Посередине сфера была разделена прозрачным полом, по всему пространству которого стояли вращающиеся кресла с откидывающимися спинками и небольшие столики. Отыскав уютное местечко, я расположилась с максимальным комфортом и принялась с интересом оглядываться по сторонам. К счастью, большинство пассажиров за долгую дорогу уже насмотрелись космических панорам, и зал был практически пуст, так что мне был прекрасно виден тоннель, обозначенный на экранах ромбом, и станции, его охраняющие. Меня не беспокоили, и минут двадцать я созерцала окрестности в ожидании прыжка.

Как правило, люди отзываются об ощущениях, возникающих при переходе п-в-тоннеля, крайне отрицательно — их и тошнит, и голова кружится, и в глазах рябит. Мне же прыгать нравится. Может, это вызвано особенностями жизни на искусственной планете, а может, наследственность или просто повезло, но мои ощущения наиболее точно описываются выражением «легкая эйфория» — я где-то там парила, бездумно и безмятежно, получая от этого большое удовольствие. Но все хорошее когда-нибудь кончается, и мы в очередной раз благополучно вынырнули за тысячи световых лет от Рэнда, целые и невредимые. Теперь тоннель и станции оказались точнехонько за моей спиной, так что пришлось развернуть кресло и пялиться через весь зал.

Это занятие мне быстро надоело. Решив пойти в каюту и потратить немного времени на обдумывание плана действий по прибытии на Новую Калифорнию, я поднялась и двинулась в направлении выхода. Естественно, по дороге я продолжала изучать пространство над головой, в результате чего под ноги не смотрела и споткнулась о вольготно вытянутые конечности одного из пассажиров. Перелетев через него, я в панике замахала руками, пытаясь восстановить равновесие, наступила каблучком на ботинок другого любителя звездного неба и завершила свой изящный маневр на его коленях.

Не успела я туда приземлиться, как пострадавший от моей невнимательности вскочил, сбросив меня на жесткий пол, схватился за отдавленную шпилькой ногу и огласил окрестности нецензурной бранью. Проведя на полу добрые две минуты, я пришла к выводу, что помочь мне подняться никто не стремится, проделала это сама, повернулась к ругающемуся на все лады мужчине и самым вежливым тоном начала:

— Простите, сэр, мне так жаль…

— А пошла ты!

От неожиданности я остолбенела, но не отступила.

— Вы же понимаете, я не нарочно…

— Сучка чокнутая. Смотреть надо, куда прешься. А ну, пшла отсюда.

Я развернулась и продолжила путь к выходу, сопровождаемая расчудесным монологом:

— Отрастила грабли, одну другой кривее, и размахивает, деревенщина неотесанная. Быдло позорное…

Покинув вражескую территорию, я обнаружила, что меня вполне ощутимо трясет, и направилась в бар — успокоить расшатанные нервы бокалом пина-колады. Когда порция наполовину уменьшилась, я захотела убедиться в сохранности собственной персоны — так, каблуки вроде в порядке, наложенные вчера ногти целы, и вообще, кроме как морально, я не пострадала. Ведь все в жизни бывает впервые, правда? Ну, обхамили меня, не вешаться же из-за этого. Да, я понимаю, ему больно, но я же не специально. Мой оппонент явно не джентльмен, вот Этъен никогда бы так не поступил…

Этьен… Мое сердце абсолютно безответственно замерло, забыв на миг о своих основных обязанностях. Последние пару месяцев я почти не вспоминала о капитане пиратского крейсера, но сейчас обстановка нахально провоцировала появление подобных мыслей, и различные эпизоды нашего общения, включая совместный рейд по джунглям, атаковали мою несчастную голову.

Прикончив между делом выпивку, я констатировала, что нервы практически в норме, а голова вполне соображает, поэтому отправилась в каюту: изучать подробности истории Новой Калифорнии, пытаться уложить в памяти по возможности точный план Нью-Фриско, а заодно детально продумать первые шаги, ведущие к выполнению задания. Этим трем пунктам я посвятила весь оставшийся день, пару раз прервавшись на еду. К моей радости, невоспитанного пассажира среди соседей по столу не было, так что обошлось без хамства и криков. В общем, время ползло спокойно и в меру скучно. Кое-как дотянув до вечера, я с редким удовольствием легла спать, горячо понадеявшись, что мое вредное подсознание не выдаст во сне очередную сценку из гипотетической счастливой совместной жизни Антуанетты д'Эсте и Этьена Парда, поскольку после таких картин покидать царство Морфея не хотелось вовсе, вытряхивать себя из кровати приходилось усилием воли, и все равно я целый день ходила сама не своя.

