— Не знаю, как насчет чудес, но Олд Шеттерхэнд, Виннету и Сэм Хокенс способны сами о себе позаботиться. Конечно, теперь драгуны покажут краснокожим, где раки зимуют, но мы бы и без них не пропали.

Мы въехали в «крепость». Следовало выполнить печальный ритуал и отдать последний долг нашим павшим товарищам. Разыскав их тела на месте ночного сражения, мы перенесли их к скале, где я и Сэм Хокенс начали рыть могилу, чтобы похоронить вестменов по христианским обычаям, хотя при жизни они и не были добрыми верующими. Виннету и Гарри склонились над Олд Файерхэндом, оплакивая гибель друга и отца, как вдруг апач приложил ухо к его груди и воскликнул:

— Уфф! Он еще жив!

Пуля Параноха прошла рядом с сердцем и вышла под лопаткой, Олд Файерхэнд потерял очень много крови, и нам пришлось не менее часа хлопотать над ним, прежде чем он пришел в себя и открыл глаза. Он узнал нас, улыбнулся сыну и снова потерял сознание, но теперь его жизнь, кажется, была вне опасности. К сожалению, остальных наших товарищей было уже не воскресить.

К полудню возвратились драгуны, разгромившие шайку индейцев и не потерявшие при этом ни одного солдата. Их капитан рассказал нам, что, узнав о попытке индейцев понка напасть на поезд, их комендант послал отряд, чтобы наказать дикарей. Застав их стойбища пустыми и поняв, что краснокожие пустились в погоню за нами, драгуны поспешили на помощь и подоспели вовремя.

Под их охраной мы перевезли Олд Файерхэнда в форт Рондэйл и оставили там раненого под наблюдением врача и сына. Сэм Хокенс возвратился в «крепость», поклявшись, что теперь будет убивать всех индейцев понка, встретившихся ему на пути: смерть Дика Стоуна и Билла Паркера потрясла старого, привыкшего ко всему вестмена, но я смотрел на трагедию, разыгравшуюся на берегах Манкисити, по-иному. Я уже давно убедился в том, что именно белые подстрекали индейцев на грабежи и убийства. И в нашем случае главным виновником был не кто иной, как Паранох, он же Тим Финетти.

Прошло три месяца после описываемых событий, прежде чем призрачная надежда на выздоровление Олд Файерхэнда превратилась в действительность. Однако поправлялся он очень медленно и до сих пор из-за слабости не мог подниматься с постели. Рана Гарри оказалась намного легче — он уже вовсю гарцевал на гнедом жеребце, доставшемся ему от Параноха, и упражнялся в стрельбе из своего необычного пистолета, мечтая о встрече с воинственными индейцами понка.

Да и у меня по причине многочисленных и медленно заживающих шрамов от малейшего прикосновения ныло все тело. Но я научился переносить боль так же стойко, как индейцы. Возвращались силы и к Виннету, а Сэм Хокенс, пострадавший в схватке меньше всех, давно уже томился от безделья в форте. В конце концов мы решили снова перебраться в «крепость», тем более что там в тайнике хранились шкурки бобров, добытые охотниками за сезон.

Комендант форта выделил нам для охраны нескольких солдат, и мы благополучно возвратились в обжитые нами места, связанные, увы, с тяжелыми воспоминаниями. Понимая, что долго еще не сможет вернуться к привычному для вестмена образу жизни, Олд Файерхэнд вознамерился было уехать на восток, пожить вместе с Гарри у старшего сына. Но для путешествия требовались деньги, и немалые, а у нас наличных денег не было. Имелись, правда, ценные меха бобра и других пушных зверей, но кто мог бы купить их в прерии? Даже в форте Рондэйл нам не удалось найти покупателя, увезти же такое количество шкурок с собой Олд Файерхэнд просто не смог бы…

Неожиданно нам помог один из солдат, оставленных нам для охраны; он вспомнил, что на Тарки-Крик обосновался торговец, покупающий и продающий в прерии все, что имеет хоть какую-то ценность. Самое же главное было то, что вел этот торговец не меновую торговлю, а платил за товар звонкой монетой. Как раз это нам и было нужно.

На Тарки-Крик, по словам солдата, хозяйничали шайки воинственных сиу-окананда. Торговцев они не трогали, поскольку за меха, не представлявшие в глазах сиу особой ценности, выменивали у торговцев оружие, боеприпасы, одеяла, «огненную воду» и различные безделушки. Но любому другому белому, появившемуся в тех местах, следовало смотреть в оба. Услышав обо всем этом, я вызвался съездить за торговцем и провести его в «крепость». Краснокожих я не боялся, к стычкам с ними мне было не привыкать, и все же обрадовался, когда вместе со мной стал собираться в дорогу и Виннету. Олд Файерхэнд в нашей помощи уже не нуждался, а кроме того, с ним ведь оставались Гарри и Сэм Хокенс.

