— Умрешь! — вскрикнул он. — Как все, умрешь!

Сквозь кошмар лился хохот. А управляющая длань, усеянная кольцами, вершила намеченное. В этот миг ей единственной были подвластны демоны…»

Острый серп луны бросал сквозь жалюзи тонкие пятна света. Тяжело дыша, Фердинанд сполз с кровати и босой побрел в кабинет. Холодный каменный пол холодил ступни. Мягкие ковры, наоборот, ласкали прикосновением. Коридоры были обманчиво пустынны.

Почему он не понял этого вчера днём? Неужели это было так трудно?

Синие детские глаза стояли перед его взором. Тихое проклятие, отголоском ночного кошмара катилось вслед. Полное ненависти и холодной решимости. Словно не малец говорил, а прожжённый убийца.

Ворвавшись в свой кабинет, Фердинанд хлопнул ладонью по включателю и уткнулся взглядом в свой рабочий стол. Пачка фотографий, принесенная Нандином, все еще лежала на нём.

Быстро преодолев разделяющее их пространство, он с непонятной тревогой еще раз пересмотрел изображения. Пальцы непривычно дрожали.

Нана Вагнер — дочь Фёна Вагнера, главы лесных кланов. Райго Иссиа — клон Нандина. Сменил фамилию, изменил лицо. Но все тот же стервец, убежавший пятнадцать лет назад. И все эти годы сидевший тихо. И тут неожиданно оказался замешанным в некоем правонарушении…

Он не мог сглупить. Это было целенаправленное решение. И причина была только одна. Досадно, что не понял этого сразу.

Глухой стон вырвался из груди, когда он опять взглянул на виновника. Тарис Лаен.

Скелет, обтянутый кожей, каковым он являлся, мало напоминал живого человека. В этом лице не было ничего знакомого… В его имени не слышалось даже намека на прошлое. Но этот дичайший синий цвет глаз опять окунал в кошмар…

Кошмар, контролируемый смертельным ошейником…

— Какая насмешка судьбы… — прошептал Фердинанд, отбрасывая фотокарточку на стол… — Ты все еще жив, засранец…

* * *

Нежная птичья трель разрезала предрассветную тишину ровно в пять утра. В тот же миг серые облака в небе начали наливаться багровым, словно раненые. Птицы просыпались одна за другой, метили пением свои территории. Под легкими порывами ветра тихо шептали сосны. И казалось, в этом прекрасном мире нет ничего лишнего.

Тарис, раздетый до оборванных подпаленных штанов, сидел около разведенного костра и вертел на ветке трёхкилограммовую тушку. Спал он этой ночью мало. Да и не особо хотелось. Потому ночь прошла в праздности и воздаяниях собственному любопытству.

Лаен как раз вспоминал ночную прогулку, когда чужой ужас резко ударил по его сознанию. Он невольно вздрогнул от неожиданности. Ветка в пальцах треснула от слишком сильного натиска. Тушка плюхнулась в огонь. Он молниеносным движением подхватил ветку за обломанный край и свободной ладонью притушил уже гуляющий по мясу огонь.

— Мамочки… — захныкала Нана, вылезая на четвереньках из шалаша, — мои ноги…

Это она источала то дикое чувство. В голосе ее было столько печали, что Тарису на миг показалось, ее конечности как минимум отрубило. Впрочем, Нана именно так и думала. Кое-как втиснув свои многострадальные стопы в изрядно потрепавшиеся замшевые туфельки, она опять захныкала, представляя страшное приспособление для пыток. Лаен завис. Он откровенно не понимал ее мыслительного потока. Более того, ее красивые ножки были на месте и явно здоровы. Потому парень недоуменно взирал на ползающую на коленях и постанывающую от боли девушку. В какой-то миг, опершись о скользкую от росы траву, девчонка потеряла равновесие и шлепнулась лицом грязь.

Разволновавшись, парень быстро воткнул палку с тушкой в землю над костром. Подскочил к Нане и попытался поставить ее на ноги. Те упрямо подкашивались. Вагнер откровенно страдала.

— Не понимаю, — нахмурился модифицированный, — вчера нормально шла…

— У-у-у, — завыла рыжая, размазывая по лицу обидные слезы, — отрубите их!

— Вы очумели? — тихо прошипел Иссиа, вылезая из кустов. — Утро, какого расшумелись?

— А ты там спал? — удивилась Вагнер, неожиданно забыв о терзающей ее боли. Райго выглядел забавно. Грязный, растрепанный, с влажными пятнами на одежде и мелкими травинками в волосах.

— Нет, я там о смысле жизни думал, — огрызнулся чернявый, разминая затекшие плечи и внимательно разглядывая напарников. Белобрысый выглядел лучше, чем вчера. Розовые пятна свежей кожи побледнели, да и обожжённые прошлой ночью волосы стали чуть длиннее. Однозначно, метаболизм Лаена работал на бешеной скорости, как и регенерация. Рыжая, наоборот, чучело чучелом.

— Чего орешь с самого утра?

Разозлившаяся из-за такого обращения Нана оттолкнула Тариса, намереваясь уйти, но режущая боль буквально прострелила ее ноги от пяток до самих ягодиц. Коленки снова подкосились, и она, невзначай взмахнув ручками, просто начала заваливаться в сторону. От нелепого падения уберег Тарис, своевременно ее поймав.

Взгляды их встретились. Лаен смутился, а Нана вся сжалась. Проскользнувший между ними эмоциональный разряд трудно было не заметить. Вот только окраска его оставляла желать лучшего.

Райго нахмурился, прочувствовав испуг. Нана все еще боялась белобрысого. И ее чувства опять имели отношение к ее клану. Наверное, с этим стоило разобраться. Увы, из ночного разговора было ясно, что сама она ничего не расскажет.

— Ты перетрудилась вчера, — прошептал он, пытаясь разрядить повисшее напряжение. — Но есть дельное средство…

Объяснять, какое именно, было лень. От посланных им картин, которые буквально затопили мысли обоих ребят, Лаен зарделся. Нана же стала белее белого.

— Глупая шутка, — сглотнула она, с каким-то замиранием сердца наблюдая, как Иссиа снимает с себя ветровку, обнажая покатые плечи, ничуть не скрытые простой белой майкой. Мускулы у Райго были, это точно.

Зачем историку мускулы? Лопатой работать? Иссиа фыркнул от этой ее мысли. Лаен еще больше завис, переводя взгляд с одного на другую…

— Эй… Райго, что вообще происходит? — поинтересовался он. Нана в его руках отчего-то задрожала.

— Проявляю асоциальность, — ничуть не смутился Иссиа. И, отбросив в сторону ветровку, начал медленно развязывать шнурок на поясе своих штанов.

— А это так называется? — хмыкнул Лаен. — У меня в голове пошлые картинки мелькают с вашим участием. Последняя прям вверх издевательства…

Взвизгнув, как ужаленный поросенок, Нана что есть силы рванула из его рук. Забив и на туфли, и на расшатанные каблуки… и на боль в ногах…

— Чертовы телепаты! — донесся ее обиженный возглас из-за деревьев.

Райго заржал. Пожав плечами, Тарис Лаен подкинул дровишек в костер.

— Я так и не понял, что у нее с ногами…

Отсмеявшись, Иссиа уселся рядом с огнем и смачно зевнул.

— Крепатура, — улыбнулся он и, увидев непонимающий взгляд ГМО, пояснил: — Отстроченная мышечная боль. В конце концов, наша юристка не привыкла ходить на каблуках по мягкой почве. Утренний бег быстро приведет ее в норму.

— У меня ничего не болит, — снова пожал плечами Лаен, вороша палкой угли и мешая их с хворостом. Мелкие язычки пламени заалели на сухих ветках.

— Ты ГМО, — ничуть не удивился Иссиа. — Пройди ты сто километров, все равно не перетрудился бы. А Вагнер почти обычная. Подозреваю, ее модификации даже из нормы не выпадают. В остальном она прям как классический гомо сапиенс.

В его памяти снова всплыло то, как Нана без проблем касалась решетки, находящейся под электрическим напряжением. Тарис понял без лишних слов. С ним, как всегда, было легко. Иссиа почти забыл это чувство. Теперь же, когда можно не скрываться и не прятаться, оно опять возвращалось. Жаль… он не может Лаену многое сказать.

Говорить было важно. Мысль остается мыслью. А слово не мысль, это показатель дела.

— Не думал, что она тоже… модифицированная, — прошептал Тарис. От Иссиа не укрылся мимолетный жест, которым парень коснулся собственного ошейника.

— Возможно, для тебя это будет открытием, но гомо сапиенса давно нет. Как и классического генома, — тихо вымолвил Иссиа. — Твои дети, Лаен, станут свободны, если будут жизнеспособны и психически здоровы. А их дети, возможно, уложатся в пределы нормы. А может, и нет…