Пока я обдумывала, что делать дальше, Вильфрид быстрым шагом отправился показать свой фей камень Хиршур.

— Вы быстро управились и сделали все правильно, — сказала та. — Великолепная работа.

Вильфрид ответил ей широкой улыбкой, затем немедленно извлек свою ману, чтобы опустошить фей камень.

— Никогда не думал, что сдам практические занятия раньше тебя, Розмайн, — гордо сказал он, прежде чем выскочить из комнаты. Он и вправду закончил раньше всех.

Я попыталась превратить золотой песок обратно в фей камень, вливая в него ману и повторяя:

— Слипайся! Слипайся! Превращайся в шар! — повторяя это снова и снова, но ничего не происходило. Тем временем остальные высшие аристократы и кандидаты в эрцгерцоги быстро окрашивали свои фей камни и затем с легкостью забирали из них ману. Благодаря врожденному избытку маны они смогли закончить свои практические занятия в мгновение ока.

Когда осталось всего несколько студентов, люди начали насмехаться над тем, как долго я вожусь с камнем, несмотря на то, что я кандидат в эрцгерцоги. Вскоре оказалось, что я последняя из студентов, кто еще оставался в классе.

— Леди Розмайн, наполнить фей камень маной не так уж и трудно. Если вы не можете даже… — раздраженно начала Хиршур, но тут же замолчала, увидев золотистую пыль на моем столе. — А-а, понятно.

— Что происходит? Они сами наполняются и тут же распадаются. Я даже не начинала вливать в них ману. Я не знаю, что делать.

— Фердинанд сообщил мне, что на вас всегда надеты усиливающие инструменты. Это они ответственны за происходящее. Вы постоянно окутаны плотным слоем насыщенной маны, которая мгновенно заполняет столь маленькие фей камни как эти, просто при соприкосновении с ними. Снимите инструмент с левой руки, — сказала Хиршур, положив передо мной еще один фей камень и с сияющей улыбкой собирая золотой песок.

— Гм… Простите, профессор Хиршур. Я не хотела портить ваши фей камни…

— Нет нужды извиняться. Эта мана-насыщенная золотая пыль является довольно ценным ингредиентом.

Ценный ингредиент, хм…? Интересно, куда был употреблен песок, что остался от фей камня Безеванца? Неужели Фердинанд, как настоящий сумасшедший ученый, в тайне от всех забрал его себе?

Размышляя над такими глубокими тайнами, я сняла магический инструмент, как мне и было сказано. Моя левая рука тут же бессильно обвисла вдоль тела, теперь слишком тяжелая для того, чтобы я могла двигать ею. Чтобы поместить её туда куда надо, мне пришлось использовать правую руку.

— Во-первых, не делайте ничего, просто прикоснитесь к камню, не старайтесь влить ману, просто прикоснитесь к нему, но убедитесь при этом, что не касаетесь его своей правой рукой, на которой у вас магический инструмент усиления.

Я осторожно положила пальцы моей недвигающейся левой руки на поверхность фей камня, как и было сказано, не вливая маны. Прошло несколько секунд, но его цвет не изменился.

— Кажется, все в порядке, — сказала Хиршур. — Теперь попробуйте влить в него ману.

Я попыталась влить ману в фей камень, но через мгновение он взорвался, разбросав осколки во все стороны.

— Хух!

— Вы вливаете слишком много маны, и делаете это слишком быстро. Добавляйте поменьше и не спешите так, — посоветовала Хиршур, кладя передо мной еще один фей камень. Мое сердце учащенно стучало, взбудораженное неожиданным взрывом, когда я снова дотронулась до камня дрожащими пальцами.

Совсем чуть-чуть. Только капельку маны…

Я еще раз попробовала влить немного маны. Это было всего лишь крошечное количество, насколько я могла судить, но фей камень с громким хлопком все равно взорвался.

— Эй!

— Попробуйте еще раз.

Хлоп!!

— Опять.

В конце концов, десять фей камней прекратили существовать, прежде чем я смогла окрасить один, а затем осушить.

