Тем не менее даже эту крошечную группу удалось отправить с большим трудом! Еле-еле было найдено учреждение на Земле Израильской, согласившееся принять 12 подростков. С огромным трудом уговаривали родителей. И с не меньшим трудом — еврейских дам-благотворительниц Берлина и Кенигсберга собрать им деньги на дорогу. Словом, евреи, как всегда, оказались не готовы к беде. Стефан Цвейг, большой знаток истории, как-то заметил, что крупные события почти никогда не совершаются внезапно. Они шлют вести о своем приближении, но надо уметь их, эти вести, распознать. Евреи ничего не распознали! Теперь это кажется удивительным. Ведь Гитлер не скрывал ничего! Но когда, после первого дня бойкота еврейских магазинов в апреле 1933 года, 120 евреев обратились в Берлинскую сионистскую организацию за информацией о Земле Израильской, выяснилось, что в Берлине нет ни одного еврея, который там побывал, нет и никаких других данных об этом. Ведь никто не ожидал такого обращения!

Первой реакцией евреев всего мира на нацистскую кашу, которая заваривалась в Германии, стал разрыв экономических отношений с Берлином. Это произошло спонтанно, хотя и при участии некоторых еврейских общественных деятелей — сионистов и несионистов. Тысячи еврейских торговых фирм по всему свету, включая Ближний Восток (Египет, Ирак), объявили бойкот немецким товарам. Кажется, это произвело впечатление в Берлине: экономическая ситуация в 1933 году оставалась тяжелой, и лишние сложности были ни к чему. Но среди сионистов мнения по этому вопросу снова разделились.

Жаботинский и его ревизионисты считали, что надо продолжать бескомпромиссную борьбу. Большинство сионистов, однако, с этим не соглашались, полагая, что успех бойкота может быть только временным, так как торговля быстро переориентируется на нееврейские фирмы. Германия не та страна, которую смогут поставить на колени еврейские торговцы. А вот на немецких евреях власти отыграются. Так что вместо призывов к бойкоту необходимо использовать первое серьезное впечатление от него и, вступив с немцами в переговоры, попытаться одновременно спасти людей и капиталы. Пусть и отчасти.

К ярости «ревизионистов», эта точка зрения возобладала. И мне тоже думается, что Жаботинский был не прав. Дело обстояло именно так, как считали его оппоненты. Во всяком случае, к тому времени уже существовал аналогичный пример. Так, почти вся торговля в Юго-Восточной Азии издавна была в руках китайских торговцев, давно и повсюду там осевших. С начала 30-х годов Япония начала агрессивные действия против Китая, которые не сразу переросли в большую войну. Китайские торговцы предприняли шумный бойкот японских товаров. Но, хотя Юго-Восточная Азия и была важна для японского экспорта и китайцам удалось сильно спутать планы японского министерства финансов, однако японскую агрессию в Китае это не остановило. Заметим, что Германия в те годы была экономически сильнее Японии.

Как бы там ни было, социалисты-сионисты решили начать спасение немецких евреев путем организованной эмиграции. От пропаганды бойкота решено было воздержаться и вступить в переговоры. Так началась политика «трансфера» — перемещения[28].

Возникает вопрос: а сколько же было евреев в Германии в 1933 году? Цифры колеблются от 500 до 600 тысяч (1 % населения или даже меньше). Четыре поколения немецких евреев шли по пути сознательной ассимиляции, с гордостью считая себя «немцами Моисеева вероисповедания». Они храбро сражались за Германию в Первую мировую войну. И вот пришло прозрение, хотя и не ко всем одновременно. Конечно, среди немецких евреев были разные люди. Одни с еврейским сердцем, сочувствовавшие сионизму, некоторые даже помогавшие делом (яркий пример — Эйнштейн). Но почти никто не примерял сионизм на себя. В их сознании это было для «ост-юде» — восточного еврея. «Восточный еврей» в данном случае — не еврей из Ирака или Марокко, а еврей из Румынии или Польши. «Человек гетто». Его вечно бьют, он голодает, ему надо помочь. Он бедный родственник, совесть требует что-то для него сделать. Кстати, «ост-юде» — это по-научному восточный ашкеназ, то есть восточноевропейский еврей.

