Средь чудищ лающих, рыкающих, свистящих,

Средь обезьян, пантер, голодных псов и змей,

Средь хищных коршунов, в зверинце всех страстей,

Одно ужасней всех: в нем жестов нет грозящих,

Нет криков яростных, но странно слиты в нем

Все исступления, безумства, искушенья;

Оно весь мир отдаст, смеясь, на разрушенье,

Оно поглотит мир одним своим зевком.

Люди практически потеряли разум. Да, алчность, скаредность, разврат, жестокость – это было всегда, но раньше мудрость и доброта одерживали верх; каждый старался либо победить свои пороки, либо уж спрятать их как можно дальше. Но освобожденный от труда и ответственности Человек был озабочен лишь одним вопросом: как убить время, получить новое удовольствие, совсем не заботясь о том, что он постепенно тонет в трясине пороков. Развлечения стоили денег, и расцвела жадность; как грибы после дождя выросла уже давно позабытая сеть притонов. Ложь, разврат, пьянство – вскоре это уже стало нормой. Ты слишком молода и чиста, чтобы слушать рассказы об этой грязи…

…Теперь уже тяжелый груз пал на плечи следующих поколений. Дети рождались вялыми, с патологическими отклонениями, зараженные всеобщим скудоумием. Над цивилизацией, покорившей космос, нависла угроза вырождения, а затем начались какие-то странные дележи, грязная борьба за власть, воцарились ненависть, слепая злоба, животная жажда крови…

Разразилась Последняя Война. Гибли планеты, рушились семьи, брат убивал брата! С тупым ожесточением крушилось все то, что веками творили предшествующие поколения, и уже нельзя было разобрать, кто первым объявил войну, кто в ней выигрывает, кто проигрывает. Варвары, владеющие силой атома и лазера, – вот во что превратились Люди. И тогда же произошел последний всплеск научных открытий, Человек разрешил даже загадку смерти, но было уже поздно…

Множество планет, в том числе и Земля, погибли, сообщение между мирами стало невозможным, а осколки цивилизации, напоследок почти нелепо одаренные бессмертием, оказались разметаны по всей Галактике, практически лишенные связи друг с другом, даже находясь на одном материке одной планеты. Мне и самому трудно понять, почему появились так называемый кодекс невмешательства, стремление как можно меньше знать о судьбе собратьев. Может, оттого, что каждый из нас несет непосильную ношу и в любой момент рискует сломать себе шею под ее тяжестью. Мы знаем, что можем прожить долгую, очень долгую жизнь, но мало кто из нас знает – если вообще хоть кто-то знает, – зачем живет. За долгие годы мы как-то подрастеряли способность радоваться, восхищаться, удивляться. Как тяжело каждое утро начинать не с приветствия солнцу и небу, а с давящих мыслей о войне или делах! Понимаешь, я навсегда лишен возможности довериться огромному зверю, слишком прочно въелась в душу привычка составлять уравнение сил. Я медленно превращаюсь в тюрьму для себя самого, и спасает лишь строгий запрет предаваться подобным размышлениям. Я рассказываю достаточно невнятно и сумбурно, лучше сказал поэт:

Ты помнишь дворец великанов,

В бассейне серебряных рыб,

Аллеи высоких платанов

И башни из каменных глыб?

Как конь золотистый у башен,

Играя, вставал на дыбы,

И белый чепрак был украшен

Узорами тонкой резьбы?

Ты помнишь, у облачных впадин

С тобою нашли мы карниз,

Где звезды, как горсть виноградин,

Стремительно падали вниз?

Теперь, о скажи, не бледнея,

Теперь мы с тобою не те,

Быть может, сильней и смелее,

Но только чужие мечте.

У нас, как точеные, руки,

Красивы у нас имена,

Но мертвой, томительной скуке

Душа навсегда отдана.

И мы до сих пор не забыли,

Хоть нам и дано забывать,

То время, когда мы любили,

Когда мы умели летать.

