову во всем сознаться и покаяться. Мастер Шовар нашел нужные слова, чтобы убедить меня в напрасности надежд на милосердие Конгрегации.

— А тебе хватило ума прислушаться к его аргументам, — кивнул Имар. — Ну ладно, я согласен, ты не могла в одночасье избавиться от суеверий. Но, в конце концов, страх перед Абрадом прошел. Что же дальше удерживало тебя на Лахлине?

— Опять страх, — ответила Элвен. — Страх навсегда потерять маму, отца, братьев, кузин и кузенов, оказаться в чужой стране, среди чужих людей, без средств к существованию… Впрочем, и мастер Шовар, и Гарван клялись заботиться обо мне, уверяли, что на Абраде колдуны не бедствуют. Но ты и сам понимаешь, что их представления о средствах к существованию очень отличаются от моих. — Она смущенно улыбнулась. — В свое время меня пугала сама мысль о том, что мне придется жить, как простой горожанке. Но вскоре и это прошло, я поняла, что на свете есть вещи поважнее богатства и знатности. Наверное, я бы все-таки поехала на Абрад, если бы не смерть Грайне. Она все изменила, хоть и не сразу. Сначала я просто решила подождать с отъездом, чтобы при удобном случае отомстить лорду Брогану. А потом увидела, что ты точно так же ненавидишь поборников, как и я. И тогда… — Элвен заколебалась. — Ты просил не говорить о любви к стране. Хорошо, не буду. Может быть, Лахлин действительно не заслуживает любви. Но я люблю близких мне людей, родственников, друзей, живущих на этой земле, и хочу освободить их из-под власти Конгрегации. Сама бы я ничего не сделала, зато с тобой… Королям и раньше удавалось укротить поборников, но они, к сожалению, не шли до конца, не уничтожали их окончательно. Я уверена, ты не допустишь такой ошибки.

Имар удрученно вздохнул:

— Элвен, ты не понимаешь. Все это безнадежно. У меня нет ни единого шанса победить…

— Есть! Со мной — есть. С нами — есть! Поверь, мы на многое способны. Смерть Брогана — это сущая ерунда. Если захочешь, то уже завтра Айвар аб Фердох упадет с лестницы и свернет себе шею. Или Дворец Святой Веры рухнет в то самое время, когда там соберется на свое заседание Поборнический Совет.