— Шутник!.. — улыбнулся Асканаз и внимательно оглядел «заложницу». Лицо Нины выглядело тоньше и нежнее обычного, глаза горели мягким огнем. Но Асканаз с огорчением отметил, что вид у нее болезненный. Накануне он узнал от начальника санчасти, что Нина готовится стать матерью. Понизив голос, Асканаз спросил:

— Может быть, вам уже необходим отпуск, Нина Михайловна?

Опустив руку с письмом, Нина сказала дрогнувшим голосом:

— Прошу вас… об этом — ни слова! Если б я все эти три года не пробыла бессменно в вашей части, может быть, я и согласилась бы… но теперь мне тяжело уходить! Если будет нужно, я сама попрошу…

До этого Асканаз не мог пожаловаться — Нина безупречно исполняла свои обязанности и обеспечивала бесперебойную связь штаба с командными пунктами частей. Асканаз пожал ей руку:

— Ну, желаю успеха! Только берегите себя — март месяц капризный, а солнце еще не греет так, как этого желал бы Поленов.

Перенеся свой командный пункт на западный берег Одера, Асканаз получил возможность уже непосредственно руководить боевыми действиями.

Гитлеровцы предпринимали ожесточенные попытки овладеть плацдармом «Армянской Малой земли». На рассвете следующего дня вновь разгорелся бой. В бинокль обозревалось все поле сражения. Огненные языки «Катюш» лизали неприятельские укрепления. В течение нескольких часов противник то откатывался на исходные позиции, то вновь кидался в атаки, так и не добившись ощутимых результатов.

Выслушивая рапорты командиров полков, Асканаз с особым ударением говорил каждый раз:

— Не жалеть ничего, чтобы атаки неприятеля захлебнулись! Не забывайте о том, что, с честью выполнив боевое задание по защите нашей «Малой земли», мы завоюем себе право участвовать в штурме Берлина! Помните о том, что вы сражаетесь плечом к плечу с сынами великого русского народа! Оправдайте надежду, которую возлагает на вас армянский народ!

Все чаще и чаще рапортовали Асканазу о героических действиях рот, взводов и отдельных бойцов. Асканаз узнал, что Ваагн, которого он хорошо помнил, вернувшийся в часть, прикладом винтовки и кинжалом расправился о заскочившими в окоп четырьмя вражескими солдатами. Михрдат и Ара так умело направили огонь своего станкового пулемета, что уложили целый взвод гитлеровцев. Воодушевленные этим бойцы кинулись в контратаку и отбросили рвавшихся вперед фашистов. И вновь атаки перемежались с контратаками…

Асканаз взял телефонную трубку. Послышался голос Нины, — до этого у телефона дежурил другой связист.

Асканаз нахмурился: в голосе Нины явственно прозвучали нотки тревоги: «Товарищ комдив, вас…»

С Асканазом связался Берберян: командир полка на центральном участке тяжело ранен; несколько сот гитлеровцев, не считаясь с потерями, идут в психическую атаку на батальон Гарсевана Даниэляна, шагая во весь рост развернутой цепью; в тыл просочились вражеские автоматчики, подходят к командному пункту полка; неприятельские минометы поливают огнем окопы; танки системы «Тигр» подползают к окопам соседних батальонов…

Асканаз понял — противник кидает все силы в решающую атаку. Его мысль, привычная к быстрым решениям, напряженно искала выхода.

Докладывая о создавшейся обстановке, Берберян сказал в заключение, что он попытается восстановить положение своими силами: ему было хорошо известно, как не любит Асканаз, когда командиры частей, встретившись с затруднениями, тотчас же начинают просить о помощи. Но Асканаз понимал значение угрозы. Он распорядился тотчас же послать на помощь Берберяну взвод автоматчиков из резерва. Одновременно с этим он потребовал, чтобы командир соседнего полка перебросил несколько станковых пулеметов в помощь Гарсевану. Распоряжения комдива были немедленно выполнены, но протекшие минуты изменили положение. Орудийный грохот и пулеметная трескотня усиливались, свидетельствуя о крайнем напряжении сил с обеих сторон. Асканаз с нетерпением ждал первых сообщений с мест, хотя сам успел заметить, что резервный взвод уже схватился с просочившимися в тыл вражескими автоматчиками. Взяв телефонную трубку, он обратил внимание на го, что вместо Нины ему отвечает Кимик. Да и голос Кимика доносился как будто издали… Сердце у Асканаза забилось. Стараясь не поддаваться дурному предчувствию, он приказал вызвать к телефону Берберяна.

