Он отвел взгляд, но нашел лишь фонарь, который не горел.

       — Я всего лишь хотел узнать. Если я вдруг не сдержусь… Если колье вашей матушки не остановит меня… Испугает ли вас брак со мной?

       — Вы ведь шутите? — Светлана попыталась вырвать руку, но не смогла. — Вы не можете говорить серьезно… Иначе бы князь не доверил меня вам…

       — Ваш князь с закрытыми глазами впустил к себе в дом незнакомца и отдал ему самое дорогое, что у него есть — вас, княжна.

       Светлана снова попыталась вырваться и снова не сумела. Ее лицо горело ярче кровавого тумана, застлавшего глаза трансильванскому вампиру.

       Доверяй да проверяй — это не было приказом сверху, это стало личной инициативой низов: впервые дворник дядя Ваня и домовой Бабайка сошлись во мнениях, не споря, и за странной парочкой был пущен хвост! Бабайке даже прятаться не приходилось, настолько эти двое увлеклись друг другом. У Домового даже зубы свело — от ревности, хотя Бабайка уверял себя в том, что это ему передался зубовный скрежет вампира. Приходилось напрягать только слух… И слух не подвел, как и ноги! И руки, и голова — которая вынырнула ровно в кольцо, образованное руками басурманина и напуганной его странным признанием княжны.

       — Всякая встреча на мосту — нехороша, — закрутился волчком Домовой, да так лихо, что вампиру, кому и без того было худо, пришлось выпустить руку княжны и схватиться за перила. — Правду бают люди, на первой встрече — озорные речи, на второй встрече — опасные речи…

       — Ничего худого в них не было! — через силу заулыбалась княжна, выдернув из перчатки графа свою дрожащую руку. — Ты ослышался…

       — Да Черт миловал, на ухо не туг я! — и снова Бабайка уставился на трансильванца злыми прищуренными глазками. — Вы, милостивый государь, мостиком ненароком ошиблись. Впрочем, возьму на себя смелость заметить, что брехня все это людская. Враки, что будто единожды поцеловавшись на мосту, куда все мы путь держим, никогда уже не расстанешься. С вами, как понимаю, не расстанешься на любом мосту — только в реку бездыханным трупиком свалишься!

       Вампир выпрямился и сжал края плаща, будто удерживал руки от желания схватить домовенка за шею и швырнуть в темную воду.

       — Затык-то в чем, милостивый государь: дабы ритуал сработал, обе стороны обязаны в него свято уверовать. Серебряное колье защитит княжну, покуда мы все и вы в частности, сударь, в его силу верим. Верьте, добрейший вы наш, для своего же собственного благополучия: на русской земле лучше во все верить. Наша княгиня не любит, когда не верят в то, во что она верить велит…

       — Я верю в силу колье, — отчеканил граф фон Крок и протянул Светлане руку, но княжна попятилась, а в его перчатке оказалась волосатая рука Домового, а второй тот схватил уже княжескую дочь.

       — И мы верим, да вот беда, не хотим пытать вашу веру, сударь! Поторопитесь, милостивый государь, а то весь ваш ужин разбежаться успеет… И вы так и будете наслаждаться ювелирной работой серебряных дел мастера! Бросьте, вам говорят,

       изучать шею княжны!

       — Я не настолько голоден, — соврал трансильванец. —

       И с радостью изучал бы ваше лицо, Светлана, только вы прячете его от меня.

       — Я стараюсь не оступиться, — вспыхнула дочь Мирослава.

       — Зря от еды отказываетесь… — ухмыльнулся Домовой, подскакивая между своими спутниками тугим мячиком. — На Поцелуевом мосту вся еда влюблённая, потому вкусная. Слышал, будто вампиры нарочно влюбляют в себя будущую жертву… И только потом кусают…

       — Это, как вы сами изволили выразиться, брехня, — буркнул граф и нарочно прибавил шагу, растянув Домового между собой и княжной, как белье на веревке. — Вкус крови зависит от возраста жертвы и от того, что она предпочитает есть, а никак не от испытываемых ею чувств. Если бы чувства отражались на вкусе крови, то мы ели бы горькую еду, потому что влюблённые люди последние годы стали попадаться все реже и реже, а все чаще — злые и несчастные, прямо как вы, господин Домовой. Скажите, я разочаровал вас своим признанием или вы нарочно злить меня пытаетесь?

       — Меня вампиры никогда не занимали, — прошипел Бабайка, болтаясь в воздухе. — Упырями сыт по горло! С вами, погляжу, безопаснее молчать, а то вы от обиды руки оппоненту ломаете…

       — Если не хотите есть, — подала голос княжна, испугавшись возможной ссоры между вампиром и представителем домашней нечисти. — Просто красивым видом на Исаакиевский Собор полюбуетесь.

       — Я кладбищенские часовни предпочитаю, — не сдавался трансильванский гость.

       — Какой же вы зануда! — не выдержала княжна. — Теперь понятно, отчего за триста лет вы так и не женились!

       Она выплюнула слова, но, к общему счастью, себе под ноги, всецело поглощенная изучением ботиночек и мостовой.

       — Вы можете легко исправить это недоразумение, Светлана! — повысил голос граф фон Крок. — Всего-то требуется поцеловать меня на нужном мосту! Не так ли, милостивый государь? — передразнил он интонации Домовенка, склоняясь к нему, оскалясь.

       — Нужно чтобы оба уверовали в силу обряда, — Бабайка тоже оскалился, и его желтоватые зубы сверкнули сквозь жиденькие усы. — А тому не бывать! Нетопырь не птица: за голубкой не угонится… Да чтоб тебя, окаянный!

       Граф так дернул на себя домовенка, что тот выпустил руку княжны, но Светлана не растерялась и припустила от них, быстро затерявшись среди ночной толпы. Граф бросился догонять беглянку, но домовенок сумел ухватиться свободной рукой за фонарь и оторвать его от столба у трансильванца не получилось.

       — Светлана! — крикнул вампир и рванул домовенка на себя, но тот мастак был в перетягивании каната, и вот уже сам трансильванец приложился лбом к фонарю, вокруг которого для большей прочности закрутился Бабайка!

       — Да не рвись ты, вампирище! Не твоя забота нынче княжна наша!

       — Добрый вечер!

       Граф обернулся и наткнулся на темный взгляд княжеского секретаря, который шикнул на Домового, и тот вмиг исчез, как сквозь землю провалился. Граф тряхнул головой и растерянно уставился на стоящего перед ним господина Басманова.

       — Вы остановили Светлану?

       — Я, в отличие от вас, не приставлен к ней князем для охраны, — зло выпалил Федор Алексеевич и повернулся к графу спиной.

       — Кстати, как самочувствие Раду? — трансильванец догнал секретаря и пошел с ним нога в ногу. — Как понимаю, в силу обстоятельств вы оставили его у ведьмы?

       И тут граф увидел господина Грабана: оборотень в своём голубом пальто прилип к ограде моста и заворожено глядел на величественную громаду Исаакия, сияющего куполом даже в дымке белой ночи. Рядом стояла княжна: рука ее небрежно лежала на узкой спине Раду, а голова почти касалась его плеча.