— Не было победителя, не было паука и не было комара, было много вдрызг пьяных упырей… Меня там тоже не было! Это был просто новогодний бал. Федор Алексеевич умеет привирать, а Николай не отличает ложь от правды.

       Протянутая рука с сумкой исчезла.

       — Вы решили все же попробовать кровь с донником? — голос княжны опустился до шепота. — Утром вы говорили про горячую воду в ванне. Помойте, пожалуйста, руку…

       — Вы с ума сошли, княжна!

       Светлана опустила глаза, поняв, что граф намеревается слизать все буквы языком.

       — После этого не смейте предлагать мне кровь с донником! — усмехнулся граф, расправляя рукав сорочки. — Запёкшаяся кровь — это для нас как засахаренные фрукты. Жаль, что вы не дописали четверостишье. Я в детстве ужасно любил мед…

       Светлана резко выкинула вперед руку:

       — Попробуйте, вдруг она у меня и горячей такая же сладкая!

       Граф отшатнулся и чуть не опрокинулся на кровать.

       — На вас ни оберегов, ни шерстяного пояска, Светлана!

       Граф попятился к двери, но княжна метнулась к нему и упала на колени.

       — Да, я стояла перед вами на коленях утром и молила вас проснуться от запаха свежей крови и встану сейчас! — она протягивала к нему руку с затянувшимся порезом. — Раду сказал, что вы можете высосать кровь и из руку. Для этого необязательно кусать в шею!

       Граф схватил ее за запястье и сам рухнул на колени — так они и стояли друг против друга минуту, а то и больше, не говоря ни слова: только живая девушка едва слышно дышала, хотя думала, что уже не дышит, такой сильной была хватка вампира и такой волнительной.

       — Светлана, что вы надумали?

       Он явно хотел продолжить фразу, но осекся.

       — Умереть, — едва слышно прошептала Светлана. — Я не хочу ждать смерти. Я же сказала вам, я не хочу, чтобы по мне плакали. И я не хочу плакать… Я хочу просто уснуть. И пусть моя смерть принесет хоть кому-то радость. Вы же будете счастливы, если выпьете меня до дна? — она всматривалась в его молчащее лицо. — Скажите, граф, это будет больно? Вы ведь чувствуете боль жертвы?

       Вампир резко поднялся и с такой силой дернул княжну за руку, что Светлана взвизгнула. Тогда он подхватил ее под локоть и поставил на ноги.

       — Мы опаздываем в театр. Идемте!

       — Мы не идем в театр, — прошептала Светлана, вся подаваясь к графу, чтобы тот не вздумал отпускать ее. — Они украли у меня билеты, чтобы я не пошла к вам и вы меня не убили.

       — Я не собираюсь вас убивать…

       — Я знаю, — шептала Светлана, глядя в темные глаза вампира своими светлыми, блестящими от слез. — Я надеялась вас упросить. Они думают, что отговорили меня от смерти. Но я приняла решение и не отступлюсь от него…

       — Какое решение? — прохрипел в ответ граф, стараясь отстраниться от живой девушки, как можно дальше.

       — Умереть! И если вы не хотите получить мою кровь, ее получит… — Светлана прикрыла глаза, — ваша ванна. Вы предложили мне ее вчера. Я принимаю ваше предложение… Там, на столе нож для писем… Он достаточно острый…

       Теперь вампир держал девушку за оба запястья. Лицо его почти склонилось к ее — их носы удерживало от соприкасания лишь серебряное колье.

       — Я сделал вам вчера иное предложение, — граф говорил шепотом или вовсе не шевелил губами. — Я предложил вам вечность вместо сырости могильной и тлена… Вы снова снились мне. И на сей раз в образе невесты. Вы согласились во сне. Скажите мне «да» наяву… И тогда я поверю в свой пророческий дар. Скажите мне «да», Светлана. Будьте моей женой… И я превращу вашу вечность в сказку. Скажите только, что вы согласны стать графиней фон Крок…

       Фридрих и Светлана не придумали ничего лучшего, как применить тактику перетягивания каната к своей смертельно-любовной игре: он пытался ее поднять, а она тянула его обратно на пол, которого стремилась коснуться коленями, чтобы обрести хоть толику потерянного равновесие — хотя бы физического, от душевного шквального ветра худая грудь Светланы ходила ходуном.

       — Вы меня не слышите, граф! — хрипела княжна едва слышно, пытаясь схватиться за кружевной манжет мужской сорочки.

       Борьба не прошла для нее даром. Светлана начала ощущать смертельный холод его рук, потому что вампир не смел использовать свои чары против девушки, руки которой просил.

       — Вы меня совершенно не слышите! Я не хочу жить, я хочу умереть… — и тут же, отчаянно ища потерянный голос, затараторила: — Я всегда знала, что умру — княгиня не желала для меня бессмертия и сделала все, чтобы привить мне омерзение к посмертному существованию, но я не знала, что это произойдет так рано. Но теперь, когда знаю, не хочу просыпаться с мыслью, что вот это может быть мой последний день… Неужели вы не понимаете?

       Манжеты выскочили из заледеневших пальцев, и руки графа в ту же секунду исчезли с талии княжны. Светлана рухнула на пол и уткнулась лицом в колени, угодив носом прямо в десятую пуговицу. Пальцы сами лезли вверх, забыв, что и пуговицы и петли всего лишь украшения платья и, вновь спустившись к поясу, пальцы рванули со всей силы уже его, но замерли, так и не порвав.

       — Встаньте с пола, княжна! — раздался над ней до ужаса низкий голос вампира. — Я предложил вам раздеться утром. Сегодня вечером я не предложу вам ни своих рук, ни горячей воды. Однако в ванной комнате по-прежнему имеется все необходимое для умывания. Приведите себя в божеский вид и поторопитесь. Иначе мы даже к третьему действию не поспеем.

       Светлана встала и, обхватив себя руками, осталась стоять потупившись в пол.

       — Светлана, прошу вас… Я не в силах заставить ваше солнце уснуть раньше одиннадцати часов ночи, но вас я могу заставить проснуться и пошевелиться!

       Светлана вскинула голову — глаза блестели, но слез в них не осталось.

       — Вы забыли, что у нас нет билетов…

       — Это вы, кажется, забыли, что мне не нужны приглашения, чтобы войти даже в театр — это все предрассудки. Велеть подать автомобиль или вы в состоянии дойти до набережной спешным шагом, опершись о мою руку?

       — Я не хочу никуда идти. Ни в Панаевский театр, ни куда-либо еще…

       — Я это уже слышал! — перебил граф и подвинул к княжне стул, на котором спал. — Присядьте, милая барышня. В ногах правды нет… Но правда есть в моих словах. Я приехал, чтобы посмотреть ваш прекрасный город, а не Сибирь. Или куда там ваш прадед ссылает упырей, совершивших убийство себе подобных?