Тридцать девятая продолжала не обращать на происходящее внимания. Нандин знал, что с аналогичной отрешенностью она бы прошла и сквозь пыточную. Сколько он видел таких секретарей как она: бесчувственных и рациональных, проходящих мимо полу обрубленных, оплетенных трубками тел и никак не реагирующих. Что при Филе, что при безумном Сатоире, что при Фердинанде, — одно и тоже — первые, вторые, десятые и двадцатые, тысячные, беспрерывно сменяющиеся операторы баз данных. Бесконечное дыхание давно сгинувшего мира, где человеческая жизнь без гроша и связей равнялась нулю. Нан помнил, как увидел эти человеческие кластеры впервые: Филла тогда трясло, а Клэр просто вырвало. Отвращение и желание уничтожить, вот что они чувствовали. Что чувствовал он сам — Абэ не помнил, а сейчас он и не задумывался об этом. Потому что давно стало все равно. Вырастят ли под нужды системы чистый мозг, или же позаимствуют его у подходящего гражданина, — по сути одно и тоже отношение, пострадает человек для человечества. Больше — никто. Хотел ли Филл именно такого соотношения человека и природы? Кто знает, но вышло вполне в его духе.

Место, в которое привела Тридцать девятая, было Нандину знакомым. Серая комната, система жизнеобеспечения и кресло, обвитое сетью нейротрубок — внутри каждой живые нервные волокна. Они были выращенные до объемов, которых никогда не смогли бы достигнуть в человеческом теле. Весь этот техно-биологический ужас переходил в сеть тонких проводов, а те оплетали навершие кресла — тонкий обруч. Тридцать девятая не смотрела по сторонам, подошла к приборной панели, расположенной вдоль левой стены и начала выбирать настройки:

— Тип задачи? — не смотря на ту мимолетную улыбку, пойманную в секретариате, её голос все ещё звучал механически.

— Запись. Визуализация. Аудио, — с расстановкой ответил Нандин.

Девушка быстро пробежалась пальцами по голографической панели, выбирая настройки.

— Место сохранения?

— Индивидуальный блок, — Нандин передал ей коробку с кристаллами.

Когда кристаллы до единого легли в приёмный бокс, Тридцать девятая захлопнула крышку и продолжила настраивать систему. И только когда сделала все что требовалось, она распустила свои волосы, освобождая их от булавок, молча села в кресло и одела на голову обруч. Тонкая сеть нейротрубок легла поверх ее волос, словно покрывало, навевая мысли о совсем иных, более приятных ассоциациях. Множество мелких био-электродов на суставчатых ножках охватили её голову по всему периметру.

— Система готова к использованию. Запуск, — звонко констатировал она и, положив руки на подлокотник, застыла как кукла.

Установка загудела. А в следующий миг десяток широких стальных браслетов зафиксировали её тело.

Нандин только и ждал этого. Обойдя кресло и пробравшись пальцами сквозь сеть нейротрубок, он коснулся ее висков и только потом начал внушать.

Мозг Тридцать девятой оказался сильным: вложить в её прелестную головку весь тот объем информации, который Нандин хотел визуализировать, было сложно. Но он это сделал, а аппарат считал все прямо в Базу данных. Записывающие устройства заполнялись одно за другим, пока Нан не вложил в них свою последнюю вразумительную мысль. Тридцать девятую трясло. Её глаза закатились, судорога, казалось, охватила каждый участок её тела. На ее губах пузырилась слюна, белки глаз покраснели от полопавшихся сосудов.

Нан продолжал держать её голову ещё некоторое время, пока её не перестало трясти, а потом с трудом разжал свои одеревеневшие пальцы. Девушка осунулась, полностью потеряв сознание.

Изъяв из бокса полные под завязку кристаллы, Нандин осторожно переложил их в коробку и разблокировал дверь. В коридоре уже толпились представители из обслуживающего персонала. И все бы хорошо, но в центре рабочего коллектива стоял Фердинанд.

— Ты в своём уме?! — выкрикнул он, врываясь внутрь комнаты. Следом за ним шустро прошмыгнули рабочие и занялись системой. — Отключите её!

— Информация была важной.

