Теперь на него обрушились две стихии — Огня и Воды — жаля, пронзая, разрывая кожу. Защититься от обеих у него не получалось. Я не понимал даже, какой стихии он маг, и времени разбираться не было — чей-то яркий огонь приблизился сзади.

Я развернулся, взмахнув мечом, и оказался нос к носу с тем мужиком, с которым мило беседовал в трактире.

Вода не мочила его. Лёд не долетал до него. А меч в его руке полыхал огнём.

Мужик не стал тратить время на патетические фразы — он сразу ударил. Я попытался защититься своим мечом, но он прошёл сквозь огненное лезвие. Пламя ударило мне в грудь, и я закричал. Не от боли…

Где-то вдалеке заворчал Яргар, дрожь пробежала по земле.

Я выронил меч. Упал на колени, обхватив себя руками. Изнутри рвалось нечто, раздражённое ударом чужого огня. Нечто огромное, куда больше, чем я.

Вдох, выдох — как учила Авелла, как мне сотни раз уже удавалось победить страх, боль, отчаяние.

«Да ладно тебе! — словно наяву услышал я голос Искорки. — Тебе же этого хотелось. Вот он — Орден Убийц, здесь. Все — здесь! Прекрати бороться с собой и уничтожь их, как и хотел!»

Она звала меня, она ждала меня в том пламени, где я уже бывал. Предлагала вновь слиться с ней в том немыслимом акте не то любви, не то ненависти, где важно одновременно остаться собой и раствориться в стихии. Она сулила могущество. Она лгала в глаза, заявляя, что я смогу её удержать.

— Сталь, — услышал я холодный голос магистра ордена Убийц.

Не успел даже понять, произносит он заклинание, или отдаёт кому-то приказ. Рука сама подхватила меч и выбросила его вперёд и вверх. Я услышал рёв, рвущийся из моей груди, и Яргар ему вторил.

Магистр увернулся в последнее мгновение, я лишь рассёк край его плаща. Кто-то ещё приближался ко мне. Я видел лишь смутные силуэты за стеной набравшего силу дождя. Не было больше смысла посыпать их льдом — они сумели найти от него защиту — и я прекратил тратить ресурс на это.

Вдох, выдох… Внутри всё клокочет. Я несколько раз взмахнул мечом, но не достал никого. А меня вот достали — что-то чиркнуло по левому плечу, я почувствовал, как лопнул доспех, и лезвие глубоко оцарапало руку.

Развернулся туда, и вдруг на стоящего передо мной врага что-то упало сверху. Убийца не ожидал такого и повалился на тропу. Я увидел, как неизвестный союзник резко взмахнул длинным тонким кинжалом, и снизу послышалось хрипение.

— Авелла?..

Человек развернулся, и будто — «будто?» — по его желанию тучи разошлись. Солнечный луч упал на него, осветив лицо, в которое мне так бы хотелось вонзить свой меч.

— Искар?! — выкрикнул я.

— Тс, — улыбнулся ректор воздушной академии Атрэм. — Пусть это будет нашей с вами маленькой тайной.

И тут сверху обрушился целый десант. Вокруг меня закипел бой. Кипел он недолго. Я услышал голос Магистра — хриплый, страшный:

— Уходим!

Искар звонко расхохотался и, убрав свой кинжал, шагнул ко мне.

— Благодарите стихии, что мы успели вовремя, сэр Мортегар, — сказал он, улыбаясь своей ублюдочной улыбкой. — А теперь прошу меня извинить — я должен сделать что-то крайне неприятное.

Теперь это точно был «Вакуум». Воздух вырвался из моих лёгких и растворился в пространстве. Я не мог вдохнуть, как ни старался.

Искар… Сука ты этакая… Как же я… Как же я счастлив, что ты сам, первый, нанёс этот удар!

Его губы шевелились: «Тише, тише!» — угадал я.

Сейчас, будет тебе тише.

Я выбросил руку вперёд.

Огонь

«Мне нечего жечь, вокруг тебя даже воздуха нет», — здраво рассудила Искорка.

«Так жги меня! — заорал я беззвучно, пока в глазах темнело от удушья. — Сожри ещё что-нибудь слабое и бесполезное в моей душе!»

«Игра с Огнём, — хихикнула Искорка. — Ну давай, сыграем!»

Сначала я почувствовал, как будто от моей руки к груди Искара протянулось что-то невидимое, вырвавшееся из самого моего нутра. А потом по этому чему-то побежал огонь. Наградой мне стало выражение ужаса на лице Искара.

И тут же воздух со свистом влетел в лёгкие.

— …живым! — орал Искар. — Он нужен живым!

Огонь добежал до него, но будто разбился — разлетелся на тысячи искр, как бенгальский огонёк.

Меня схватили сзади за руки.

— Мортегар! Нет! — Это кричала Авелла.

Она сверзилась откуда-то сверху, сжимая окровавленный меч в руке. Шлема на ней не было. Лоб перечёркивала алая кровоточащая линия.

— Ещё и ты, — простонал Искар. — Обоих! Живо!

Я рванулся. Авелла бросилась на Искара с мечом. Тот легко перехватил её руку, вывернул, что-то шепча. Его пальцы коснулись её горла, и Авелла обмякла, выронив меч. Мне врезали по затылку.

Я должен был вырубиться, но одним лишь Огненным усилием оставался в сознании.

Второй удар — в глазах потемнело.

«Ты позволишь мне?..» — спросила Искорка.

«Нет! Сидеть. Я сказал — сидеть!»

И после третьего удара я провалился во тьму полностью.

Меня разбудил свет. Настолько яркий, что мне показалось, будто я просыпаюсь на операционном столе, причём, в самый неподходящий момент. В пользу такой версии говорили и ощущения. Боль. Болели рёбра, лёгкие, сердце щемило при каждом вдохе, в желудке… Казалось, будто я проглотил «моргенштерн».

А ещё болело рассечённое плечо.

Я с трудом приоткрыл глаза, но тут же зажмурился обратно — слишком уж ярко. Дай-ка попробую повернуться.

На чём лежу — я пока не понял. Это было что-то мягкое и утешающее. Однако память подсказывала мне, что утешаться-то особенно нечем. Меня спасли от Убийц, а потом похитили какие-то отморозки под руководством бывшего возлюбленного моей супруги. Расклад хуже придумать сложно, но, я уверен, это ещё не дно. Тот, кто сочиняет мою историю, так просто не остановится.

Сначала я попытался повернуться на левый бок, но плечо отозвалось вспышкой боли. Тогда я повернулся на правый. Вот это уже было кое-что. Получилось. Вдох, выдох — спокойствие. Я ведь ничего Огненного не потерял там, на той залитой кровью и заваленной камнями тропе?

Маг Огня. Ранг: 9. Текущая сила Огня: 590. Пиковая сила Огня — 710

Растёт, зараза. Так быстро растёт, что сомневаться не приходится: Искорка по-прежнему во мне. Значит, апокалипсис я пока не устроил — и то хлеб. Да не просто хлеб, а с майонезом, как минимум. Теперь следующий этап великого плана.

Я открыл сначала правый глаз — увидел белоснежную наволочку подушки. Потом — левый. Этому повезло больше — он упёрся в стену. Впрочем, тут я немного привираю, потому что в стену он не упёрся — он её исхитрился увидеть, несмотря на то, что стена была прозрачной, а за ней было что-то бесконечное и голубое.

Сердце, что называется, ёкнуло. Я приподнял голову и всмотрелся в голубизну внимательнее. Небо. Не-бо. То самое небо, что можно увидеть в окошко самолёта. Только вот я не в самолёте, а… Ладно. Ладно, самое время оглядеться.

Я сел на кровати — аэродром в лучших традициях местной знати — и повёл орлиным взором справа налево. Кровать стояла посреди не то комнаты, не то зала. Все стены были стеклянными. Впрочем, «все» — не то слово. Стена была, по сути, одна — круглая. И, соответственно, стеклянная. Как и потолок, через который нещадно лупило ярчайшее солнце. Несмотря на его испепеляющие лучи, в зале, однако, было прохладно и комфортно.

Один участок стены был непрозрачным и состоял из золотистого мрамора — им же был выложен пол. Может, это и не мрамор был, а какой-то неведомый камень этого мира, но я про себя назвал его «мрамором». Меня же не спросили, когда сюда затаскивали? Не спросили. Вот и я не буду спрашивать, как местные камни называть. Пусть спасибо скажут, что не гранит.

В мраморе была дверь из матового стекла. В тот миг, когда мой взгляд на ней остановился, дверь открылась, и произошло две вещи. Во-первых, в зал вошла девушка. Во-вторых, до меня дошло, что я лежу в постели голым от слова «совсем», благо что под простынёй. И рана на плече, между прочим, перевязана.