И хотя Ларссон не питал ни малейшей симпатии к Вышним, их позиция лишь укрепила его в убеждении, что Герти должна умереть. Но он не стал рассказывать об этом Локи, который как-никак был одним из Хозяев Преисподней и мог бы здорово испугаться, если бы узнал, что действует заодно со своими исконными врагами.

Прибыв на Торнин, Ларссон стал строить планы, как ему добраться до Герти — ведь он даже не знал её в лицо. Однако всё получилось само собой, без особых усилий с его стороны. В воскресенье после обеда он отправился к школе, собираясь познакомиться с каким-нибудь учеником и выведать у него всю нужную информацию. В качестве объекта Ларссон выбрал симпатичную черноволосую девушку, которая в одиночестве вышла из школьных ворот. Выглядела она наивной и безобидной — и оказалась таковой на самом деле. Ему не составило труда завести с ней разговор, и вскоре он, к своему изумлению, выяснил, что эта девушка — та самая Герти с Зелунда, которую искал.

Ларссону оставалось лишь заманить её в безлюдное местечко и там покончить с ней. Но вместо этого они гуляли по городу до самого вечера, пока совсем не стемнело, и лишь тогда неохотно расстались, условившись о завтрашней встрече. На прощанье Герти робко поцеловала его и сразу скрылась за школьными воротами, а Ларссон направился в свою гостиницу, совершенно огорошенный всем, что случилось с ним за эти несколько часов.

Та, которую он совсем недавно хотел убить, которую считал адским отродьем, внезапно стала для него самым дорогим на свете человеком. Он влюбился в неё без памяти; влюбился, как мальчишка, пылко и самозабвенно. Влюбился так, как никогда прежде не влюблялся. Влюбился в совсем юную девушку, почти ещё девочку. В девочку, порождённую Тьмой и предназначенную Тьме…

Наутро Ларссон ушёл с Торнина и на необитаемой Грани вызвал Локи. За бессонную ночь он придумал добрую дюжину аргументов, почему не следует убивать девушку, но пускать их в ход ему не пришлось. Узнав, что Ларссон не просто познакомился с Герти, но сумел подружиться с ней, Локи и сам решил повременить с её убийством. Сперва он хотел посмотреть, какие дальнейшие шаги предпримет Велиал, и постараться разгадать его планы — возможно, чтобы когда-нибудь в будущем претворить их в жизнь, но уже с пользой для себя. А Ларссону поручил хорошенько присматривать за Герти.

Ларссон присматривал — но не ради Локи. После знакомства с Герти его жизнь в одночасье обрела новый смысл, более глубокий, чем просто месть Велиалу. Теперь он был полон решимости спасти девушку, освободить её от пут Нижнего Мира — пут невидимых, неосязаемых, но необычайно крепких, которые связали её с Преисподней ещё до рождения. Ларссон не мог допустить, чтобы Герти, такая чистая и невинная, превратилась в чудовище и стала марионеткой Велиала. Сама мысль об этом была ему нестерпима.

До сегодняшнего разговора с Локи он считал, что школа Ильмарссона — довольно безопасное для Герти место, нужно лишь убедить её быть осторожной и ни в коем случае не выходить в город без его, Ларссона, сопровождения. Но в свете новых фактов оказалось, что главная опасность таится не за пределами школы, а где-то внутри. Это открытие в корне меняло ситуацию, теперь Герти было опасно оставаться на Торнине, её следовало увезти как можно дальше отсюда, в какой-нибудь затерянный архипелаг, на малонаселённую, всеми забытую Грань, где нет ни чёрных магов, ни инквизиторов, где ей ничто не будет угрожать.

Однако Ларссон понимал, что Герти ни за что не согласится уехать. Даже если он заставит её выбирать между ним и школой — она, без сомнения, выберет школу. Будет плакать, мучиться, страдать — но останется здесь. А рассказать ей правду нельзя ни в коем случае. Это сильно травмирует её психику и, вполне возможно, толкнёт именно на тот путь, который и уготовил ей Велиал. Ларссон просто не знал, что ему делать…

Их свидание проходило как обычно. Они шли в обнимку вдоль берега, всё больше удаляясь от школы, целовались и болтали о пустяках, беспорядочно перепрыгивая с одной темы на другую. Им было всё равно, о чём говорить, удовольствие доставлял сам процесс разговора.

