— Глупости. Раз меня боятся, я пойду первым.
И, отстранив Пеменхата, шагнул во тьму.
— Куда?! — рявкнул старик, но было поздно.
Инстинктивно он почувствовал, что перед Читрадривой кто-то есть. Обе руки Пеменхата были заняты длинными ножами, выхватить и метнуть короткий он бы не успел, настолько быстро всё произошло. И ему оставалось лишь одно — прыгнув вперёд, оттолкнуть Читрадриву. А в следующий миг в его правое плечо вошло лезвие меча.
Пеменхат захрипел и повалился наземь. Тут же в воздухе загудела сталь, нападавший отрывисто взвизгнул и рухнул рядом со стариком. Карсидар зацепился в темноте за его ногу, но не упал, устоял. Со звонким стуком скрестились мечи, высекая искры. Вновь закричал поверженный противник…
А над Пеменхатом склонились Сол и Читрадрива. Верно, от боли у него помутилось сознание, потому что ему показалось, что глаза гандзака загораются хищным оранжевым огнём, точно глаза голодного волка.
— Зачем ты это сделал? — проскрежетал Читрадрива. — Ты же терпеть меня не можешь. А толку от меня сейчас никакого, одна обуза…
— Дурак, — сказал Пеменхат. Дыхание с хрипом вырывалось из горла. — Ты спас меня тогда, в лесу… Карсидар рассказал, что это ты… и в трактире. А разве я неблагодарная свинья? Надо платить…
Пеменхат умолк и закрыл глаза. Силы быстро покидали его. Он чувствовал, что, припав к нему, плачет вздрагивая Сол, слышал, как Карсидар дерётся с кем-то на мечах…
Вроде бы сделалось светлее. Что это? Люди говорят, когда умираешь, возникает яркий свет. Неужели это… конец? Лязг мечей смолк. Сол перестал плакать. Зато бешено заржали стреноженные кони. И раздались вопли…
Старик едва сумел разлепить веки. И понял, что у него начался бред. Мимо растерявшегося, опустившего меч Карсидара медленно шёл Читрадрива. Его фигура казалась гигантской, она заслоняла редкие деревья, возвышалась над горами. Читрадрива сжимал в руках огромный меч, испускавший бледный голубоватый свет. А на указательном пальце правой руки ослепительно сверкала яркая голубая звезда. Враги в ужасе падали перед ним на колени, валились под ударами меча, точно снопы от порывов урагана, кое-кто пытался удрать…
Чёрный ледяной ветер подхватил и играючи закружил Пеменхата. Старик почувствовал, что проваливается в бездонную пропасть, и потерял сознание.
…Он сидел на траве, держа на коленях голову Силипы. Изуродованные клещами палача руки жены тянутся к нему, ощупывают рану на плече.
— Пем, дорогой… я ухожу. Нет сил… Обещай мне, что всё будет, как мы мечтали… Всегда…
— Да, родная, ненаглядная моя.
— Ненаглядная… С одним глазом? Кому я такая…
Она вся напряглась, вытянулась — и застыла. Как-то сразу окаменела. Сердце нестерпимо болит. А плечо прямо огнём жжёт…
Стоп! Ведь тогда он был ранен в левое бедро, до сих пор шрам остался, перед дождём ноет. Как же так?..
— …должен выжить. Я уже сделал всё, что мог. Рана, конечно, тяжёлая, но старик силён, хоть и потерял много крови.
Пеменхат почувствовал, что ему действительно очень холодно, и открыл глаза. Было ещё довольно темно, но небо уже приобрело слегка зеленоватый оттенок, как бывает в ненастную погоду перед рассветом. На этом фоне чётко вырисовывались три силуэта, два больших и один поменьше. Кажется, все живы.
— Вот, уже очнулся.
Это голос Читрадривы, он прямо перед ним. Пеменхат со стоном приподнял голову и увидел, что на указательном пальце гандзака до сих пор надет перстень, только теперь вправленный в него камень не горит, а время от времени вспыхивает голубыми искорками. Князь Люжтенский рассказывал что-то там насчёт перстня. Неужели тот самый? Верно, Векольд отдал его Карсидару.
— Где те? — прежде всего спросил Пеменхат, хотя ответ знал наперёд.
— Они были, и их нет, — неопределённо сказал Читрадрива, памятуя нелюбовь Пеменхата к его методам.
— Наколдовал, значит, — сказал старик и тяжело вздохнул.
