Асканаз видел, что все охвачены ликованием и нет слов для выражения заветных чувств людей.
После митинга загремели песни, музыка, пошла пляска.
Я услышал нежный голос
Покойной матери моей… —
донеслись до Ашхен слова знакомой с детства песни. Через несколько минут она кружилась в хороводе, распевая:
Эй, смуглая девушка гор,
Эй, темнокосая девушка гор!
Три звезды на груди у героя,
Что влюблен в тебя, девушка гор!
— Так, так, Ашхен-джан! — радостно выкрикивал Лалазар. — Умеешь ты к месту нужные слова подобрать! Вот послушай, и я хорошую песенку придумал:
Месяц светит — не греет,
Яр моя — в покрывале.
Ветер легкий повеял,
Приподнял покрывало…
— Слушай, Лалазар, ты же эту песню и раньше пел и все уверял, что это ваш арамусский ашуг сочинил! — воскликнул Вахрам.
— А не все ли равно, кто ее сочинил? Сердце у меня песни о любимой просит. А раз я пою, значит я и сочинил!
— Хорошо, сынок, хорошо, спой еще раз! — вмешался Михрдат.
— Нет, пусть Ашхен споет! Ашхен-джан, спой своим голосом-колокольчиком еще раз про ту девушку гор с темными косами!
* * *
Дивизия Араратяна принимала на своем участке побежденных гитлеровских солдат и под конвоем направляла их в назначенные Верховным Командованием районы. В течение дня Асканаз объехал все подразделения дивизии, следя за выполнением приказа о сохранении строжайшей дисциплины.
Он встретился с Ашхен в одной из палаток санбата. Ашхен только что закончила прививки очередной партии бойцов. Отрапортовав о проведенных работах, Ашхен сказала:
— Приятно, что бойцы охотно приходят на прививки. За всю эту войну у нас не было ни одной вспышки эпидемических заболеваний, и это несмотря на то, что ни в одну войну в армии не было такого огромного количества людей!
Асканаз устало опустился на табурет.
Ашхен внимательно разглядывала его. Она видела, что его обветренное лицо скрывало за внешней невозмутимостью и усталость и глубокую озабоченность.
— Ну как, головные боли не прекратились?
— Стараюсь не обращать внимания.
Ашхен приложила руку ко лбу Асканаза, затем отсчитала и дала ему какие-то капли в стаканчике. В последнее время она чувствовала себя свободно, встречаясь и разговаривая с Асканазом; казалось, их отношения стали снова такими же, какими были при жизни Вардуи. Но и после гибели Вардуи Асканаз остался для нее хорошим другом. В те дни Ашхен была во власти тяжелых переживаний. Она нуждалась в близком друге, который мог бы понять ее горе, подбодрить ее. Никогда не забыть ей ту ночь за неделю до войны, когда она открыла свое сердце Асканазу! Да, она многим обязана этому другу… и именно потому не будет скрывать от него мыслей и переживаний.
— Дорогой Асканаз, война научила меня очень простой, но очень мудрой истине: в наше грозовое время, чтобы связать свою жизнь с другим человеком, надо пройти вместе с ним через испытания!
— Ты что-то очень сложно начала говорить, Ашхен, — шутливо заметил Асканаз.
— Ну, какое там сложно… Может быть, это оттого, что и жизнь моя прошла сложный путь. Но мысль моя совершенно ясна: я хотела сказать, что я хорошо узнала Мхитара Берберяна, точно так же, как и он меня. Так что можешь нас поздравить…
— Да что ты говоришь? И когда ты успела так тихо, шито-крыто?!
— Когда? Я даже, не могу сказать… Ведь мы даже и не объяснились толком… Так что это все в будущем…
Асканаз засмеялся и взял Ашхен за руку:
— Желаю тебе счастья от души!
Асканаз вышел из палатки. Стоявший рядом с кабинкой машины Вахрам откинул дверцу. Асканаз сел. В памяти возникла встреча в Ереване и беседа с Ашхен. Может быть, она хочет, чтобы я подготовил Берберяна?.. Но он отогнал эту мысль и, достав карандаш и блокнот из планшета, начал делать пометки к предстоящему совещанию командиров.
