— Давай лучше домой, - предлагает она, снова и снова трогая Вовкин лоб, хотя он вполне себе бодро играет с любимой игрушкой и больным точно не выглядит, хотя и продолжает кашлять. - Вдруг ему хуже станет? А потом как?

— Полчаса на машине - и мы будем в городе, - напоминаю я, выруливая на загородную трассу. - А воздух ему и правда полезен, а то торчим в этом бетонной клетке как тараканы.

Пока мы едем по почти безлюдной дороге, Волчонок успевает заснуть, и я замечаю задумчивый взгляд Валерии в окно. Самый подходящий момент спросить ее про те фото в телефоне, но язык не поворачивается начать неудобный разговор. А самое паскудное то, что я и сам подсознательно боюсь его начинать. Понятия не имею, как все это разруливать и что говорить. Про Веру она ничего не знала, потому что я ни разу не поднимал тему своей прошлой жизни и о матери Вовки сказал только то, что она умерла при родах. Поэтому втройне непонятно, какими окольными путями Валерия вышла на ее имя. В то, что это просто очень странное совпадение, ни на минуту не верю - в моей профессии быстро учишься понимать, что странные совпадения обычно очень сильно кому-то на руку.

Я до последнего отмахиваюсь от этого, но сдаюсь, когда мы приезжаем на дачу - и Валерия уносит Вовку наверх, чтобы еще раз перемерять ему температуру. Ее телефон остается лежать на столе. Ненавижу себя за то, что делаю это, но как, блядь, еще понять, откуда у моей жены, никогда не интересовавшейся балетом, появился такой неожиданный интерес к балерине, причем конкретно той, которая была частью моего прошлого? Я могу подключить своих спецов - и ребята в два счета расколют все ее социальные сети, почтовые ящики и даже получат удаленный доступ к телефону и контактам, но это будет полный пиздец.

Прислушиваюсь - на втором этаже пищит Волчонок, пока Лера пытается уговорить его сидеть смирно. Пара минут у меня есть. Захожу в ее социальную сеть, бегло листаю переписки - не читаю, просто смотрю имена. Большинство из них мне знакомы - это ее немногочисленные подруги, бывшие коллеги, пара родственниц, которые иногда напоминают о себе идиотскими просьбами (Лере хватает ума не морочить мне этим голову и вежливо отшивать этих «внезапно вспомнивших»). Я не читаю ее переписки, открываю только пару незнакомых имен, но там какой-то спам. На две прошедших недели все чисто, ничего подозрительного. В сообщениях у нее вообще штиль - СМСки ей пишу только я и мать.

Остается почта.

Во «входящих» только спам разных интернет-магазинов и пара писем из банка с какой-то рассылкой.

Уже особо ни на что не надеясь, заглядываю в корзину. И там только одно письмо. Что уже настораживает, потому что, судя по ее поведению с почтовым ящиком, она никогда ничего не удаляет: открывает, читает и снова закрывает. Значит, удаленное письмо по какой-то причине «удостоилось» особенной чести. Тем более, что в имени отправителя написано «Алла Мейкап». С хрена бы Лера удаляла спам от какой-то очередной лухари-тёлки? Заголовок у письма тоже красноречивый: «Валерия, прочтите это обязательно». Тут уже и без разных конспирологических теорий понятно, что писали не просто так, а прицельно.

Открываю письмо. Внутри пара строчек текста: «Валерия, вам эта информация может показаться ненужной, но обратите на нее внимание». И ссылка на поисковый запрос: Вероника Корецкая балерина. Вроде фигня, но достаточно ладно скроенная, чтобы оставить ее без внимания. Никаких намеков, никаких громких разоблачений, ничего такого, что давало бы повод для подозрений в банальном вбросе. Побуждает начать задумываться: с хрена ли мне, простому смертному, сдалась какая-то балерина? Я и чунга-чангу танцевать не умею, а тут - целый балет. Я бы и сам повелся, пошел рыть дальше, а Валерия, как любая женщина, точно не смогла выбросить и забыть. Другой вопрос, что в виртуальном пространстве о нас с Никой ничего нет и не может быть. Наши отношения не предполагали никакой открытости, а тем более совместных фоток в сети. Единственное, что может найти Лера - только Нику. Значит, цель была просто обратить внимание, посеять зерно сомнения на тот случай, чтобы в будущем если вдруг у меня с Никой возникнут какие-то контакты, мне было максимально некомфортно скрывать их от супруги. Ни и параллельно попортить кровь. Только «умник» ошибся, почему-то думая, что все женщины вокруг - типичные тупые идиотки, неспособные фильтровать информацию, а сразу закатывающие истерики. Хотя, если быть до конца откровенным, если бы Лера поступила так, как рассчитывал «доброжелатель», и задала вопрос в лоб, эффект неожиданности вполне мог бы дать определенный результат - от нее я точно не ждал бы вопросов о том, кто такая Вероника Корецкая.

