После той истории я долго анализировала собственную жизнь. И пришла к неутешительному выводу, что люди, когда им не хочется что-то замечать, становятся удобно слепыми, лишь бы не чувствовать на себе бремя ответственности. И что все мы, «мареновые розы», всегда громко кричим о том, что нам нужна помощь, даже если «просто случайно падаем с лестницы».

Потратив еще минут двадцать на то, чтобы перекрыть синяк (вблизи его все еще достаточно хорошо видно, но со сцены это будет не так заметно), гримерша просит подняться. Я опираюсь на стул двумя руками, чтобы спустить ноги на пол и она снова начинает причитать, как я вообще собираюсь выходить на сцену, если с трудом шевелюсь.

— Это просто замерзшие мышцы, - говорю то же, что и всем до нее, кто задавал такие же вопросы. Я слышу их постоянно с того самого дня, как «воскресла» во второй раз. - Небольшая разминка - и все будет в норме.

У меня осталось еще три спектакля прежде чем Олег снова отправит меня в ссылку.

Три спектакля, полторы недели.

А я не сделала совсем ничего из того, что собиралась. Наметила столько планов, но все из них так и остались на стадии зародышей. Надеюсь, что хотя бы Меркурий сможет нарыть что-то на Сергея, и все-таки доведет эту историю до конца. Даже если не похоронит Олега как личность, то хотя бы устроит ему затяжную изжогу.

Моя партия в этом спектакле одна из самых сложных. Хореограф специально постарался поставить ее так, чтобы «раскрыть мои невероятные способности», при этом как будто нарочно отбрасывая тот факт, что все это дается мне невероятной болью и в прямом смысле слова может стоить способности вести нормальный образ жизни. Хотя, может, я подсознательно к этому стремлюсь? Многие жертвы вот таких «Олегов» становятся алкоголичками и наркоманками, потому что подсознательно стремятся закончить этот кошмар, но инстинкт самосохранения не дает это сделать более радикальными методами. Может и я подсознательно хочу сделать себя неинтересной для Олега, в надежде, что тогда он просто выбросит меня, как неинтересную сломанную игрушку?

— Вам точно нужно обратиться к врачу, Вероника Александровна, - приговаривает женщина, растирая по моему бедру плотную тональную основу, и я держу зубы крепко сжатыми, чтобы подавить стон боли. - Моя сестра как-то попала в аварию и у нее были такие же гематомы. Так под ними началось нагноение и пришлось оперировать. Шрамы теперь на всю жизнь.

Я мысленно представляю, как пересказываю все это Олегу и его выражение лица, с которым он бьет меня еще разок, чтобы не говорила глупостей. Но предпочитаю отмалчиваться, только пожимая плечами и делая вид, что со мной точно не происходит ничего из ряда вон необычного.

Уже на следующий день после этого инцидента, Олег снова стал собой и даже разбил чашку о раковину, потому что ему не понравилась крепость кофе, хотя я уже давно не меняю настройки нашей кофемашины. Таким образом все вернулось на круги своя, и я даже с облегчением выдохнула, потому что научилась «переварить» его приступы гнева, но до сих пор плохо маскирую отвращение, когда он, впадая в истерическое отчаяние, начинает ползать у меня в ногах.

— Со мной все в порядке, - повторяю с максимально безразличным выражением лица. Если я что-то и поняла за эти пару лет, так это то, что люди, если действительно беспокоятся о чьем-то самочувствии, обычно подкрепляют вопросы действиями.

Моя гримерша просто делает свою работу, иногда выражая сочувствие - оно вполне искреннее, но абсолютно поверхностное. И меня это тоже устраивает - еще не хватало, чтобы мои планы разбились обо чье-то слишком настойчивое участие.

— Вероника Александровна? - Дверь в гримерку приоткрывается и в просвете появляется тощая мужская фигур. - Вам тут очень просили передать.

Этого парня зовут Стёпа - я запомнила его именно из-за редкого старинного имени. Он разносит реквизит, но иногда передает девочкам «комплименты» из зала - цветы, игрушки, корзины с фруктами. Я киваю и он быстро заносит внутрь большую корзину с гвоздиками. Я смотрю на все это с недоумением, потому что, во-первых, цветы приносят обычно после спектакля, а мой еще даже не начался, а во-вторых - гвоздики? Весьма странный выбор для букета. Хотя, я встречала женщин, которые искренне любили именно эти цветы.

