Увы, преданность программированию не поддавалась.

— Я понял.

Дверь за мастером беззвучно прикрылась.

— Он согласится, — неуверенно промямлил Димитрий.

— Хорошо, если так, иначе у нас огромные проблемы, — недовольно процедила Клэр, после чего включила громкую связь. — Свон, размести господина Лаена на ночлег. Он под твоей полной ответственностью до открытия магазина.

Димитрий закашлялся. Ирраиль, несомненно, её сообщение слышал. В конце концов для его ушей оно и предназначалось.

— Я, конечно, все понимаю, но зачем господину Свону играть в няньку?

— Затем, господин советник, что иначе эту няньку сыграете вы, — парировала Клэр и включила голосовое сообщение.

— Швецов пакует вещи, — прозвучал искаженный ретрансляцией голос полковника. Короткая фраза вызвала досаду.

— Я пойду, — решил Димитрий. Клэр мотнула головой и набрала номер Мидлтона.

— Подождите, советник, — и сразу же переключилась на разговор с полковником. — Вы где?

— Перекрёсток третьей и шестой улиц, — прошелестел коммутатор. — Сняли засаду. Один ушёл, менталист.

Подавив внезапно вспыхнувшее раздражение, Клэр сбросила звонок и набрала на коммутаторе один из личных кодов. Короткое смс на номер Абэ. Увы, облегчения совершенное действие не принесло, только ещё больше досады.

— Димитрий, переигрываем. Отвечаете за Вито и Ирраиля, можете поселить в гостиницу. И отправьте сообщение Абэ по своему каналу. Я беру Свона и еду к Мидлтону.

* * *

Кристалл вошёл в ретранслятор легко, как и положено. Изображение было чётким. Кадры — сухими. Приветствия, расшаркивания, общее приподнятое настроение. Передача власти, выбор приемника. И около тридцати семей в полном составе. Женщины и мужчины, мальчики и девочки. Клоны персональных охранников с одинаковыми лицами и серийными номерами на щеках. Все аккуратно одеты. Но небогато. Класс властителей канул в небытие, как и класс бедняков. Императорские отпрыски, все до единого, были рабочими. Почти равная часть прибыла из нижних городов. Это наблюдалось по формам их одежд, по стилям причесок, бледности кожи. В конце концов по типу лиц и тел.

Семейство Соболевски в полном составе. Фердинанд только сейчас вспомнил, что отец тоже очень часто ходил в комбинезоне. А ещё у него была установка, которую он постоянно носил на плечах.

И это все, что Фердинанд мог вспомнить о его работе. По официальной версии, его отец погиб, исполняя должностные обязанности. Но информация о том, где и когда, была под грифом «Запрещено к разглашению». Даже встав на самой вершине империи, Фердинанд так и не смог узнать, что же тогда произошло. При его деде, императоре Сатоире Первом, все, что уходило под этот гриф, уничтожалось до последнего экземпляра. Такая же участь ждала записи, которые теперь непринужденно крутил ретранслятор. Цель прозаична, не оставить потомкам даже намека на несовершенство системы.

Подтасовка истории, как ни крути. Сколько таких уже произошло с легкой руки Фердинанда?

Вечно работающие жернова цензуры и формирования общественной мысли.

— Спустя пятнадцать лет все выглядит иначе, — прошептал Фердинанд, а потом поднялся из-за стола и отвернулся к окну. В руках щелкнула зажигалка. Он закурил и глубоко затянулся.

— Время скрадывает многое, — тихо ответил Нандин. — Даже вчерашний разговор сегодня будет восприниматься иначе. А вчерашний вопрос предстанет в новом ракурсе и смысле. Да и вы… изменились. Боль как зверь, она не может питаться одним и тем же кормом вечно.

— Очень удобная философия… — Фердинанд снова затянулся. — Скажи, Нандин, если я прикажу тебе умереть, ты ведь повинуешься?

— Всенепременно, — Абе даже в лице не переменился, взирая на спину императора…

— А если я запрещу тебе быть менталистом, сможешь исполнить? — Мужчина обернулся и внимательно взглянул на своего подчиненного.

Абе нахмурился.

— Сейчас это не самое грамотное решение. Менталисты все еще скрыты среди масс. Глупо оставаться без ружья во время охоты.

— Но мы ведь это изменим?

Абэ промолчал. А Фердинанд снова взглянул в окно. Небо было черным и беззвездным. Похоже, собирался дождь. На душе было погано.

Он многое бы отдал за то, чтобы больше ни одна безумная тварь не смогла перезаписать себя в чужое тело. Мелкий силуэт Теодора опять стоял перед глазами. Родные черты лица, искаженные чужой, не свойственной ему мимикой. Совсем не детский взгляд и творящиеся по его воле страшные вещи. Старая запись стерпела все.

Хотел ли дед жить или просто шел таким путем к иной цели? Этого Фердинанд уже никогда не узнает.

Коммутатор на руке Нандина тонко пискнул. Фердинанд обернулся, наблюдая за Абэ без особого интереса.

А вот Абэ переменился в лице.

— Это от дэ Руж, — выдохнул он и удивленно взглянул на императора. — Ожидают нападения. Замечен менталист.

— Иди, Нан… — кивнул Фердинанд и снова уставился в окно… — и будь осторожен.

Дверь за Абэ хлопнула.

Повелитель Сакской империи усмехнулся, в который раз затягиваясь и смакуя дым. Показалось, что ему снова врут: Абэ, записи, дэ Руж. Все превратилось в странную круговерть из наслаивающихся на друг друга образов.

Империя представлялась ему огромным гнойником, который стоило вспороть острым ножом и прочистить. Впрочем, скоро это произойдет. А пока длится подготовка, долгожители могут еще играть в песочницах и расставлять своих оловянных солдатиков.

Выкинув окурок в окно, Фердинанд потянул со стола трубку телефона и быстро набрал номер.

— Да…

— Мёбиус, только не говори, что спишь…

— Готовлю тела к отправке, — ничуть не смутился префект Кальтэноя. — Не знаю, где они нашли этого мастера, но его решения заставляют мой мозг сворачиваться в трубочку.

Фердинанд усмехнулся, слушая восторженную речь генетических дел мастера. Этот всегда был не от мира сего.

— Он классик и экспериментатор одновременно. Это просто прелестно. Хочу его в свою команду.

Восторженные речи мастера можно было слушать до утра, а на это не оставалось времени.

— Я хочу знать результаты анализов, Такебир.

Мёбиус на миг умолк, раздумывая над ответом.

— Странная конструкция. Многие аллели задвоены, многие отсечены. Однако возраст соответствует. Строение черепа идентично. Физические параметры внешности сохранены. Я не могу сказать стопроцентно, что этот человек был вашим братом, мой император. Да и вывести время модификации тоже. Однако могу уверить, любая глубинная модификация стирает личность. Если ее провели в пять, от его памяти ничего не осталось.

— Ясно…

* * *

Последний пневмопоезд отправлялся в двенадцать вечера. Чемодан был собран. Только все самое необходимое. Заявление об увольнении отправлено официальной почтой с описью.

Осталось просто закрыть дверь своей квартиры и уйти.

Отныне бывший главврач Леополиской больницы снова считался безымянным человеком. План был прост. Уехать в соседнюю префектуру, затеряться в одном из нижних городов, стереть чип и, взамен, создать новый образ, с иными персональными данными. Алеку было не впервой поступать так, но от этого не становилось легче. По правде говоря, ему нравилось в Леополисе, там было удобно. Удобной для него стала Клэр, Марта, Мидлтон. И должность, и положение вещей, и скорость событий.

Увы, ничто не вечно. В очередном периоде жизни надо ставить жирную точку. Алек не хотел раскрывать себя. Опасался огласки и внимания Алькова Мудрецов. Не для того он прятался столько лет, чтобы враз взять и объявится. Да и понимал, что случайно обнаружиться ему не дадут. Когда создавался Альков, было четко определено, либо вы с нами, либо мы без вас. Что означало лишь одно: переработку несогласных на нужды империи. Конечно, для умершего это почетный финал. Но не для живого.

А жизнью Алек дорожил.

Замок входной двери привычно щелкнул, реагируя на поворот ключа. Проверив последний раз ручку и убедившись, что все заперто, он подхватил свой старенький чемодан, обернулся… и замер.