Зло прошипев, Ферди пересек комнату и склонился над Тридцать девятой: проверил пульс, и только удостоверившись в его наличии, осторожно снял с нее обруч. Крепления с громким щелчком разжались, и девушка безвольно сползла ему в руки.

— Нам надо поговорить, — напомнил о себе Нандин. На самом деле происходящее его забавляло. Секретари у Фердинанда менялись регулярно. Пока один отрабатывал свой срок, оперируя базой данных с помощью собственного мозга, следующий уже готовился к началу процесса интеграции. Иногда случались неувязки и перегруз, как сейчас.

— Ты сжёг мне секретаря, Нан! — Фердинанд, как обычно, откровенно негодовал. Служащие осторожно освободили из его нервных объятий девушку и уложили ее на носилки. — Её два месяца готовили к интеграции!

— Возьмём другого, — Нандин откровенно скучал.

Почему-то его бывший подопечный все никак не мог привыкнуть к особенностям секретарской должности. Рано или поздно Тридцать девятая перестала бы справляться с объёмами информации. И неважно, как именно, но это произошло бы в любом случае: либо от обычного посредственного запроса, в конце срока службы, либо от внепланового перегруза информацией, как это произошло сейчас.

Ферди упрямо выдвинул подбородок.

— Кого? Найди мне хоть одну восприимчивую! — вскинул он руки.

Нандин усмехнулся.

— Маленькая, рыжая, второй размер груди… Очень нежное создание…

Фердинанд завис…

— Ты о ком?

Вопрос был ожидаем. Его бывший подопечный, как и ожидалось, проглотил наживку. Абэ улыбнулся.

— Нана Вагнер, мой Император, — с самодовольством объявил он, — прекрасно поддаётся внушению, идеальная кандидатура для секретаря.

* * *

— Мне надо подумать, — наконец ответил Кэйт, сворачивая на главную улицу. Резиденция уже виделась издали, подпирая своими четырьмя башнями туманное небо. Клэр сидела рядом, на пассажирском сидении. Аккуратно причесанная, как всегда, стильно одетая. Ответ Кэйта Свона ее ни капли не удивил и никак не отобразился на ее безупречном лице.

— У тебя десять минут, — она строго посмотрела на подчиненного. — После чего ты сразу поедешь к Ирраилю.

Кэйт потерял дар речи от такой наглости. Сильнее сжал руль и даже почувствовал испуг от того, как на миг перехватило дыхание. Его смятение могло стать последним чувством в его жизни. И это было до нелепости глупо. Кинул на нее быстрый взгляд и еще больше смутился. Дэ Руж была абсолютно серьезна.

— Вы понимаете, что я могу не дожить до вечера? — осторожно поинтересовался он, пытаясь успокоиться. Клэр подавила дерзкий ответ и отвернулась к окну. Голос её прозвучал глухо: ей тоже сейчас было не легко говорить.

— Марта тоже может не дожить до вечера.

— Потому нас надо переработать обоих, да? — Свон все же не удержался и высказал то, что думал. — Я не могу взять и попросту перечеркнуть всю жизнь. Хотя бы на вопросы ответьте.

— Спрашивай, — ответ Клэр дэ Руж был столь неожиданный, что он на миг растерялся. Префект тихо хмыкнула, чем подначила на самую не подходящую тему из пришедших на ум.

— Ночью, в вашем доме было двое, — начал Кэйт и мысленно выругался тому, что ляпнул. Поворачивать было не куда. — Директор Леополиской академии Маркус Соболевски, а с ним предположительно менталист.

Клэр странно на него покосилась.

— Ты подглядывал? — уточнила она.

— Проконтролировал… — Кэйт и сам был не рад что сказал об этом, — стоял под окном.

— А я … что делала?

Вопрос дэ Руж был столь емким, что Свон поразился.

— Рыдали, Клэр. — Он в который раз взглянул на нее и смутился, поймав пристальный взгляд. — В общем, это единственное что я слышал. Вы не помните?

— Помню стакан, — прошептала она, — собутыльников не помню.

Собутыльников было двое, Кэйт Свон точно знал это. То, что Клэр не помнила этого, наводило на мысль что с ее памятью поработали так же, как с его восприятием мира.

— Поэтому вас могут отстранить следом за Мартой, риск ее влияния на вас?