Я знаю, что вот эта интонация в его голосе - это потом что он собирается оставить меня одну. Ненадолго, конечно же, но я все равно заранее напрягаюсь всем телом.
— Мне нужно привезти Вовку, - объясняет Максим. - Я ведь обещал тебе.
— Да, конечно, - я говорю торопливо, чтобы он не почувствовал панику в моем голосе, потому что, несмотря на то, что я хочу этой встречи больше всего на свете и была готова заплатить за это самую высокую цену, мне очень страшно.
Страшно, что мой маленький сын уже называл мамой другую женщину.
Страшно, что он посмотрит на меня вот такую, решит, что перед ним злая Баба-Яга, испугается и… на всю жизнь запомнит меня вот такой. Но и оттягивать момент глупой отговоркой «когда сойдут синяки» (через пару месяцев, не раньше), я не хочу. Мне нужно хотя бы просто увидеть его, почувствовать, как он пахнет, услышать голос, как он смешно говорит слова, путаясь в буквах.
— Я справлюсь. - Немного поворачиваю голову и целую Макса в колючую щеку. - Засучу рукава и займусь уборкой.
— Не надо, - тут же пресекает он. - Вернусь - все сделаем вместе.
Меркурий отходит, открывает настенный шкафчик и показывает, что внутри есть посуда и необходимый на первое время набор кухонной утвари. В нижних ящиках - продукты, холодильник тоже забит под завязку.
Он подготовился. Заранее знал, что после нашей встречи привезет меня сюда.
— Я же говорил, что ты будешь со мной, - не без легкого самолюбования скалится он, целует меня в макушку и обещает вернуться через пару часов.
Когда сзади раздаются его удаляющиеся шаги, я запрещаю себе оборачиваться, потому что желание побежать следом, вцепиться в него руками и ногами, и никуда от себя не отпускать, слишком сильное. Даже в тот день, когда он уехал на свое проклятое «задание» я, кажется, не чувствовала такое отчаяние как сейчас. Потому что тогда Олег появился как из ниоткуда, просто выследил меня даже там, где не должен был найти. Почему он не сделает того-же самого сейчас? Только потому, что когда он начал наяривать, Максим сказал выключить телефон, а потом я сама, уже по своей инициативе, просто выбросила его в воду, когда мы проезжали мимо какого-то маленького озера?
Оставшись одна, я несколько минут стою просто как прилепленная к полу. Как будто стоит сделать шаг - и случайно приведу в действие сложный механизм «вызова Минотавра».
Господи, одной мне с этим точно не справиться.
Чтобы хоть как-то себя занять, бегу в гостиную и погромче включаю телевизор, перебирая каналы, пока не нахожу какой-то с новостным марафоном двадцать четыре на семь. На столе лежит планшет - без пароля, с вайфаем. Мой Меркурий позаботился и об этом. Подумав немного, ищу в инстаграм личную страницу Олега и почему-то даже не удивляюсь, когда она оказывается удаленной.
— Сегодня прошли обыски в доме… - раздается голос диктора по телевизору, и я обращаю внимание на его слова, потому что в тексте всплывает название адвокатской конторы, визитку которой я тогда нашла среди вещей Олега. - Как сообщает наш анонимный источник в силовых структурах, владелец «Камелота» замешан в смеха, связанных с отмыванием денег и…
Эту визитку, как и другие документы, я отдала Меркурию в ту нашу встречу в книжном магазине. Я тогда не знала, что это и как может помочь, но он, очевидно, узнал. В репортаже фигурирует еще одно знакомое мне название - пару раз я случайно замечала его на документах в кабинете Олега, когда он «вызывал меня на ковер», чтобы я отчитал за все потраченные деньги. Он всегда скрупулезно следил за тем, чтобы ничего такого не попадалось мне на глаза, но за два года жизни рядом с ним, я научилась не только маскировать свою сущность, но и видеть пробелы в его «маскировке».
Примерно через пятнадцать минут, когда я уже колдую у плиты на кухне, звонит телефон - мой новый телефон, безопасный и полностью мой, который Максим дал со словами: «Пожалуйста, отвечай сразу, хотя бы первое время». Я включаю громкую связь и мы обмениваемся парой фраз - я слышу, что он за рулем и не хочу его отвлекать.
— У меня все хорошо, - отвечаю разом на все его уточняющие вопросы. - Готовлю ужин. Понятия не имею, что уже можно есть двухлетнему ребенку. Может, пюре?
С сомнением смотрю на закипающую в кастрюльке почищенную картошку. В интернете прочитала много всякого о детском питании и поняла, что окончательно запуталась. Потому что одни двухлетки уже вовсю трескали супы и каши, а другие еще только начинали переходить на не перетертую еду.
— Успокойся, Планетка, - его смех в динамике и правда сглаживает острые углы моих нервов, - он ест вообще все, даже слона затопчет, если вовремя не покормишь. Готовь все, что хочешь. Ну, только, пожалуй, лично я против бургеров и всяких там нагетсов.
Я тоже смеюсь, хотя дерганно, как заевшая китайская игрушка.
Когда мы прощаемся, еще раз осматриваю свои приготовления, и все-таки добавляю еще салат и делаю седвичи, чтобы потом просто разогреть их в бутерброднице. Когда заканчиваю, а впереди еще примерно полчаса, хожу по дому, стараясь понять, все ли безопасно для ребенка. Хотя, Меркурий наверняка все предусмотрел - двери на второй, не жилой этаж, накрепко закрыты, в одной из комнат все обустроено для ребенка и даже кровать с бортиками. До момента, пока не решится вопрос с Олегом, мы должны будем прятаться здесь.
Дежавю какое-то. Только теперь с нами будет еще и ребенок, и я стараюсь гнать от себя мысли о том, что подвергаю его жизнь опасности. Потому что это мой сын. Я два года оплакивала его каждый день и каждую ночь, не представляю, как существовала те пару дней до встречи с Меркурием, когда уже знала, что мой сын - жив.
Но вопрос «как будет потом?» все равно меня грызет, как бы сильно я не пыталась от него спрятаться. Потому что Олег все равно не оставит нас в покое. Только если сядет очень-очень надолго. Или только если мы, как когда-то раньше, всей семьей исчезнем с радаров, но после всего случившегося этот вариант уже не кажется мне таким безопасным.
Хотя, есть еще один вариант.
Я останавливаюсь посреди гостиной и делаю погромче звук телевизора, потому что это единственный способ заглушить мерзкую мысль. Спасительную, но мерзкую.
К счастью, как раз в этот момент на улице раздается звук мотора и я бросаюсь к окну.
Меркурий выходит первым, обходит машину и, немного повозившись внутри салона, достает нашего сына.
Я закрываю рот рукой, но из меня все равно раздается странный звук, как будто я выдохнула все чувства, которые так долго в себе копила. Он такой… маленький. На фотографиях выглядел настоящим богатырем, а сейчас похож на сказочного гнома и в такой же шапке с длинной кисточкой в разноцветных полосках. Хотя, на тех фото он был на руках у жены Максима, а она, конечно, намного меньше его.
Я набрасываю на себя плед и выбегаю на порог как раз в тот момент, когда Меркурий открывает дверь и спускает мальчика на пол.
Останавливаюсь как вкопанная, когда его большие любопытные зеленые глаза смотрят на меня словно два огромных светлячка.
Нужно что-то сказать. Привет? Или это слишком грубо? Или слишком холодно?
— Пливт, - первым здоровается сын и уверенно топает ко мне маленькими неуклюжими ножками в кроссовках со светящейся подошвой. Деловито протягивает ладошку.
Я присаживаюсь на корточки, чувствуя, как под гнетом всех этих лет горя, вдруг ломается мой позвоночник. Ломается, чтобы из-под старого поцарапанного костяка проклюнулась беспомощная обнаженная плоть.
— Привет, - стараясь не шмыгать носом, здороваюсь в ответ и бережно пожимаю пухлые маленькие пальчики. - Я - Вероника.
— Вввадимил. - Он очень серьезный, и от этого мне приходится что есть силы сжать кулаки, чтобы не схватить его в охапку.
Он ведь может испугаться.
Я ведь для него просто… чужая тётя.
— Что-то очень вкусно пахнет, - с напускной загадочностью говорит Меркурий. - Предлагаю вам пойти мыть руки, а я пока соберу на стол, а то тарелки будут весь вечер укоризненно на меня смотреть за неучастие.
