Русская армия в 1917 году разлагалась, и возникла мысль: а может, национальные части будут драться лучше? Пример латышей говорил сам за себя, и часть русских офицеров готовы были скрепя сердце согласиться на дальнейшее выделение национальных частей. Начали энергично формировать польский корпус из русских военных польского происхождения. Он не успел принять участие в боях до «большевистской» революции. Но роль свою в истории сыграл. А произошло это так. Вся Польша была занята немцами еще в 1915 году. Но в конце 1916 года немцы провозгласили независимость Польши. Военным министром новоиспеченного (марионеточного, конечно) государства стал Пилсудский. Немцы рассчитывали на создание польской армии, которую можно будет бросить против русских. Германии уже не хватало людских ресурсов. Но ничего из этого не вышло. Поляки любили немцев не больше, чем русских. Война шла давно. Энтузиазм поугас. Все же какое-нибудь войско могли и собрать, но известие о формируемом польском корпусе в русской армии окончательно всех расхолодило — никто не хотел драться против своих. Немцы, возможно не без оснований, обвинили Пилсудского в саботаже, арестовали его в 1917 году и упрятали в тюрьму в Магдебурге, чем в будущем оказали ему большую услугу. Других национальных корпусов в наличии не было. Но о прочих поговаривали. И Трумпельдор решил, что в России открываются большие возможности.

Кстати, такие части возникли не только в русской армии. В Италии, например, тоже сформировали дивизию из чехословацких пленных.

Надежды Трумпельдору внушали не только новые веяния в русской армии, но и вести о невероятном расцвете сионизма в новой демократической России, о сионистской молодежи, готовой на все для возрождения Родины. И Трумпельдор отправился в Россию. У него было два плана: 1) Создать еврейскую армию (100 тысяч человек), которая должна будет «прорубиться» через турецкий фронт в Землю Израильскую. 2) Люди. Халуцианская молодежь. Эту идею он изложил Жаботинскому еще в 1916 году:

«— Халуц — значит авангард, — сказал я.

— В каком смысле, авангард? Рабочие?

— Нет, это гораздо шире. Конечно, нужны и рабочие, но это не то. Нам понадобятся люди, готовые служить ради всего, что потребует Палестина. (Палестина тогда не отождествлялась с арабами.) У рабочего есть свои рабочие интересы, у солдата — свои, у доктора, у инженера и всех прочих — свои… Но нам нужно создать поколение, у которого не было бы ни интересов, ни привычек. Просто кусок железа, гибкого, но железа. Металла, из которого можно выковать все, что только понадобится национальной машине. Не хватает колеса? Я — колесо. Гвоздя, винта, блока? Берите меня. Надо рыть землю? Рою. Надо стрелять, идти в солдаты? Иду. Полиция? Врачи? Юристы? Учителя? Водоносы? Пожалуйста, я за всех. У меня нет лица, нет психологии, нет чувств, даже нет имени — я — чистая идея служения, готов на все, ни с чем не связан, знаю только один императив: строить.

— Таких людей нет.

— Будут.

…Я ошибся, а он был прав. Первый из таких людей сидел передо мною».

Итак, Трумпельдор отправился в Россию. Со временем мы последуем туда за ним, но пока остаемся в Лондоне.

Итак, дело с Еврейским полком «выгорело». Но была еще одна, не менее важная задача, борьба за осуществление которой еще продолжалась. Вейцман боролся за официальное признание права евреев на землю Израиля. К началу 1917 года он с семьей окончательно переселился в Лондон, и его дом в дальнейшем станет одним из лондонских сионистских центров. А пока у него одно время жил Жаботинский, дело через несколько лет — немыслимое. Имя Вейцмана так же связано с Декларацией Бальфура, как имя Жаботинского — с Еврейским легионом.

