Незнакомец умолк, но поскольку Читрадрива также не произносил ни звука, подбодрил его:

— Смелее, смелее, не бойтесь, вреда от этого не будет. А вот если вы и дальше будете упорствовать, я уйду отсюда и не вернусь, пока вы не образумитесь, посидев взаперти. Что ж, листайте книги, так называемый синьор Андреа…

— Читрадрива, — сказал пленник, поняв наконец, что пока лучше не перечить более сильному.

— Отлично, — незнакомец кивнул. — Вот теперь видно, что вы в самом деле откровенны. Что ж, господин Читрадрива, откровенность за откровенность, — продолжал незнакомец дружелюбно. — Итак, зовите меня Готлибом.

Хотя Читрадриве было совершенно неясно, почему этот человек поверил ему теперь, он предпочёл глубокомысленно промолчать. Вот разве…

Читрадрива вздрогнул.

— Совершенно верно, в отличие от моих людей, я читаю мысли, — спокойно подтвердил Готлиб. — Вы-то сейчас лишены этой возможности, но не я. Как же мне не почувствовать, когда вы солгали, а когда сказали правду! Видите, как всё просто.

— Ну да, раз вы велели своим головорезам нацепить на меня этот пояс, раз создали и этот дом, и корабль…

— Вернее, комнату и каюту, как вы успели догадаться, — поправил Читрадриву Готлиб. — Строить безопасный дом и безопасный корабль слишком хлопотно, а вот сделать там нейтрализующие помещения — это попроще.

— И до каких же пор вы намерены держать меня здесь? — осведомился Читрадрива, стараясь напустить на себя независимый вид. Хотя сознание того, что за каждой твоей мыслью следят, а в ответ нельзя предпринять ровным счётом ничего, было крайне неприятно. И вообще, он не привык жить и действовать под контролем! Против такой рабской покорности восставала вольнолюбивая натура анаха.

— О, поверьте, ваша судьба зависит только от вас, — рассмеялся Готлиб. — Чем раньше вы согласитесь выполнить ту безделицу, о которой я вас попрошу, тем быстрее получите и свободу, и неограниченную власть. Вот так, достопочтенный Читрадрива.

— Интересно знать, что это за безделица, — сказал пленник. — Я ведь понимаю, что из-за пустяка…

— Не трудитесь, друг мой, — прервал его Готлиб, — вы уже высказывали справедливое сомнение на этот счёт. Всё это так. Но учтите и другое: то, что является пустячной мелочью для вас, для меня может быть особенно важным. Поэтому я так погорячился, за что искренне прошу прощения.

Он приложил правую руку к груди, привстал, слегка кивнул и вновь опустившись на мраморную скамью, прибавил:

— Видите, достопочтенный Читрадрива, я чистосердечно раскаиваюсь.

— И даже в убийстве моего попутчика?

— Смерть Лоренцо Гаэтани — чистое недоразумение, о котором я глубоко сожалею, — Готлиб с повторной горечью вздохнул и прибавил:

— Он просто путался под ногами у моих людей, вот и всё.

Читрадриву так и подмывало сказать этому человеку, что они ещё далеко не друзья, что друзей не содержат под стражей в обнесённом двойной стеной доме и прочее в том же духе. Но если Готлиб читает мысли, значит, он и без слов всё знает…

— Вы всё ещё сердитесь на меня, — вздохнул Готлиб. — А зря. Хотя столь прилежно изучаемые вами книги пестрят наставлениями об умении прощать и смирять свою гордыню, вы не желаете даже выслушать меня. Но как знать, вдруг моё предложение придётся вам по душе…

Тут Готлиб поднял голову, и в полумраке беседки его глаза сверкнули, точно у притаившегося в засаде голодного хищника.

— Вы всё ходите вокруг да около, который уже раз упоминаете о великолепном, по-вашему, предложении, однако так и не сказали по существу ни слова, — заметил на это Читрадрива.

— Но вы настроены дружелюбно? — спросил Готлиб, изображая искреннее участие в судьбе пленника.

— Я вполне спокоен, — сказал Читрадрива.

— И готовы меня выслушать?

— Да.

— Ладно, — Готлиб усмехнулся, сдвинул шляпу чуть-чуть повыше, так что пленник получил возможность рассмотреть его лицо. Читрадриву чрезвычайно поразили глаза Готлиба. Они были на удивление прозрачные, невинно-голубые. Просто-таки ангельские глаза. И точно таким же ясным, чистым ангельским голосом, ни на миг не позволявшим усомниться в правдивости его слов, Готлиб произнёс:

— В таком случае, я предлагаю вам власть. Для начала — почти неограниченную, затем — не ограниченную ничем власть над миром.