— Ну как, продолжается еще психическая атака?

— Пулеметный огонь многих скосил, но пока еще лезут вперед. Строй проникших в тыл автоматчиков нарушен, недобитые попрятались в укрытия, продолжают стрелять…

О потерях Берберян молчал. Пришлось спросить об этом. Берберян назвал примерную цифру, но попросил времени для уточнения.

По распоряжению Асканаза артиллеристы начали бить по «Тиграм» прямой наводкой. Завязшие в липкой грязи танки противника были подбиты и в бессильной ярости расходовали последние боезапасы, уже не имея надежды вернуться на исходные позиции.

Лишь поздно вечером удалось положить конец непрерывным атакам противника. Отражая последний штурм, защитникам «Армянской Малой земли» удалось расширить свой плацдарм метров на триста к западу.

Асканаз вышел из своего НП уже тогда, когда угасали последние лучи солнца. Плававшие на западе багровые тучи напоминали только что выхваченные из горна полосы раскаленного железа. Зайдя в КП, Асканаз приказал немедленно вызвать Берберяна, Гарсевана и нескольких других командиров. В ожидании он нетерпеливо ходил по замаскированному блиндажу. Когда все вызванные явились, он, против обыкновения, не предложил им сесть. Берберян и Гарсеван озабоченно переглянулись. Игнат Белозеров, батальон которого отличился во время последней атаки гитлеровцев, спокойно смотрел на комдива.

— Теперь, когда поход на Берлин является вопросом ближайших дней, — начал Асканаз, обращаясь к ним, — вы позволяете противнику зайти к нам в тыл, грозить штабу полка, даже предпринимать против нас психическую атаку? О чем вы думаете? Закружилась у вас голова оттого, что вас хвалят, награждают орденами?

— Товарищ генерал… — начал Берберян.

— Молчите и слушайте! А ты, Гарсеван Даниэлян, неужели ты считаешь, что враги будут бояться тебя только потому, что тебе присвоили звание Героя? Прошли времена Мгера, когда враг впадал в панику и убегал, услышав имя героя! Сейчас иные времена, идет беспощадная борьба. Озлобленный враг постарается вредить до последней минуты. И постарается навредить так, чтобы мы вспоминали эти дни с болью в сердце!

Гарсеван топтался на месте.

— Штаб полка, — продолжал Асканаз, — не удосужился обеспечить себя данными разведки перед последним боем. Он не знал, что противник накапливает силы! На передовой линии у батальона Гарсевана Даниэляна ослабла бдительность. Противник ловко воспользовался этим и сумел проникнуть в окопы…

Асканаз еще днем, в самый разгар сражения, получил данные о том, как протекали атаки гитлеровцев в этот день. Самым подробным образом, называя имена, он говорил об оплошностях командиров. Помолчав, он уже более спокойно спросил:

— Теперь докладывайте: что думаете, делать завтра?

Попросив разрешения, заговорил Гарсеван:

— Товарищ генерал-майор… Прошедшей ночью я опять послал четырех бойцов в разведку. Они не смогли вернуться вовремя. Я послал новую группу разведчиков, но противник уже начал атаку. С помощью автоматчиков резерва и батальона Белозерова мы не только восстановили положение, но и расширили «Малую землю»…

— Это для меня не новость. Лучше бы сказал о том, что ты ослабил бдительность, полагая, что «враг размяк так же, как и его земля»… Видишь, какие потери сумел причинить нам этот «размякший» враг?! Только в одной роте — двадцать три человека…

— Товарищ генерал-майор, поверьте, что я с утроенной…

— Верю.

Последнее слово командира, сказанное с ударением, наполнило душу Гарсевана признательностью и волнением. Он обрел былую уверенность в себе, выпрямился, как крепкий дуб после бури, и прямо взглянул в глаза Асканазу своими глубоко запавшими от усталости глазами.