— У вас слишком большой объем маны, поэтому вашим домашним заданием будет научиться наиболее точно контролировать использование вашей маны. А теперь, если вам не трудно, превратите их в пыль. — Хиршур положила передо мной осколки всех взорвавшихся фей камней. Я надела браслет усиления на левую руку и начала трогать осколки, заставляя их превращаться в золотую пыль один за другим.

— Профессор Хиршур, как я могу научиться столь точно контролировать свою ману?

— Это вопрос к Фердинанду. У него тоже было чрезмерное количество маны, когда он впервые прибыл в Академию, хотя он изучал сжатие маны, чтобы еще больше увеличить свою манаспособность. Он постоянно повышал плотность своей маны, при этом никак не выражая лицом или поведением, что за ощущения он испытывает; от одного его вида, когда он это все делал, сердце рвалось на куски.

Я вспомнила, как Фердинанд употреблял зелья восстановления, опробовав мой новый метод сжатия маны, и именно тогда я поняла, что на самом деле он совсем не изменился со времен учебы в Академии.

— Фердинанд сейчас такой же маньяк-исследователь, каким был и тогда, — сообщила я Хиршур. — Он и по сей день ведет себя точно так же.

— Я знаю. Он неоднократно говорил, что предпочитает жизнь в Академии жизни в замке, поэтому мне приятно знать, что он все же смог устроиться в Эренфесте, — ответила она с ностальгической улыбкой.

После недолгого разговора с Хиршур о её и Фердинанда прошлом, она попросила меня привести в рабочее состояние магические инструменты, которые Фердинанд сделал в студенческие годы. Я, естественно, тут же отказалась. Я не хотела, чтобы она воспринимала меня, как второго Фердинанда.

— А что вам сообщил Фердинанд в письме? — поинтересовалась я. — Похоже, вы знаете многое из того, что держится в тайне…

— Все в Академии знают, что на вас напали в вашем собственном герцогстве и вам пришлось уснуть в юрэ́вэ. Врач, наблюдавший за вашим выздоровлением, предположил, что вы можете не проснуться до зимы, что задержит ваше поступление в Академию. Во время прошлогодней весенней конференции эрцгерцогов Эренфест предоставил записи этого доктора и попросил в отношении вас применить специальный подход.

Дети аристократов должны были поступить в Академию, как только им исполнится десять лет, где они будут учиться до совершеннолетия. Этот процесс был необходим для того, чтобы они были официально признаны в качестве дворян, и для особых случаев применялся специальный подход, который мог быть применен к тем, у кого были весомые смягчающие обстоятельства.

Это позволило бы студенту быть принятым в академию в течение целого года, а не только зимой. Для этого в Академии должен был быть назначен профессор, ответственный за принятие этого студента и эрцгерцог должен был ходатайствовать об этом заранее.

Эти особые условия были наиболее востребованы сразу после гражданской войны, когда послушникам синих жрецов и жриц, вернувшимся в благородное общество, было разрешено поступить в Королевскую академию, чтобы восполнить огромную убыль дворян.

— Что я лично знаю: что Фердинанд ваш опекун; что у вас есть магические инструменты, прикрепленные к телу, которые позволяют вам двигаться; что эти инструменты могут мешать вашим практическим урокам магии, которые меня попросили вести для вас лично; и что у вас изобретательный ум, который, вероятно, придумает какие-то довольно интересные идеи, — объяснила Хиршур.

”Интересные идеи”? Правда? Я ценю, что Фердинанд пытается проявить заботу, но по какой-то причине я никак не могу ощутить к нему искреннюю благодарность.

— Я слышала от многих студентов из Эренфеста, что это благодаря их святой, за последние несколько лет все оценки за письменные уроки так выросли, и даже сам Фердинанд относится к вам с явным одобрением. Считайте, что я с нетерпением жду того, что вы придумаете на втором курсе, когда мы начнем объяснять, как делать магические инструменты.

Мне потребовалось много времени, чтобы научиться более менее точно регулировать подачу своей маны. Когда я наконец вышла из зала, то обнаружила Рихарду и Корнелиуса в соседней комнате ожидания с чрезвычайно озабоченными лицами. Было уже достаточно поздно, чтобы Корнелиус успел закончить свою дневную учебу.