Эмигрантов же на Землю Израильскую из догитлеровской Германии было очень мало. Число «халуцев», прошедших «хахшару», в 1932 году составляло около 500 человек, то есть менее 0,1 % живущих в Германии евреев.

И вот грянул гром. Мир немецких евреев рушился на глазах. Вот тогда-то многие и вспомнили давнее высказывание старого писателя Франца Розенцвейга о том, что они, евреи, выбрали для себя из великой германской культуры то, что обогащало культуру общечеловеческую, и старались не замечать других аспектов германского миросозерцания. А эти-то аспекты, куда менее привлекательные, и формировали немецкий национальный характер. Когда под влиянием горькой действительности стало колебаться чувство принадлежности евреев к немецкой культуре, сионизм показался им достаточно привлекательным. Теперь уже речь пошла не о 12 подростках! Играла свою роль и сравнительная легкость выезда именно к нам. У нас не было антииммиграционных законов, а власти Британии олицетворял расположенный к нам человек — сэр Артур Уокоп.

Сионисты-социалисты начали действовать. В Германию отправился Хаим (Виктор) Арлозоров — восходящая звезда социалистического сионизма. Он родился на Украине, но в 1905 году его ребенком привезли в Германию родители, бежавшие от погромов. Там он и вырос. Там получил образование — изучал экономику в Берлине. Там писал в начале 20-х годов научные труды[29]. Приехав к нам, он в 1924 году стал заметным человеком в Сохнуте и в социалистическом движении.

Когда Гитлер пришел к власти, Арлозоров сказал красивую речь: «Евреи Германии должны почувствовать, что эти страшные события происходят… в период, когда существует сионистское движение и есть еврейская трудовая Палестина — Эрец-Исраэль (Земля Израильская). Очередной „исход из Египта“ надо превратить в „возвращение в Сион“ и значительную часть немецкого еврейства репатриировать на его историческую Родину». Он поехал в Германию договариваться с властями и евреями. Затем вернулся на Землю Израильскую для подготовки приема немецких евреев. И вечером, 16 июня, вышел с женой прогуляться на берег моря на окраине Тель-Авива, где был убит двумя неизвестными. Ему было всего 34 года.

Мы, вероятно, никогда не узнаем, что именно произошло тогда и кто же действительно был виновен. А версии были разные… Но в первую минуту все заговорили, что дело это политическое, что виновны «ревизионисты», ведь их отношения с социалистами были плохими.

Визит Арлозорова в Германию ревизионисты резко осуждали, называли план «трансфера» «попыткой протянуть руку правительству Гитлера». Вскоре среди них были проведены аресты. Трех человек обвинили в убийстве (и в подстрекательстве). Улицы бурлили. И не только на Земле Израильской — во всем еврейском мире. Поначалу очень многие верили в виновность главного обвиняемого — Абрама Ставского, бейтаровца из Польши. Жена убитого, Сима Арлозорова, заявила, что узнаёт его. «Ревизионисты» называли это «кровавым наветом» — так звучит традиционное обвинение евреев в употреблении христианской крови для выпечки мацы. Жаботинский сразу же откликнулся на убийство прекрасной статьей «Холодно и твердо», где, между прочим, вспомнил и «дело Бейлиса» и провел параллель между двумя судебными процессами. В областном суде двоих обвиняемых оправдали, а Ставского признали виновным большинством голосов. Единственный судья-еврей не согласился с этим приговором. Была подана апелляция в вышестоящий суд, и Ставского оправдали за недостатком улик: один свидетель (Сима Арлозорова) был признан недостаточным.