— Если бы! — вмешался в разговор Карсидар и смущённо кашлянул. — Жаль, ты не видел наихрабрейшего воина всех времён в деле. Он рубил налево и направо, и ни мечи, ни стрелы его не брали. Даже у меня так не получилось бы. Прямо как в сказке!
— Рубил? — слабо удивился Пеменхат и вспомнив обрывки бреда поинтересовался:
— А где ты меч взял? Или топором бился?
— Подобрал. — Читрадрива вытянул перед собой оружие, смущённо повертел им и добавил:
— Это меч того мерзавца, который ранил тебя. Неплохая штучка. Вот Карсидар ещё научит меня фехтовать…
— Ты и так умеешь, — перебил его Карсидар.
— Но с камушком на пальце, — поправил Читрадрива и повернул руку так, чтобы Пеменхат как следует рассмотрел перстень.
— Значит, всё же колдовство, — прошептал старик.
— Да уж. Наш герой и не заметил, что пока сброд разгонял, попутно пару деревьев перерубил. Этот, — Карсидар пнул ногой лежавший рядом труп, — перед вылазкой меч наточил, так на лезвии ни единой зазубринки не осталось. Представляешь?
— Кто же их привёл? — спросил Пеменхат.
Карсидар цыкнул сквозь зубы, Читрадрива кашлянул в кулак, а Сол сказал:
— Чаток.
— Как я понимаю, этому болвану не давала покоя мысль, что я вернусь на хутор и отобью у него наследство, — пояснил Карсидар. — Настоящий идиот. Но, поскольку он указывал нам дорогу, то лучше всех знал, куда мы направились. Видимо, сразу после нашего отъезда в Толстом Бору объявился отряд наёмных головорезов. Их возглавлял один недоносок, чью постную рожу я мельком видел в замке. Ленное владение ему подавай, видите ли!
Карсидар мотнул головой и презрительно фыркнул.
— И выбрал же момент, подлец! Если бы он попробовал сделать это раньше, полагаю, князь бы ему голову снёс.
— А так её срубил Читрадрива, — с уважением сказал Сол.
Гандзак смущённо потупился и с непередаваемым выражением произнёс:
— Видел бы это папаша, думаю, остался бы доволен мной.
Пеменхат хотел поддержать его, сказать, что так и надо, что хватит злиться на князя за воображаемое преступление и пора отнестись к нему как должно. Но Карсидар неожиданно произнёс:
— Кстати, в княжеском замке я видел один интересный портрет. Я всё не мог понять, на кого похож изображённый на нём дворянин. А теперь понял — на тебя, Читрадрива. Это же твой родственник.
— Ага, вот что ты… имел в виду… — заговорил Пеменхат, но обессиленно умолк. От правого плеча по телу уже полз жар, а руку он и вовсе не чувствовал.
— Тебе становится хуже, — заметил Читрадрива. — Сол отвезёт тебя назад, на хутор.
— Я с вами! — запротестовал было мальчик, но Карсидар сказал безапелляционным тоном:
— Читрадрива дело говорит. Во-первых, почтенному Пеменхату нужен покой и уход. Ты же не допустишь, чтобы твой хозяин умер?
— Я и по дороге могу помереть, — обронил старик.
Однако Карсидар неумолимо продолжал:
— Во-вторых, мы поднимаемся всё выше в горы, продвигаться дальше с лошадьми становится трудно. Думаешь, мне не жаль расставаться с Ристо? Но приходится. Отведёшь его на хутор и накажешь Векольду от моего имени, чтобы хорошенько заботился о коне. И в-третьих, старым бездетным людям невесело будет без сына. Чаток погиб, я с Читрадривой ухожу в Ральярг, и ещё неизвестно, вернусь ли назад. Поэтому не ходи с нами, а возвращайся в Толстый Бор и оставайся со стариками. Я так приказываю, мальчик. И боюсь, иного выхода у тебя попросту нет.
Сол обиженно засопел, насупился, но ничего не ответил.
— Вот и славно, — сказал Карсидар и пошёл к тому месту, где изредка позвякивали сбруей стреноженные кони.
Через некоторое время он вернулся, ведя под уздцы Ристо и маленькую лошадку Сола. Лошадь гандзака и мул трусили следом.
— Читрадрива, помоги.
Вдвоём они осторожно усадили Пеменхата в седло, потом надёжно привязали его, чтобы раненый не свалился по дороге, если потеряет сознание. Карсидар дал Солу узелок с припасами и флягу с водой. Читрадрива навьючил на мула лишние вещи.
— Давай, парень, не мешкай. Будем надеяться, почтенный Пем поправится, и когда-нибудь мы ещё свидимся, — такими словами напутствовал Сола Карсидар.