В 1917 году Вейцман стал уже своим человеком в английских военно-промышленных кругах. Его изобретения в области химии были известны и за пределами Англии, где его ученики налаживали производство взрывчатки. Вокруг Вейцмана постепенно сгруппировался кружок еврейских деятелей. В 1917 году уже велись конкретные и интенсивные переговоры не только с Англией, но и с Россией, Францией, Италией, Ватиканом, Америкой. Но главное было, конечно, — переговоры с Англией. Вейцман указывал британцам, что еврейское государство будет форпостом Англии в районе Суэцкого канала. Много позднее, в мемуарах он с гордостью указывал, что его предсказание сбылось — во время Второй мировой войны евреи Земли Израильской оказались единственной группой в регионе, не подверженной нацистскому влиянию. Принято считать, что именно тогда, в 1917 году, возникла еврейская национальная дипломатия. (Конечно, еще Герцль пытался ее создать, но тогда хвалиться было нечем.) А врагом номер один, как и в борьбе за легион, выступала ассимилированная верхушка английских евреев с лордом Монтегю во главе (он был министром по делам Индии). Кое-что им удалось. Были изменены некоторые формулировки Декларации Бальфура — обязательства Британии стали менее определенными. Но, быть может, важнее, что принятие самой декларации им удалось отсрочить на несколько месяцев. Так или иначе, 2 ноября 1917 года в форме открытого письма на имя лорда Ротшильда была опубликована знаменитая Декларация Бальфура. И в ней были такие слова: «Правительство Его Величества благосклонно относится к восстановлению национального очага еврейского народа в Палестине и приложит все усилия к облегчению достижения этой цели». Итак, свершилось! Мечта Герцля сбылась. Политический сионизм добился первого успеха.

Тут пора еще раз поговорить о позиции Англии. «А им-то что за горе?» Кое-что мы об этом говорили (см. главу 21). Но к концу 1917 года появился и новый фактор. Соображения англичан можно разделить условно на две большие группы. Первая — факторы морального порядка. И не надо думать, что это совсем ничто. Моральные соображения сыграли роль во многих крупных событиях. Например, в борьбе с работорговлей в XIX веке. И в войне Севера с Югом в Америке. Ллойд-Джордж, Бальфур и другие были людьми глубоко религиозными, воспитанными на Библии. Они признавались, что названия библейских городов в Земле Израильской, которые встречаются в разговорах с сионистами, для них привычнее, чем названия французских городов на фронте, где сражалась английская армия. Они сочувствовали еврейскому горю и гордились, что могут восстановить библейское царство. А кое-кто, быть может, рад был, что евреи теперь поедут в свою страну, а не в Англию (вслух об этом, конечно, никто не говорил). Вторая группа — практические соображения. Во-первых, англичане уже понимали, как стратегически важна Земля Израиля. Но было им также ясно, что у них нет и не будет денег и людей для ее освоения. Это не золотые и алмазные земли юга Африки. Туда толпы британцев не ринутся. Ресурсов для освоения гигантской империи не хватало и до Первой мировой войны. А теперь империя должна была еще более возрасти. Так что евреи были желательны в Земле Израильской (так же, как раньше в Уганде).

Впрочем, в конце 1917 года превалировали другие соображения. Уже не надо было с такой силой агитировать американских евреев — Америка воевала. Но обострился вопрос с русскими евреями. Из России шли панические вести — большевики рвались к власти, а это означало выход России из войны. И было известно, что евреев в рядах большевиков много и они активны. Короче, необходимо, чтобы евреи поддержали усилия союзников. Потому и важно было, чтобы в Еврейский легион в Лондоне люди шли без сопротивления.

И в свете этого еще важнее представлялась Декларация Бальфура. Как же восприняли ее в России? Много тут пишут ерунды — вспоминают, например, как петроградские евреи празднуют это событие (сняв для этого здание цирка). Зачитывают декларацию и поздравление от Временного правительства. Шаляпин поет «А-Тикву» («Надежда» — сионистский гимн). Это не ложь — это мифотворчество. К яркому событию память «привязывает» остальное. Не было всего этого. Когда пришла в Петроград весть о Декларации Бальфура — не до того уже стало. Большевики брали власть (начало ноября 1917 года). Вообще-то по отдельности все вышеперечисленное имело место, в том числе выступление Шаляпина, но не в связи с Декларацией Бальфура. А вот в провинции, в Одессе, где обстановка еще не была столь напряженной, евреи действительно бурно выражали свою радость. И, читая отчеты одесского консула о грандиозной демонстрации в связи с Декларацией Бальфура, в Англии должны были жалеть, что не опубликовали ее раньше. Она могла, видимо, повлиять на ход событий в России, но не успела. А ведь если бы не «йегудоны», она была бы опубликована в августе! Не все, далеко не все мечты сионистов, связанные с Декларацией Бальфура, сбылись. Но все-таки это был большой успех. А палестинские арабы именно со дня опубликования Декларации Бальфура отсчитывают свои беды.