Лишь волны, набегавшие на берег, нарушали тишину, и, казалось, даже песок затушевал свой серебряный блеск.

– «Но мертвой, томительной скуке душа навсегда отдана», – тихо повторила Марция. – Неужели это конец? Неужели это все просто так?..

– Просто так ничего не бывает, – попытался я отшутиться. – Нет, наверное, не просто. Вообще, история, в которую мы оба, прости, влипли, очень даже непроста. Существует Клуб Людей, наделенных немалой силой, причем многих из них ты знаешь – Илайдж, Марк, Кнут, ну и я. То, что они сейчас так настойчиво собираются совершить, наверное, послужит началом событий, последствия которых трудно предсказать. Как знать, может, наша жизнь не столь уж и бессмысленна. Не должна так бесславно погибнуть великая цивилизация, и не исключено, что судьба могикан – свершить нечто важное, оказавшееся не под силу всему Человечеству. Но это всего лишь мои предположения или, если хочешь, предчувствия, вселяющие надежду, ведь восемьсот лет я воюю, а с настоящим врагом так и не повстречался. Должна быть награда за столь показательное терпение? – Я расправил плечи, гордо выпятил грудь и, сверкнув лезвием Шпаги, подмигнул девушке. Она улыбнулась, и я закончил свой рассказ. – Ну а что будет дальше – покажет время!

Несколько минут мы молчали, принцесса, как зачарованная, смотрела на накатывающие на серебряный пляж валы, а я постепенно терял лирический настрой, возвращаясь к реальности, тревожной как никогда. Не говоря уж о Клубе и Фигуре, надо было что-то решать с Марцией, ведь не может же, в конце концов, молодая и прекрасная девушка сидеть в этом очарованном мире с огромным одиноким зверем. С другой стороны, по возвращении в нормальный мир я предвидел крупные неприятности…

– Когда же мы вернемся домой, Рагнар? – Вот-вот, именно этого я и ожидал.

Скрепя сердце я все же решил в первую очередь доставить Марцию в Дагэрт, под защиту отца, а затем уже заниматься собственными проблемами, поэтому мой ответ был таков:

– Мы сделаем это немедленно!

Марция захлопала в ладоши:

– И ты отвезешь меня к отцу?

– Конечно…

Она огляделась по сторонам, словно прощаясь с Грезой, ставшей ненадолго ее пристанищем, и вдруг попросила:

– Рагнар, отдай мне, пожалуйста, бусину, ведь тебе она все равно не нужна. – Я передал ей кусочек янтаря и едва разобрал, как она прошептала: – Не печалься, Малыш, я обязательно вернусь…

– Погоди секундочку! – Мне неожиданно пришло в голову, что неплохо было бы на всякий случай посмотреть на Доску, и, раскрыв ее, я получил очередной сюрприз: на 28-м поле, то есть в Местальгоре, стояла Большая Белая Фигура! Я окинул взглядом все поле и удивился еще больше, потому как еще одна Большая Фигура по-прежнему находилась на 144-м… Мне совершенно расхотелось возвращаться, но я взглянул на Марцию, притопывающую ножкой от нетерпения, и решил рискнуть.

– Поехали…

В следующее мгновение мы уже вновь стояли посреди рабочего кабинета Джарэта, основательно прибранного после побоища, устроенного Клинтом. Я не успел и подумать, что делать дальше, как вдруг услышал хорошо знакомый хрипловатый голос:

– Добрый вечер, Марция! Добрый вечер, Рагнар! Как прекрасно, что вы все же собрались меня навестить!

Я обернулся – за столом, приветливо улыбаясь, сидел, закутавшись в расшитый золотом халат, Король Местальгора.

– Что вы, черт возьми, здесь делаете? Вы должны быть там… – Я на секунду замялся, не зная толком, куда ткнуть пальцем, и в результате покрутил им у виска.

– Там, Рагнар, у нормальных людей мозги, – рассмеялся Джарэт, и вдруг глаза его сверкнули. – Я уже битых два часа сижу здесь, раздумывая, как связаться с вами…