Оставшись одна, Ашхен вдруг вздрогнула и закусила губу: «Неужели люди действительно глупеют от счастья? Ведь Асканаз может подумать, что я стала совсем легкомысленной! Призналась ему, что Мхитар — мой избранник… что можно поздравить!.. Как это глупо!»
Она бессильно опустилась на табурет и задумалась. «Но нет, Асканаз поймет, он не подумает ничего дурного и только порадуется за меня! Ах, я ему тоже желаю счастья!»
* * *
Уже несколько дней подряд Мхитар Берберян вместе с командиром полка Игнатом Белозеровым обходил подразделения. Вечером, просмотрев кинокартину в клубе полка, он отправился в лес и вошел в палатку санбата. Ашхен доставала из ящиков медикаменты, пачки ваты и бинтов и распределяла их медсестрам.
Ашхен показалось, что руки у нее стали еще проворнее бегать, когда в палатку вошел Берберян. Сердце у нее сильно билось. До последнего времени их связывали лишь официальные отношения. Но вспышка радости в ночь победы многое сказала им. Теперь оставалось подтвердить словом. Но с чего начать?..
— Ашхен… — наконец решился заговорить Мхитар, — как ты думаешь, нельзя ли, чтобы Тиграник…
— А что? — не сразу догадалась Ашхен. — Ах, да, я сегодня же напишу Седе, попрошу, чтобы она разрешила…
— Да, да! — не дав Ашхен докончить, радостно подхватил Мхитар. — Но как обрадуется мама… и сразу поймет…
По лесу прозвенела трель какой-то пичужки. Ашхен с улыбкой откинула полог палатки: распластав крылышки, на ветке дерева качался снегирь, блестя красной грудкой под солнцем. Весело переливалась его песенка — он радовался, встречая приветом новую весну…
Мхитару показалось, что от песенки снегиря ласковее стал взгляд Ашхен. Он уже несколько раз повторял в уме свое признание в любви: «Любимая, бесценная моя Ашхен, ты и не представляешь себе, как я преклоняюсь перед тобой, видя тебя заботливо склоненной над ранеными, внушающей им надежду и волю к жизни! Как я буду гордиться тем, что я твой избранник…»
Много раз и по-разному складывалось признание в любви в уме у Мхитара, но он все не решался высказать, как высоко ценит Ашхен, зная, что она не нуждается в восхвалениях; если в сердце ее нет места для Мхитара, тогда не поможет никакое красноречие! Но в глубине души Мхитар уже сознавал, что он нашел дорогу к ее сердцу. Об этом говорила ласковая улыбка на ее лице…
Задуманное признание вылетело из головы. Мама, Тиграник… Мхитар с такой нежностью говорил о них, что вся невысказанная любовь раскрылась в этих простых словах.
— Значит, Ашхен-джан, мы можем вместе написать маме, чтобы она ждала нас?!
— Да… — начала Ашхен и ничего не смогла больше сказать — Мхитар прижался к ее губам.
Казалось, только сейчас осознала она, что одной лишь самоотверженной работой нельзя утолить голод души, что человек всегда стремится к любви. И Ашхен радовалась любви Мхитара.
Они начали говорить о будущем, строить планы, но Ашхен заметила, что Мхитара что-то тревожит.
— Ашхен, но ведь Седа не обидится, если мама возьмет Тиграника?
— О нет, не обидится! — Ашхен пригладила спутанные волосы Мхитара. — Вртанес теперь в Ереване: он все объяснит Седе и успокоит ее…
— Вртанес в Ереване?.. С какого времени и почему?
— Его демобилизовали по болезни еще в феврале…
Мхитар вышел из палатки санбата в приподнятом настроении. Он шагал, не замечая дороги, поглощенный планами будущей жизни, и она рисовалась ему широкой и светлой.
Дойдя до палатки, где размещался штаб полка, он ознакомился с обстановкой, провел короткое совещание и направился в батальон Гарсевана: по дороге Игнат рассказал ему, что в этот день несколько воинов Советской Армии (и в их числе Гарсеван) побывали в гостях у солдат американских войск.