Позже они остановились, Ларссон присел на плоский камень под защитой большого валуна, куда не доставал ветер с моря, а Герти устроилась у него на коленях и стала рассказывать, как прошёл её день в школе. Как всегда, она говорила об этом с воодушевлением, ей очень нравилось учиться, даром что приходилось много работать, ей нравились учителя, хотя зачастую они бывали чересчур придирчивыми, ей нравились школьные товарищи, особенно соседка по комнате, Абигаль Ньердстрём, которая была её самой лучшей, самой близкой подругой…

— Ах, Эйнар, как бы я хотела познакомить вас! — произнесла Герти, уже не впервые касаясь этого вопроса. — Ну, почему я не могу рассказать ей о тебе? Аби ведь и так о многом догадывается. Она не верит, что я гуляю сама; и на её месте я бы тоже не поверила. Честное слово, она не станет болтать. И вообще, чего ты так боишься? Разве это преступление — встречаться с любимой девушкой? В конце концов, мне четырнадцать лет, скоро будет пятнадцать, и по торнинским законам я полноправная невеста. — Герти застенчиво улыбнулась. — Мы можем встречаться открыто, не таясь. Ты можешь приходить ко мне в гости — нужно только получить разрешение. На нашем этаже живёт одна девочка, Эрика Согнеборг, она лишь немного старше — у неё день рождения в августе, а у меня в октябре. Так к ней часто приходит жених, и никто ему не запрещает, потому что он не мешает ей учиться. Давай я поговорю с Марком, объясню ему всё, попрошу…

Ларссон запечатал её уста поцелуем.

— Пожалуйста, милая, не спеши, — сказал немного погодя. — Не надо торопить события. Подождём ещё немного, посмотрим, как будет у нас дальше. Может, через недельку-другую ты не захочешь больше видеть меня.

— Захочу! — пылко заверила его Герти. — Я всегда буду любить тебя, Эйнар. Кто бы ты ни был, что бы ни натворил, я всё равно хочу быть с тобой.

Сердце Ларссона на мгновение замерло, у него перехватило дыхание.

— Что… о чём ты говоришь?

Герти пристально посмотрела ему в глаза:

— Я ведь не дурочка, Эйнар. Я не верю тому, что ты рассказал о себе. Говорил ты очень складно, твоя история хороша — только она совсем не соответствует твоему поведению. Ты постоянно настороже, всё время напряжён, ведёшь себя так, словно прячешься от кого-то, словно тебя преследуют. Но я не требую, чтобы ты сейчас же во всём признался. Скажешь, когда будешь готов. Просто знай, что я приму любую правду, какой бы она ни была.

Некоторое время Ларссон молчал, охваченный сомнениями. Несмотря на заверения Герти, он понимал, что настоящую правду о нём она принять не сможет. Перед такой правдой — жуткой, отвратительной правдой — не устоит даже самая преданная любовь. Но и выдумывать новую ложь ему не хотелось. Поэтому он решил прибегнуть к полуправде.

— Хорошо, я расскажу. Вот смотри. — С этими словами он расстегнул манжету на левом рукаве и показал ей внутреннюю сторону своего запястья.

— О, Боже! — ужаснулась Герти. — Кто это сделал? Тебя пытали?

— Нет, — покачал головой Ларссон. — Это я сам. Хотел покончить с собой.

— Но почему?!

— Из-за отца. Его зовут Свен Ларссон, он служил в Инквизиции, был лейтенантом, и я очень гордился им. Но шесть лет назад оказалось, что у него была и другая служба, не такая почётная…

Глаза Герти широко распахнулись:

— Неужели…

— Да, — кивнул Ларссон. — Он был чёрным магом, и в конце концов его разоблачили. Мария… то есть, моя мать, не вынесла такого позора и умерла. А я не смог себя убить, хоть и пытался. Все эти годы жил с клеймом сына предателя, несколько раз переводился из одной школы в другую, скрывал своё настоящее имя, но всё напрасно — рано или поздно меня узнавали. Случай с отцом был слишком громкий, он прогремел на всю Инквизицию. В ордене и раньше ловили чёрных магов, но мой отец был протеже самогó Ференца Кароя, а последние месяцы находился в свите принца Владислава и принцессы Инги, нынешних короля и королевы. Если бы не это, о нём быстро позабыли бы, а так… — Он вздохнул, искренне, без всякого притворства.