На сей раз обошлось — открыла глаза я какая-то подозрительно счастливая. Потратив пару минут на попытки вспомнить содержание посетивших меня ночью сновидений, я обнаружила в них себя и Урса лет десять назад, смеющимися и бегающими вокруг наряженной искусственной елки. За этой сценой наблюдал довольный дедушка в костюме Санта-Клауса, с целым мешком подарков в руках.

Мурлыча под нос «Jingle bells», я вылезла из-под одеяла и начала одеваться, предвкушая вечерний банкет и звон бокалов в полночь. Ну что тут поделать, я всегда безумно любила Новый год.

Вечер вечером, но до него еще далеко, последний день 2493 года стоило бы провести с чувством, толком, расстановкой, и начать следовало с главного утреннего действа любого разумного человека — с завтрака. И посему я мельком глянула на себя в зеркало, наградила собственный внешний вид жирным плюсом и направила свои стопы туда, где меня должны кормить.

После того как бренное тело получило достаточное количество калорий для поддержания жизненного тонуса, я оттранспортировала его в сауну. Все тридцать первые декабря, которые я помню, имели такой пункт программы, как глобальная помывка, основным лейтмотивом которой было: «Новый год нужно встретить чистым», так что поход в баню давно превратился в традицию, нарушать которую у меня не было не малейшего желания.

Хорошенько пропотев, вдоволь наплескавшись и со всем пылом поорудовав мочалкой, я покинула гостеприимное заведение и направилась в уже знакомый салон красоты, где пару часов провела, валяясь с масками на лице и на волосах. Затем мастера, подправив стрижку и маникюр, отпустили меня на обед, безапелляционно велев явиться после, чтобы буквально двумя — тремя штрихами довести мой внешний вид до совершенства. Что характерно, обещание они сдержали, правда, штрихи наносились минимум часа полтора, но зато я едва узнала себя в зеркале, когда мне-таки позволили в него взглянуть. Волосы расположились в затейливом беспорядке, по всей голове время от времени вспыхивали серебристые кончики в тон губной помаде и теням на веках. Нос стал тоньше, глаза больше и вроде бы даже синее, хотя это очень странно, ибо цвет глаз всегда являлся моей тайной гордостью. Короче, в зеркале отражалась явно не я, но тамошняя особа была сногсшибательно красива. Выразив искреннее восхищение работниками салона, я заодно рассталась с большей частью сбережений на кредитке и отправилась в каюту определяться с нарядом.

После долгих раздумий, при помощи чего можно сложить мужчин крейсера штабелями, я нацепила нижнее белье, состоящее из весьма затейливо соединенных между собой серебристых звездочек, сверху же надела полупрозрачное, переливающееся черное платье, закрывающее (для виду) меня от шеи до пяток. Остановив свой выбор на серебряных босоножках, я в тысячный раз оглядела себя в зеркале и наконец появилась в банкетном зале всего с часовым опозданием. Метрдотель, отнюдь не ослепший от такого великолепия, проводил меня к столику, передав с рук на руки официанту. По дороге я убедилась, что на праздник не явилась еще добрая половина пассажирок, видимо, тоже занятых приведением себя в состояние, способное довести окружающих мужчин до нервного срыва.

От нечего делать я принялась изучать произошедшие в зале изменения, и первое, что обнаружила, — это елку. Настоящую живую елку, увешанную шариками и гирляндами. Интересно, где они ее раздобыли? Скорее всего, заблаговременно прикупили еще на Фудзи. Единственным праздником на родном Рэнде, где я видела живую ель, был новогодний президентский прием. Простые же граждане планеты, даже если и могли себе позволить это совсем не дешевое удовольствие, растительность предпочитали не губить и приобретали в магазинах искусственные деревья. Год назад дедуля, правда, купил живую елочку, но мы посадили ее перед домом, и я с нетерпением ждала момента, когда этот символ Нового года вырастет настолько, что его можно будет украсить игрушками…