Итак, в октябре положение Турции стало безнадежным. 30 октября Турция капитулировала (причем особо оговаривалась передача союзникам Баку). Мировая война шла к концу. Австро-Венгрия разваливалась. Германию все сильнее теснили на Западном фронте, но она еще держалась. Однако в начале ноября вспыхнуло восстание военных моряков в Киле. Это и был тот «удар в спину», о котором потом много будут говорить в Германии. 11 ноября немцы капитулировали. Война закончилась. Ее потом долго называли «великая война».

Теперь пора нам в Россию вслед за Трумпельдором и Рутенбергом. В недолгие месяцы русской демократии сионизм пережил невероятный подъем, что изумило друзей и недругов, — считалось, что сионизм вырастает из антисемитизма царских властей. И вот Россия вмиг стала свободной страной. Все ограничения для евреев были сняты. И начался фантастический рост сионизма! В царское время сионизм существовал полулегально. Свобода была нам, конечно, полезна. Это было время съездов, конференций, прений — благо все теперь было можно. Во всяком случае, многократно возросло число «шекеледателей» или «шекелевых сионистов», как тогда говорили, — людей, вносивших пожертвования на сионистские цели — с 18 тысяч до войны до 140 тысяч в 1917 году. Сколько из них поехали бы в Землю Израильскую, если бы была возможность, сказать трудно. Это было время полемики в сионистской среде, ибо в сионизме, как я уже говорил, были разные направления и теперь их стало больше. Например, появились во время войны «активисты-легионисты» — сторонники Жаботинского в России. Поначалу, до создания легиона и Декларации Бальфура, немногочисленные, но активные. Появились и всякие другие. Было это время яростных споров с Бундом. Спорили на собраниях, спорили в печати — все стало теперь разрешено.

Но отнюдь не все только спорили и давали «шекели». Были те, кто хотел действовать. И коль скоро Земля Израиля была пока что закрыта, надо было готовиться к переезду. Так родился «Хехалуц», то есть «Авангард». Слово придумали в Америке, а движение развилось в России. Суть была в том, что идейной молодежи еврейской было ясно, что в Земле Израильской невозможно будет заниматься традиционными еврейскими делами. Даже многие ремесла станут не нужны. Ибо в отсталой стране спрос будет прежде всего на тяжелый труд. В основном в сельском хозяйстве. И так еще будет долго. А значит, надо закалить себя и приучить к тяжелым работам. Кстати, многие культуры, выращиваемые в Земле Израильской, выращивались и на юге России. В Крыму, например. Так что практическая учеба была возможна. И еще важно было, что люди могли оценить себя еще в России и не клясть потом сионистов.

Еще в студенческие свои годы мечтал Трумпельдор об открытии таких учебных хозяйств. Тогда, в условиях недоброжелательного отношения властей к сионизму, это казалось нереальным. Но когда летом 1917 года Трумпельдор прибыл в Россию, «Хехолуц» там уже существовал. Похоже, что все началось стихийно на юго-западе Российской империи еще в 1916 году. Возможно, в начале мало думали об идеологии. Просто тяжелое материальное положение заставило еврейскую молодежь — девчат и ребят-допризывников идти работать в сельское хозяйство, наниматься к крестьянам. Крестьяне предпочли бы что-либо получше, но выбора не было — уже тогда ощущалась нехватка рабочих рук — массы людей либо погибли, либо были изувечены. Или просто находились на фронте. Иногда удавалось заполучить на работу пленных, но их не хватало. За них буквально дрались. Приходилось брать на работу «жидков и жидовочек». Евреи же, отправляясь в чужую местность, старались держаться группами. Так вот прозаически все и зарождалось. Но после Февральской революции началось победное шествие сионистской идеологии. И выражалось это не только в разговорах, но и в сознательной сельскохозяйственной подготовке к переезду в Землю Израильскую. Иногда учились и другим нетрадиционным видам деятельности — ремеслу каменщика, например. Этому начинанию предстояло большое будущее. В 20-30-е годы слово «хахшара» — переподготовка — станет обычным в лексиконе сионистов. Но «халуцим» — это не только переподготовка.

