Но оборотень смотрел мимо княжны, и его уши совсем оттопырились и даже зашевелились.

       — Ах, это отец, должно быть, Бурого с цепи спустил! — ахнула Светлана и вдруг сама бросилась в объятья графа.

       Вернее, вампир думал так, раскинув для девушки руки и уже предвкушая, как услышит биение живого сердца на своей холодной груди, но, увы, Светлана пронеслась мимо и схватилась за ствол молодой сосны.

       — Я же сказал, что не собираюсь вас кусать… — чуть ли не сплюнул голодную слюну вампир.

       — Вам никто не говорил, что вы эгоцентричны? — выпалила тут же Светлана. — Бурый завалит нас обоих!

       И в подтверждение ее слов из-за частокола выскочил волк. Огромный, свирепый, с всклокоченной шерстью. Он пронесся мимо трансильванцев и на всем ходу наскочил на княжну. Не держись та за дерево, то осела бы под тяжестью лап, опустившихся ей на плечи.

       Волк с жадностью облизывал княжне лицо и зализал бы, кажется, до смерти, не вернись бы в тот момент князь. Мирослав схватил его за шкирку и отшвырнул к дороге, где он остался лежать неподвижно, прижав к голове уши. Княжна метнулась к волку и опустилась перед ним на колени. Теперь он лизал ей руки и даже не косился на обидчика.

       — Прошу вас, папенька, впредь не швырять моего Бурого.

       — Он серый, — поправил ее князь.

       — Бурый! — выкрикнула княжна дребезжащим голосом. Вскочила на ноги и принялась неистово отряхивать рубаху.

       Князь обреченно оглянулся к графу.

       — Ну вы-то, трансильванец, в волках хорошо разбираетесь. Скажите моей неразумной дочери, что волк у неё серый.

       — Конечно, серый, — снисходительно улыбнулся граф, но поймав суровый девичий взгляд, спросил: — Позвольте полюбопытствовать, в этой кличке есть какой-то сакральный смысл? В том, чтобы называть серого волка бурым?

       — Есть, граф, у всего есть смысл. В темнице той царевна тужит, и бурый волк ей верно служит…

       Граф смотрел ей на губы и не мог не заметить, как те дрогнули, и как княжна их прикусила.

       — Бурый и Белый! — почти выкрикнула Светлана, делая шаг к господину Грабану. — Пойдемте, я познакомлю вас друг с другом и отпущу в лес за целебной травой.

       Оборотень, держа тайную ношу у самой груди, покорно шагнул к Светлане, у ног которой уже терся другой волк.

       — Позвольте, папенька, мне в баньку заглянуть. Посмотреть, что подруженьки вчера напряли, наткали, нашили… Я вам веники сама замочу. Вы какие, граф, предпочитаете, осиновые?

       — Светлана! — одернул дочь князь. — Не время паясничать.

       — Не время? — губы ее дрожали. — А, может, он, как все мы, сугубо страдать хочет…

       — Из ваших рук, моя прекрасная княжна, — ответил с опозданием трансильванец, — хоть осиновые… Розги.

       — Веники не розги! Возьми, Светлана, для графа березовые, они мягче… Вы же, граф, в бане ни разу не были? — обернулся князь к гостю. — Жаль Федьки нет, придётся самому ведра с квасом таскать… Да, дочь, скажи Кикиморке, чтобы достала из погреба кровушки холодной для гостя нашего. Устроим ему настоящую русскую баню. Чтоб век помнил!

       И князь с посвистом удалился в сторону темного низкого бревенчатого строения. Воцарилось неловкое молчание. Только Бурый по-прежнему отбивал хвостом по ноге княжны долгие секунды.

       — Ваше Сиятельство, вы верите в воскрешение? — начала первой княжна.

       Граф вопросительно взглянул на нее.

       — Вы снова изволите говорить загадками, Светлана? Учтите, княжна, я простой деревенский вампир. Заодно, милая барышня, сделайте скидку на возраст, я старый и глупый…

       — Да просто у нас говорят, банька даже мертвого поднимет! — улыбнулась княжна. — Князь непременно примется шутить с вами на тему воскрешения, а вы не обращайте внимания и тоже давайте ему скидку на возраст. А пока ступайте за мной. У господина Грабана полные руки. Будьте так любезны, возьмите с частокола череп, а то изба даже в белые ночи тёмная.

       — Я услужу вам, княжна, с превеликим удовольствием.

       Их глаза встретились, но она отвела взгляд слишком быстро. Слишком быстро для пугливой смертной девушки. В княжеской дочери крылась загадка, которую граф фон Крок решил пренепременно разгадать.

       На частоколе светились тринадцать черепов. Все они при ближайшем рассмотрении оказались медвежьими. Граф фон Крок снял тот, который горел ярче остальных, и шагнул за княжной к дому, осторожно отгоняя Бурого подарком лешего от своих сапогов.

       — Княжна, а ваша бабушка случаем не баба Яга?

       Светлана обернулась так резко, а граф шёл так быстро, что между ними и поместился всего только что этот череп, но ни один из них не отступил с извинениями и даже не отвёл взгляда. Граф смотрел княжне в глаза, и спустя мгновение их сделалось аж две пары, а потом раз и все четыре. Вампир зажмурился, и княжна сразу же сумела ответить на его вопрос. Правда голос малость дрожал, как и сами непрошенные мысли, которые так и бежали прямиком на острый язычок:

       — Она ей сестрой родной приходится. А самой Яге север вреден — от постоянных дождей кости ноют. Посему она подальше от столицы перебралась в тьму-тараканью, в Подмосковье… Но банька у нее знатная, таких личностей в ней парила, ой-ой-ой! Правда, никто не выжил, окромя царевичей всяких — от царского мяса у неё несварение желудка случалось. Но банька ого-го, особенно, когда отец мой топит… С ним все прямиком на тот свет отправляются. Но вам это не грозит, вы уже того… Вам бы после вчерашнего с того света на этот вернуться. Если банька не поможет, попросите пудру у матушки моей, а то нельзя же ходить с такими кругами под глазами — всех подружек моих распугаете, и так и не узнаете, чем русские русалки лучше ваших трансильванских вильей, особенно наши, столичные…

       Граф кашлянул, и Светлана осеклась на полуслове.

       — Шутить изволите?

       Он снова поискал глаза, но напрасно — теперь княжна держала их долу.

       — Вы первым начали. Как вам не совестно…

       — Мне сегодня все простительно, — усмехнулся он в голос. — Высокой страсти не имея для звуков жизни не щадить, не мог он ямба от хорея, как мы ни бились, отличить, — процитировал граф Пушкина замогильным голосом. — Если я говорю что-то, что вы находите для себя обидным, прошу простить меня великодушно, ибо не ведаю, что творю… А за бабу Ягу готов прощение на коленях вымаливать…

       И граф действительно тут же преклонил пред княжной одно колено, и княжна тут же схватилась за его плечи, пытаясь поднять на ноги. А когда попытка вернуть вампира в вертикальное положение с треском провалилась, и он согнул вторую ногу, княжна почти закричала: