— Да бросьте, княгиня. Я довольно часто улыбаюсь. Просто сегодня не весело.
— Я вас развеселю, обещаю…
Они спустились в салон, и Олечка Марципанова, все в том же мокром платье, как ошпаренная кипятком, выскочила из-за рояля.
Глава 29 “Холодные мысли княгини Марии”
Сбежать в мокром платье у Олечки Марципановой не получилось — она растянулась на натертом паркете и решила не вставать. Жаль, притвориться мертвой даже при самом большом желании у давно мертвой девушки не получится, но вдруг повезет и в смерти и о ней все же забудут?
— Будешь играть нам! — Мария пригвоздила ее к полу ещё сильнее злым взглядом. — А я буду петь «На борзом коне воевода скакал… Дмитрия Минаева… — это княгиня говорила уже ласковым тоном графу. — Почти полвека минуло, а я, как девочка, все не нарадуюсь песне… Играй! — прорычала она уже в лицо поднявшейся с пола стенографистке. — Веселое…
Губы княгиня дрожали, как и все тело, и когда Олечка Марципанова заиграла веселый мотивчик, Мария оперлась рукой о корпус рояля и, прикрыв глаза, запела нестройно, явно пропев начало песни про себя:
— Всё в усадьбе исправно, слуга отвечает, лишь только издох любимый ваш сокол недавно…
И откашлялась.
— Ах, бедный мой сокол! — княгиня изменила голос на грубый, тот, которым недавно рычала на русалку: — Он дорог был мне… Какой же с ним грех приключился? — и снова Мария с трудом, но все же взяла высокие ноты: — Сидел он на вашем издохшем коне, съел падаль и с жизнью простился, — Как, конь мой буланый? Неужели пал, но как же погиб он, мой боже! — Когда под Николу ваш дом запылал, сгорел вместе с домом он тоже. — Что слышу? Скажи мне, мой терем спалён, мой терем, где рос я, женился? Но как-то случилось? — Да в день похорон в усадьбе пожар приключился. — О, если тебе жизнь моя дорога, скажи мне как брату, как другу: кого ж хоронили? — Покойную вашу супругу…
Княгиня отвернулась от рояля и сделала шаг к столику, на который в это время дворник тихо поставил два полных бокала.
— А в остальном, милый граф, у нас все хорошо…
Мария протянула гостю бокал и взяла свой:
— Ваше здоровье… — улыбнулась она явно через силу. — Мое сегодня не очень. Что там ещё, дядя Ваня?!
Княгиня хлопнула пустым бокалом по подносу:
— Письма-с! — ответил дворник тихо.
Мария вырвала у него всю связку и принялась швырять конверты на поднос один за одним:
— Доносы! Доносы! Доносы! Зачем ты мне принёс эту гнусность?
— Так никого ж больше нету-с, — пожал плечами несчастный дворник.
Княгиня удержала в руках последнее письмо.
— Граф! Это для вас! — она протянула конверт нераспечатанным. — Моя благодарность. Билеты на нашу национальную гордость — первый балет на русскую тематику — Конёк-Горбунок… Надеюсь, вы оцените хотя бы ножки Матильдочки Кшесинской, нашей несравненной царь-девицы, если русской темой после дня в деревне вы сыты… Вы сыты?
Подняла она глаза на графа, когда письмо исчезло из ее рук. Гость кивнул.
— Премного благодарен за такую заботу. Однако сомневаюсь, что смогу воспользоваться билетами. Господин Грабан очень плох… — граф замялся и добавил сухо: — После знакомства с русской деревней.
Княгиня потупилась и отвернулась:
— Простите… Тогда вот что… Раз вы в городе, то не могли бы оказать мне небольшую услугу, составив компанию моей дочери? Я не в настроении сопровождать Светлану, а перед постом мне не хотелось бы лишать бедную нашу дочь хоть мало-мальски сносного развлечения.
— На балет?
— О нет, что вы! — глухо кашлянула Мария. — Это скука смертная для девушки… Ведь женских ножек она не оценит. Конечно, если вы не желаете узнавать русскую цену смерти и любви, я пойду с ней сама…
— Я не понимаю вас, сударыня, — нетерпеливо перебил граф, явно запутавшись в мыслях хозяйки Фонтанного дома. — При чем тут смерть? — он побоялся добавить про любовь.
Княгиня, усмехнувшись, доковыляла до сидящей истуканом пианистки и что-то шепнула ей на ухо. Олечка Марципанова тут же выскочила из салона, и княгиня шумно опустилась на ближайший к инструменту стул. Бурная предыдущая ночь давала о себе знать наихудшим образом.
— Вы любите сказки? — спросила Мария, подпирая рукой отяжелевший подбородок.
Граф кивнул.
— Могли бы не отвечать. Я устала, как же я устала… — голова ее качнулась, как у китайского болванчика. — Скажите, — Мария подняла на гостя прищуренные глаза, — вы читали Островского? Нет… Что я спрашиваю! Конечно же, не читали! Надеюсь, до послезавтра успеете прочесть. Вот…
Граф обернулся, следуя за поднятой рукой княгини.
— Вот! — мокрая бывшая курсистка протянула ему книгу. — Здесь доступным русским языком написано, как научить холодную девочку любви…
— Пошла вон, дура! — выкрикнула княгиня со стула и, когда стенографистка повернулась к ней спиной, закричала ещё громче: — Играй нам! Вальс…
Граф сжал длинными пальцами книгу.
— Простите меня великодушно, но ни мне, ни вам сейчас не до танцев.
— Но слушать-то мы можем? — пьяно хихикнула Мария. — Пусть играет. Играй! Приказываю тебе, играй!
Олечка Марципанова, проходя к роялю с гордо поднятой головой, на миг задержалась подле графа:
— Сладкоголосым Лелем для княжны вы еще можете стать. Но остерегитесь становиться Мизгирём — пощады от Федора Алексеевича не будет.
— Да замолчи ты, полоумная девка! — вскочила со стула княгиня и тут же снова упала на него. — Не слушайте ее, граф. Волос долог, да ум короток.
— У кого он долог? — обернулась уже от рояля русалка, тряхнув своими жалкими косичками. — У меня?
Княгиня вновь поднялась и принялась вытаскивать из растрепанной прически шпильку за шпилькой, пока все волосы не коснулись пола.
— Играй, дура!
Граф увидел острые клыки, блеснувшие между коралловых губ княгини, когда та обернулась к нему, держащему заветную книгу у груди.
— Язычество нашей семье ближе, — сказала Мария в голос. — Так что мы быстро приобщим вас к русской культуре — читать, читать и ещё раз читать, как завещал великий и ужасный князь Мирослав Кровавый. Да что ты не играешь?! — рванулась она к роялю, но обернулась, проследив за взглядом русалки.
