— Простите, граф, у нас с господином Грабаном произошло маленькое недоразумение, — чуть слышно шепнул ему на ухо Федор Алексеевич.
Граф ускорил шаг, но все же Светлана успела, обернувшись, поднять к губам указательный палец. Граф краем глаза заметил в уголке губ оборотня счастливую улыбку.
— Вы только не вздумайте переживать, граф! Кокаин не убивает волков, Раду скоро придёт в себя.
— Кокаин? — переспросил граф, чуть ли не коснувшись указательным пальцем бледного лба девушки.
— Вы никогда не пробовали? — Светлана не шелохнулась и зашептала в лицо трансильванца с ещё большим жаром: — У нас в любой аптеке можно купить. Как раз вашего, немецкого производства. К Раду применили его в лечебных целях, на других — в охранительных. Ему дали сожрать кокаинового голубя. Не вздумайте ругаться! Поверьте, разбавленный кровью кокаин очень слабенький. Сейчас у Раду момент забвения.
Светлана ни с того ни с сего отвернулась.
— Мы не успели, да? — прошептал граф с досадой. — Простите меня…
Княжна вновь смотрела ему в глаза:
— Отчего же не успели… В спину глянуть успела, а большего и не ждала… Оставьте Раду, — княжна так глянула на графа, что тот тотчас отдёрнул руку от замершего на манер мраморной статуи оборотня. — С минуты на минуту он очнётся и будет полон сил. У людей, как известно, эти фазы идут наоборот, но оборотни же не совсем люди…
— Не много ли вы знаете про кокаин, Светлана?
Она не отвела глаз.
— Достаточно, чтобы заверить вас в безопасности господина Грабана. И про живых знаю, и про мертвых. Матушка порошком изволит баловаться.
— Вашему отцу стоило отправить вас из дома в Смольный институт…
На этих его словах глаза Светланы зло вспыхнули,
— Я и без этой казармы прекрасно говорю по-французски, шью, пою, танцую, знаю химию и медицину. Какие ещё качества вы желаете найти в девушке? — княжна гордо выпрямилась, хотя и сравнялась цветом лица с серым плащом, который нервно теребила. — Что же касается холода и постоянного голода, то и этого у меня имелось дома в достатке — у меня был, есть и будет постоянный пост. Пожалуй, единственное отличие от пансионов — так это то, что спала я не на соломе, меня не били и тварью не обзывали… До сегодняшней ночи!
— Я не позволял себе подобного! — запротестовал трансильванец, и Светлана отвернулась в противоположную от собора сторону.
— Так я не о вас и говорю. А о своём учителе. Сашеньке… Я прочитала это в его коротком взгляде…
Граф сжал руку девушки, которую та вдруг по собственной прихоти вложила ему в ладонь.
— Давайте с вами потанцуем, раз ночь безвозвратно испорчена… — улыбнулась Светлана, едва сдерживая слезы. — Пойдёмте на рельсы, все равно трамваи по ночам не ходят.
Княжна настойчиво тянула его на середину моста.
— А как же соглядатаи? — в свой черед усмехнулся трансильванец, опуская руку вдоль напряженной спины девушки.
— Те, что на мосту, писать князю не станут, тем более при Басманове, а то Федорушка наш про них тоже напишет. Он ведь в доносах был мастак…
Княжна поджала губы и бросила взгляд на музыкантов.
— Ну что же это такое! — топнула она каблучком. — Сколько можно этот Варяг играть!
А музыканты старались вовсю — особенно свирепо бил колотушкой по заспинному турецкому барабану человек-оркестр, несмотря на позднюю ночь, а гитарист распевал мощным басом:
— Свистит, и гремит, и грохочет кругом. Гром пушек, шипение снаряда, и стал наш бесстрашный, и гордый «Варяг» подобен кромешному аду! В предсмертных мученьях трепещут тела, гром пушек, и шум, и стенанья, и судно охвачено морем огня, — настали минуты прощанья.
— Скажите, граф! — закричала Светлана в лицо трансильванца. — Вы знакомы с немецким оригиналом австрийца Рудольфа Грейнца? Знакомы? Согласитесь, что наша песня лучше! Она с душой! Раз танцевать у нас сегодня не получается, будем с вами маршировать!
— Прощайте, товарищи! С Богом, ура! — гремело со всех сторон. — Кипящее море под нами! Не думали, братцы, мы с вами вчера, что нынче умрём под волнами!
— Не волнуйтесь, граф! — ноги княжны почему-то перепутали марш с канканом — настолько, насколько позволяла юбка, рвать которую она графу не предложила. — Мост не провалится! Его не так давно укрепили, чтобы рельсы проложить, так что мы под волнами не умрём, и река Мойка даже не станет нашей головомойкой, — сострила она под конец. — О, Раду очнулся!
Светлана бросила руку графа и побежала к перилам, где Федор Алексеевич держал оборотня за руку.
— Как понимаю, вы до сих пор голодны? — повернул он голову в сторону вампира.
— Я не голоден, благодарю вас.
— Не следует мне лгать! — сверкнул глазами Федор Алексеевич. — Впрочем, вы сейчас занимаете меня куда меньше господина Грабана и Светланы, а их мне следует накормить до рассвета. Махнём в «Вену», — и усмехнулся ещё злее. — У нас довольно мест с родными для вас названиями.
— Граф, не вздумайте обижаться на его слова! — звонко выкрикнула княжна. — Там собирается свет нашего литературного общества.
— Позволю себе заметить, Светлана, что в том виде, в котором они обычно пребывают в этом часу, они не в состоянии читать нам стихи. Там прекрасная кухня, — обернулся Федор Алексеевич к оборотню. — Вы на время полны сил и вам не составит большого труда пробежаться с княжной на руках до угла Гороховой и Малой Морской! Мы с графом вас нагоним.
Раду не стал ждать, когда Федор Алексеевич облачит свой приказ в просьбу, и подхватил Светлану на руки.
Глава 34 “Адвокатец и лимонный квас”
Через минуту все они уже чинно входили в ресторан — полупустой: летом его зимние завсегдатаи предпочитали все же наслаждаться скукой загородных дач.
— Надеюсь, барышни ещё не упали за буфетом? — улыбнулся Федор Алексеевич хозяину, который до их появления упрашивал засидевшихся посетителей разойтись наконец по домам.
— Прошу вас, прошу… — говорил хозяин теперь уже всем, хотя просил все же о разном: одних уйти, других — остаться, так как воистину другие, последними пришедшие, уходили лишь по собственной воле.
— Нам, как всегда, тринадцатый кабинет, — ещё более очаровательно улыбнулся Федор Алексеевич.
— Мы открыты, как всегда, до трех утра, но для вас мы задержимся, — улыбнулся в ответ господин Соколов, даже в роли хозяина не потерявший вышколенности официанта.