— Там подарок, - говорит Стёпа, пятясь к двери под грозным взглядом моей гримерши, - очень просили, чтобы вы его сразу нашли.

Это цветы от Меркурия!

Ну конечно, как я сразу не догадалась.

С трудом дождавшись, пока моя помощница замажет последний синяк на лопатке, обшариваю корзину в поисках «подарка» и натыкаюсь на маленькую коробочку сбоку, хорошо замаскированную под несколькими слоями бумаги. Внутри лежит телефон - обычный китайский мобильный. Он включен, есть сим-карта. Я пару минут верчу его в руках, пытаясь понять, может ли это быть ловушка от Олега, потому что в телефонной книге, ожидаемо, только один телефонный номер и он вообще никак не подписан.

— Юлия, вы не могли бы… - Я стараюсь как можно вежливее намекнуть, что теперь, когда ее работа закончена, ей больше нет необходимости здесь находиться.

Она за минуту собирает свои вещи и удаляется, на прощание напомнив, что до первого звонка остается меньше пяти минут.

Я запираюсь дверь за ней изнутри, еще раз поддаюсь сомнениям, стоит ли так очевидно реагировать на то, что может быть и весточкой от Максима, и ловушкой Юпитера. Но в конечном итоге нажимаю на клавишу вызова, когда понимаю, что если продолжу поддаваться яду сомнений, рано или поздно просто начну шарахаться от собственной тени.

Когда после первого же гудка на том конце связи отвечает знакомый голос, я слишком очевидно и громко выдыхаю, позволяю себе что-то вроде стона облегчения.

— Извини, я не могла предупредить! - Слова просто сами вылетают из моего рта, сбивчивые и эмоциональные. - Если бы я могла, то…

— Ты в порядке, Планетка? - переспрашивает он, вклиниваясь в мой бессвязный поток слов.

— Да, все хорошо, да, да…

— Нам нужно увидеться. Назови время и место. Твоя студия? Кофейня?

Я морщусь, пытаясь придумать вариант, при котором это можно устроить. После того, как Олег стал что-то подозревать, он, очевидно, дал новые инструкции водителю, потому что Вадим вдруг перестал отпрашиваться на часок и когда я заглядываю в кафе или магазин - идет за мной и становится у двери или садится за соседний стол.

— Не знаю, - обреченно шепчу я. Отчаяние такое противное и душащее, что его вырвать из себя, как отравляющего кровь паразита.

— Новые трудности? - угадывает Меркурий.

— Да, - не вижу смысла юлить. - Я не остаюсь одна почти ни на минуту. Я даже этот телефон не смогу взять, потому что он его обязательно найдет.

Вспоминаю, как пару дней назад застала Олега за тем, что он роется в моей сумке. Он, конечно, на ходу придумал историю про ключи от машины, но сделал это так топорно, что я не придумала ничего лучше, чем так же фальшиво снять с крючка его «пропавшие ключи» и протянуть их ему с вопросом, не их ли он ищет.

— У меня осталось три спектакля, - говорю с таким отчаянием, как будто только теперь осознаю, что у меня остались считаные дни свободы. Даже той, которая абсолютно точно похожа на клетку. - Потом Олег снова отправит меня в Норвегию.

— Хуй там он угадал, - как всегда резко и до боли знакомо отвечает Меркурий.

Впервые за миллионы часов я чувствую желание искренне засмеяться, потому что мой Максим всегда был очень категоричным, и даже время ничего не изменило. К огромному моему облегчению.

Он называет крупный торговый центр и бутик модного дома на его третьем этаже.

— Будь там в понедельник в пятнадцать двадцать, идет? Сможешь?

— Смогу. - А про себя добавляю, что не приду только если Олег окончательно следит с катушек и отправит меня либо на больничную койку, либо в сырую землю.

— Я предупрежу девочек, чтобы тебя доставили в правильную примерочную.

— Звучит как сценарий для Джеймса Бонда, - не могу сдержать улыбку.