Мы тронулись в путь и уже через три дня благодаря тому, что Виннету прекрасно знал те места, добрались до берегов Тарки-Крик, или, как ее называют белые, Тарки-Ривер. Речушек с таким названием здесь было несколько, но та, к которой мы направлялись, славилась среди вестменов тем, что на ней происходили самые кровавые стычки с индейцами племени сиу.

Очень просто найти человека в прерии, если знаешь, где его искать. А если не знаешь? Ехать для расспросов в ближайшее стойбище индейцев было равносильно самоубийству, однако вдоль реки уже появились первые белые поселенцы, распахивавшие плодородные целинные земли, и вот их-то мы и решили расспросить.

Мы пустились вдоль берега, но признаки присутствия поселенцев обнаружили только к вечеру: поле, засеянное рожью, плодовые деревья. У ручья, впадающего в Тарки-Крик, мы увидели небольшой дом из толстых бревен, обнесенный частоколом. Такой же частокол огораживал кораль — загон для скота, в котором стояло несколько лошадей и коров.

Спешившись, мы направились к дому, узкие окна которого больше напоминали бойницы, когда в одном из них показалась двустволка, а грубый голос недвусмысленно приказал нам остановиться:

— Стойте! Мой дом — не голубятня, куда может влететь любая, невесть откуда взявшаяся птица. Кто вы такие и что вам тут понадобилось?

— Я траппер и ищу торговца пушниной, который, как нам говорили, находится где-то поблизости, — ответил я как можно дружелюбнее.

— Ищите его на здоровье, но только не у меня. Я вас не знаю и знать не хочу. Убирайтесь отсюда!

— По крайней мере, ответьте на наш вопрос. Ведь так гонят от ворот только разбойников.

— Именно поэтому я и гоню вас.

— Неужели мы похожи на грабителей?

— Похожи или нет, это неважно, в любом случае вы не траппер.

— Но это правда!

— Никто из трапперов, если он не Олд Файерхэнд, не заходит так далеко в прерию.

— Я как раз иду от него.

— Неужели? А откуда?

— Вы, наверное, слыхали, что в трех днях пути отсюда находится его «крепость»?

— Как-то раз проезжал здесь некто Дик Стоун и действительно говорил, что туда три дня пути.

— Дик Стоун был моим другом. Но, к сожалению, он погиб.

— Может быть, и так. Но я не доверяю белым, которые водят компанию с краснокожими. Сейчас не те времена, чтобы впускать в дом индейца.

— Если этот индеец войдет в ваш дом, он окажет вам честь. Это Виннету, вождь апачей.

— Виннету? Тысяча чертей! Неужели? Пусть покажет свое ружье!

Виннету, не говоря ни слова, снял с плеча свою известную на всем Западе двустволку и поднял ее вверх. Действительно, второй такой визитной карточки не было ни у индейца, ни у белого.

— Серебряные гвозди! — воскликнул хозяин дома. — Значит, это правда! А у вас я вижу два ружья, и если не ошибаюсь, то большое — это мастера Генри из Сент-Луиса.

— Верно.

— Неужели вы Олд Шеттерхэнд, который, как говорят, прибыл к нам из Старого Света?

— Вы не ошиблись.

— Заходите, джентльмены, прошу вас! Я всегда с радостью встречаю таких гостей и постараюсь помочь вам, чем смогу.

Двустволка исчезла из окна, дверь через минуту распахнулась, и на пороге появился поселенец, человек уже немолодой, но крепкого телосложения и сильный. С первого взгляда было видно, что он не раз с оружием в руках отстаивал свою жизнь и что судьба ломала его, но он сумел выстоять. После дружеского рукопожатия хозяин провел нас в дом, где сидели его жена и младший сын, рослый юноша лет шестнадцати. Два других сына, как он сказал, валили деревья в лесу. Дом состоял из одной большой комнаты, на стенах висели ружья и охотничьи трофеи, над сложенным из больших камней очагом висел котел, в котором варилась похлебка. Скудная домашняя утварь стояла на полке, а шкафы для одежды и кладовую заменяли большие сундуки у стены. Под потолком на крючьях висели вяленые бизоньи окорока, которых семье из пяти человек хватило бы на несколько месяцев. В углу стоял грубо сколоченный стол с такими же, явно собственного изготовления, стульями.