О «Хехолуце» разговор еще будет — это крупное явление нашей истории. Но пока ненадолго отвлечемся. Среди многих вернувшихся в Россию после Февральской революции эмигрантов был и наш старый знакомый — Рутенберг. Он уже побывал и в эсерах, и в сионистах и снова стал эсером. Вернулся и попал в дружеские объятия своего старого приятеля — Керенского, российского премьер-министра. И сказал ему Рутенберг: «Две виселицы могут спасти Россию. Надо немедленно повесить Ленина и Троцкого!» С Троцким это было совсем просто — он был тогда под арестом. Владимир Ильич Ленин очень заботился всегда о своей безопасности и, будь опасность покруче, надо думать, сбежал бы за рубеж, а не стерег бы сено в Разливе. Но Керенский был юристом и хотел действовать в рамках закона… Это предложение могло дорого стоить Рутенбергу в конце 1917 года. Но все обошлось. А затем этот инцидент принес пользу, хотя и не ту, на которую рассчитывал Рутенберг. В 20-е годы, когда он занимался электрификацией Земли Израильской, в английском парламенте был сделан запрос министру колоний Уинстону Черчиллю — как это Рутенбергу, русскому еврею-революционеру большого масштаба, выделена концессия. Черчилль ответил, что все в порядке — Рутенберг хотел повесить Ленина и Троцкого. Больше вопросов не было. (Опять та же ситуация — даже для депутатов парламента все сливалось — большевистская революция, русские евреи, сионизм.) Но в 1917 году до этого было еще далеко. Пока что, поскольку Рутенберга не послушались, большевистская революция началась. Убегая, Керенский оставил Рутенбергу — заместителю губернатора Петрограда широкие полномочия. Но было поздно — все решали войска. А Рутенберг не был военным, да и вообще, проведя много лет за границей, был мало известен в стране за пределами эсеровских кругов. Так что остановить большевиков он не смог — время было упущено, но не по его вине. Он был среди защитников Зимнего дворца. Был вместе с другими арестован. Но скоро выпустили — революция стала кровавой не с первых дней. У него хватило ума не ждать второго ареста. Он бежал на юг, к Деникину. Это не украшает его биографию — деникинские войска устраивали погромы. Но уж, во всяком случае, он имел все права с гордостью заявить в 1920 году британским парламентариям: «Я никогда не служил большевикам!» Впрочем, он в Гражданскую войну почти не был в России. Деникин отправил его за рубеж просить оружие. После разгрома Деникина понял Рутенберг, что в России делать больше нечего. И снова стал сионистом. У нас он участвовал в организации отрядов обороны против арабов. Но в основном прославился своей индустриально-строительной деятельностью, за которую его все любили. Он смог свести вместе в середине 30-х годов для переговоров Жаботинского и Бен-Гуриона, тогда уже непримиримых противников, чтобы не сказать сильнее. Впрочем, встречи их в Лондоне в конечном счете не дали результатов.

Сам бывший эсер, Рутенберг в преклонные годы отошел от террора. Вместе с Вейцманом он считался лидером умеренного крыла, сторонником сохранения хороших отношений с Англией. И кстати, стал весьма состоятельным. Мы с ним прощаемся. Хочу еще раз подчеркнуть, что биография эта — уникальна. Он, видимо, единственный, кто оставил след и в истории сионизма, и в истории революции в России.

Итак, Трумпельдор летом 1917 года прибыл в Россию, думая прежде всего создать солидное еврейское войско. Затем разбить турок на Кавказском фронте и прорваться через те места в Землю Израильскую. План в ту пору не казался фантастическим. Ибо одни национальные части были уже сформированы и участвовали в боях (чехословаки, латыши), другие завершали формирование (поляки), третьи начали его (украинцы), четвертые говорили о национальных частях. Только евреи пока что об этом молчали. И была тому причина: национальные корпуса — это были не просто воинские части. Это было проявление сепаратизма.