— Что?!

Уж этого Читрадрива никак не ожидал. Ему сделалось не по себе. Сказанное Готлибом означало, что этот человек обладает огромным могуществом. Или это просто глупая шутка! Трудно представить себе, чтобы нашёлся человек, способный добровольно отдать власть в чужие руки. Вспомнить хотя бы собратьев-анхем и тайный заговор! Разве старики покорятся молодёжи, каким-то там сопливым бхорем? Разве нужно было бы таиться, если бы чужаки-гохем добровольно согласились выпустить колдунов из кварталов-гандзерий и сказать им: да, вы несомненно умнее, лучше и достойнее нас во всех отношениях, так будет отныне всё по-вашему?!

Но с другой стороны, зачем ему блефовать…

А между тем Готлиб, бывший причиной смущения Читрадривы, заговорил тихо и прочувствовано:

— Опять берёт Его диавол на весьма высокую гору, и показывает Ему все царства мира и славу их, И говорит Ему: всё это дам Тебе, если падши поклонишься мне.

Читрадрива даже не сразу сообразил, что собеседник попросту цитирует одно из Евангелий. А удовлетворённый растерянностью пленника Готлиб хмыкнул и заговорил тихо, точно опасаясь, что их подслушают (хотя кто бы рискнул!):

— Да, дьявол искушал Иисуса, как искушаю вас я. Однако учтите, достопочтенный Читрадрива, что в отличие от духа лукавого я не требую от вас поклонения. Разрешаю не падать передо мной ниц и не делать прочих глупостей. Видите, насколько я добр.

Сказав это, Готлиб умолк, давая Читрадриве возможность оценить все прелести сделанного предложения и бескорыстную щедрость предлагающего. Но Читрадрива сильно сомневался в чистоте его намерений, поэтому возразил:

— Ну знаете, господин Готлиб, ваше предложение столь необыкновенно, что в него верится с трудом. И прежде всего я хочу понять, зачем это вам понадобилось. Сегодня вы видите меня впервые, а делаете такой подарок. А вдруг я…

Тут Читрадрива замялся, потому что подумал про пояс, лишающий его сверхъестественной силы. Между тем Готлиб заговорил дружелюбно:

— Совершенно верно, достопочтенный Читрадрива. Вы и на этот раз поняли своё заблуждение. Прежде всего, я не собираюсь рисковать, освобождая вас немедленно. Наоборот, я стану ещё пристальнее изучать вас, ещё глубже проникать в ваши помыслы, и если замечу что-нибудь подозрительное, то буду иметь все возможности… скажем так, повлиять на ход событий. Вы в моих руках, милостивый государь, и вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. И потом, почему вы решили, что я совсем не знаю вас? Мои люди следили за вами ещё до Барселоны, неужели не ясно? Они успели отлично изучить и вас, и вашего приятеля, вот так!

— Но Лоренцо Гаэтани…

— Перестаньте, при чём здесь Гаэтани! — раздражённо воскликнул Готлиб. — Вы прекрасно знаете, о ком я говорю.

— Как, и его?.. — слова застряли в разом пересохшем горле.

— Да-да, и о дружке вашем Хорсадаре я знаю достаточно, чтобы держать в руках также и его жизнь, — подтвердил Готлиб покровительственно.

— Даже саму жизнь?! — Читрадрива подумал, что ослышался.

— Ну да! — фыркнул Готлиб. — Именно жизнь. А как иначе заставишь подчиняться? Да вы себя-то возьмите. Я лишил вас колдовства, а с моими головорезами вам ни за что не справиться. Значит, ваша жизнь в моих руках. Захочу — прикажу Джулио, и вам немедленно перережут глотку. И весь разговор.

— Но почему я до сих пор жив? Неужели я действительно нужен вам, — растерянно пробормотал Читрадрива. Да уж, от всего услышанного даже самый хладнокровный анах способен растеряться.

— Представьте, нужны, — казалось, Готлиб впал в задумчивость. — Мне больше некому оставить власть.

Читрадрива вздрогнул. Оставить власть? Первому встречному чужаку? Глупость какая-то… Или враньё. Наоборот, преемника выбирают с особой тщательностью.