Снова прислушиваюсь - наверху уже тихо. Возможно, Волчонок уснул: у него такая традиция - праздновать выезд загород крепким полуторачасовым сном. Быстро еще раз смотрю на адрес отправителя, фиксирую в памяти и возвращаю телефон на место. Потом по памяти, пока Валерия спускается по лестнице, набираю его в чат своих специалистов-кротов и прошу вытащить из этого все, что можно, а главное - точку отправления.

— Ну как он? - спрашиваю про сына, когда Валерия подходит сзади и обнимает меня за талию, доверчиво укладывая голову мне на спину.

Иногда чувствую себя немного виноватым за то, что приходится напоминать себе как-то проявить нежность в такие моменты, потому что чисто на автомате эта херня не работает. А с Верой работала всегда. Только сейчас почему-то начинаю сравнивать, как по итогу по-разному относишься к женщинам, одну из которых любишь, как больной, а другая - что-то вроде своей в доску подруги. Одну всегда хотелось трогать, даже когда она, стесняясь своей хромоты, старалась держаться от меня подальше, а другую приходится «учиться» вовремя обнимать, чтобы не обижать.

— Уснул, - подтверждает мою теорию Лера. - Извини, я знаю, что слишком перегибаю палку, но очень переживаю.

— Все в порядке. Я бы проворонил.

Она еле слышно вздыхает, и я так понимаю, что сказал что-то не то, что она хотела бы услышать.

— Нам с Вовкой очень повезло, что ты так заботишься о моем сыне, - пытаюсь исправить ситуацию, но… кажется, делаю только хуже.

Лера разжимает руки и отходит в сторону, слишком нервно начиная распаковывать дорожную сумку с вещами. Я даю ей несколько минут успокоиться и только потом спрашиваю, в чем дело. Можно было бы прикинуться шлангом и сделать вид, что ничего не понимаю, но Лера такого отношения не заслуживает.

— Ты даже не замечаешь, - не отрываясь от своего занятия, говорит жена.

— А ты не замечаешь, что начала складывать в сумку вещи, которые только что оттуда вытащила.

Она напряженно улыбается, садится рядом с сумкой на диван и перебирает собственные пальцы.

— Ты всегда говоришь «мой сын», - озвучивает причину. - Я думала, со временем это как-то изменится, пройдет, но ты все время так говоришь. Даже когда рядом были мои родители, хотя, кажется, мама была слишком занята упреками тебя, чтобы обратить на это внимание.

Валерия умеет обижаться так, что я чувствую себя абсолютным дерьмом, и при этом ей даже не нужно повышать голос или опускаться до ругательств. То есть, она просто озвучивает факты, к которым не придраться, потому что они на сто процентов верные.

— Ты же знаешь, что ничего такого… Это просто слова… - Окончательно потеряв надежду внятно объясниться, закрываю рот.

— Ничего такого, да, - смиренно соглашается Валерия, снова тянется за кофтой из сумки, но бросает на полпути. - Я просто думаю, что будет, когда Вовка немножко подрастет и тоже начнет обращать внимание на то, что ты называешь его своим сыном, а не нашим.

А самое паскудное, что я действительно делаю это совершенно неосознанно. Потому что в моей голове он наш с Верой сын, а не мой с Валерией. Так было до того, как я узнал, что Планетка жива, а теперь все намного усложнилось. Внутри меня как будто торчит неведомая хуйня, которая врубает сирену каждый раз, когда Лера пытается перетянуть на себя одеяло.