— Сделайте одолжение! — ответил он удивленно.

— Дело в том, что я знаю одного человека, который тоже стремится завладеть этим сокровищем.

— Что вы говорите! И кто же этот человек?

— Наш молодой хозяин, граф Альфонсо де Родриганда и Севилья.

— Он знает об этом сокровище?

— О, мы все знаем, что бывшие властители страны спрятали свои сокровища, когда испанцы пришли покорять Мексику. Кроме того, есть места, где в больших количествах встречаются самородное золото и серебро. Такие места называют «бонанса». Индейцы знают эти места, но скорее умрут, чем доверят тайну кому-либо из белых людей.

— Но этому Альфонсо де Родриганда все же доверили?

— Нет. Мы живем на асиенде дель Эрина, и легенда гласит, что вблизи этого поместья находится пещера, в которой властители миштеков спрятали свои сокровища. Пещеру эту очень долго искали. Граф Альфонсо приложил к этому особенно много усилий, но все напрасно.

— А где находится асиенда дель Эрина?

— Немногим более дня пути отсюда, у подножия гор Коауила. Вы ее увидите, ведь я надеюсь, что вы проводите нас туда!

— Я не покину вас прежде, чем смогу убедиться в полной вашей безопасности, сеньорита!

— Но вы и после этого нас не покинете, а будете нашим гостем, сеньор!

— Именно ваша безопасность требует того, чтобы я вас тотчас же после этого покинул.

— Но почему?

— Мы убили много команчей, и я абсолютно уверен, что за нами тайно последуют шпионы, чтобы выяснить, где мы находимся. Если их не обезвредить, команчи вновь нападут на нас, чтобы отомстить. Поэтому я и Медвежье Сердце будем выискивать шпионов в окрестностях асиенды.

Она с тревогой взглянула на него и сказала:

— Вы ввязываетесь в новую переделку!

— Переделку? Охотник постоянно подвергает себя опасности, он привык к ней. Но не будем отвлекаться от темы, от сокровищ индейских королей! Итак, никому не известно, где находится пещера?

— По крайней мере — никому из белых.

— А индейцам?

— Да, есть один, кто точно знает об этих сокровищах. Возможно, даже двое. Текальто — единственный потомок бывших властителей миштеков, он унаследовал от них тайну. Карья, которая сейчас едет рядом с вождем апачей, приходится Текальто сестрой, и потому вполне возможно, что и она знает тайну.

Хельмерс взглянул на прекрасную индеанку с гораздо большим интересом, чем прежде.

— Она умеет молчать? — спросил он.

— Думаю, что да, — ответила Эмма. И добавила с улыбкой: — Говорят, впрочем, что дамы умеют молчать лишь до определенного момента.

— И что же это за момент, сеньорита?

— Любовь.

— О! Возможно, вы и правы, — согласился он. — Как бы нам узнать, далеко ли Карья от этого момента?

— Полагаю, что очень близко.

— О! И кто же этот счастливец?

— Угадайте! Это нетрудно.

Охотник наморщил лоб.

— Кажется, знаю, — сказал он. — Это граф Альфонсо, который своими любезностями хочет выманить у нее тайну.

— Вы догадливы.

— И вы считаете, что его усилия не пропадают даром?

— Она любит его.

— А ее брат, наследник миштеков, он как относится к этой любви?

— Возможно, он об этом еще не знает. Он — знаменитый сиболеро, охотник на бизонов, и очень редко посещает асиенду.

— Знаменитый сиболеро? В таком случае мне должно быть известно его имя! Но имя Текальто мне не знакомо.

— Охотники называют его не Текальто, а Мокаши-Мотак.

— Мокаши-Мотак? О, этого человека я знаю! Бизоний Лоб — самый знаменитый охотник от Ред-Ривер до пустыни Мапими. Я много о нем слышал и был бы рад встретиться с ним. А Карья, значит, сестра этого знаменитого человека? Тогда на нее нужно смотреть совсем другими глазами!

— Уж не хотите ли и вы испытать на ней силу своей галантности?

Он засмеялся и ответил:

— Я? Да разве вестмен бывает галантным! Да и куда мне тягаться с самим графом де Родриганда! Если бы я умел быть галантным, я бы попытал счастья совсем с другой!

— И кто же эта другая?

— Только вы одна, сеньорита! — ответил он прямо.

В ее глазах блеснул огонек обещания, когда она ответила:

— Но ведь от меня вы ничего не смогли бы узнать о королевских сокровищах!

— О, сеньорита, есть сокровища, которые стоят дороже, чем целая пещера с золотом и серебром. И в этом смысле я пожелал себе старательской удачи!

— Ищите, сеньор, может, и найдете!

Она протянула ему руку, и обоим показалось, что невидимые токи пронизывают их рукопожатие.

Но не только между ними происходила в тот момент беседа. Чуть сзади от них ехал вождь апачей рядом с индеанкой. Его взгляд охватывал с ног до головы стройную фигуру девушки, которая сидела верхом на полудикой лошади с такой уверенностью, словно ничем другим в жизни и не занималась. Молчаливый вождь не привык упражняться в красноречии, тем больший вес приобретало каждое его слово, стоило ему заговорить. Карья знала эту манеру поведения диких индейцев и потому не удивлялась его нынешнему молчанию. Но она чувствовала на себе его пронзительный взгляд и едва не вздрогнула, когда он, наконец, обратился к ней со словами:

— К какому народу принадлежит моя юная сестра?

— К народу миштеков, — ответила она.

— Прежде это был великий народ, да и сейчас еще он славится красотой своих женщин. Моя юная сестра еще девица или скво?

— У меня нет мужа.

— Ее сердце все еще принадлежит ей?

При этих словах, которые европеец вряд ли произнес бы столь откровенно, загорелая кожа ее лица порозовела, но она ответила твердо:

— Нет.

Она не сомневалась, что лучше сейчас сказать правду, поскольку хорошо знала апачей. Ни один мускул не дрогнул на его стальном лице, и он продолжал:

— Ее сердцем владеет мужчина из ее народа?

— Нет.

— Белый?

— Да.

— Медвежье Сердце сочувствует своей сестре. Пусть она скажет ему, когда белый ее обманет.

— Он никогда не обманет меня! — гордо возразила она.

Едва заметная усмешка скользнула по губам индейца. Он покачал головой и продолжал:

— Белый цвет обманчив и легко пачкается. Моя сестра должна быть осторожной!

На том и закончился их разговор, но он оказался не менее значительным, чем беседа немца с мексиканкой.

Во время дальнейшего пути Хельмерс узнал, что обе девушки ездили на Рио-Пекос навестить тяжело больную тетушку Эммы. Эта родственница была сестрой матери Эммы, то есть приходилась свояченицей старому Педро Арбельесу, который прежде служил управляющим у графа Фердинандо де Родриганда, а теперь жил на асиенде дель Эрина в качестве графского арендатора. Уход и забота со стороны обеих подруг смогли лишь отсрочить кончину тетушки. Позднее Арбельес послал за дочерью дворецкого с несколькими пастухами. На обратном пути на них напали команчи, и судьба их была бы незавидной, не приди им на помощь немец и вождь апачей.

Всадники твердо держали курс на юг. День клонился к закату, и к тому времени, когда до наступления вечера оставалось не более часа, они достигли границы широкой равнины, которая теперь осталась у них за спиной. В этот момент индеец осадил коня и указал рукой куда-то в глубь прерии.

— Хау! — воскликнул он при этом.

Остальные обернулись и начали вглядываться в даль.

— Я ничего не вижу, — сказал дворецкий.

— Мы тоже, — признались пастухи.

— А что случилось? — спросила Эмма.

— Вы тоже ничего не видите? — спросил Хельмерс.

— Нет. Ты что-нибудь видишь, Карья?

— Ничего интересного, — ответила индеанка.

— Вождь апачей, конечно, не имеет в виду табун диких лошадей, там вдали? — спросил дворецкий.

— Хау! — воскликнул индеец со снисходительной усмешкой. — Именно их он и имеет в виду.

— Какое нам дело до этих мустангов?

— Они вам действительно безразличны, сеньор дворецкий?

— Да. У нас ведь уже есть лошади.

— Приглядитесь-ка повнимательнее!

Примерно в двух милях от них со стороны прерии мчался галопом табун лошадей с задранными кверху хвостами и развевающимися по ветру гривами. Табун все больше приближался к ним. Не было видно ни всадников, ни даже седел или поводьев.