— Бегом, — кивнул тот и, когда рыцарь ускакал, повернулся к нам. — Дело нешуточное. Если решимся пощипать Убийц — всё закончится войной. Нас много, но мы, в отличие от них, не можем себе позволить терять людей. Они — свора бешеных псов, сходящих с ума от запаха крови…

— …а мы — свора бешеных псов, сходящих с ума от запаха вина, — усмехнулся Лореотис. А я подумал: ага, конечно. Как турнир устраивать, где бошки летят в разные стороны — это мы можем, а как на войне людей терять — так в кусты.

— Мы — братство! — отрезал Кевиотес, сверкнув на него убийственным взглядом.

— А я и говорю — братство, — тут же поправился Лореотис. — И только самую капельку — сестринство. И выпить любим, чего греха таить. Вот как сэр Мортегар сегодня.

— Н-да. — Вспомнив что-то, Кевиотес сперва усмехнулся, потом покачал головой и, наконец, посмотрел на меня с жалостью. Сердце у меня рухнуло в область пяток. Что Авелла там начудила?!

— Почему они пытались тебя убить? — спросил Кевиотес.

— По ошибке, — признался я. — Наверное, перепутали с Натсэ. Она тоже пробралась на турнир — чтобы убить тех двоих, которые пришли за Мортегаром. А этот, третий, — должен был убить её, но я им все карты спутал… -ла.

— Нормально. — Лореотис, забывшись, сплюнул прямо при даме. — Трое посторонних на турнире. Двое наших братьев, видимо, мертвы, и мы даже их тел найти не можем. Ещё какой-то хрен в шляпе появляется и исчезает на поле боя. Они тут себя как дома уже чувствуют.

— Ладно, — взмахнул рукой Кевиотес. — Сперва закончим турнир. Остальное — потом. Обещаю, мы им этого не спустим. Теперь иди, сестра Авелла, тебя отец ожидает в столовой. Есть, небось, хочешь? Там тебе уберегли кой-чего, от пиршества.

— Н-не особо, — отозвался я, хотя только что мечтал сожрать остатки рабской перловки, если ничего другого в столовой не осталось.

Кевиотес кивнул понимающе.

— Но всё равно иди.

Я пошёл.

— Авелла! Академия не в той стороне.

Я побежал. Останавливать меня никто не останавливал, приказ главы я не нарушил: он сказал иди — я пошёл, а уж в какой там стороне академия, дело десятое. Ещё задушевной беседы с Тарлинисом мне не хватало. Начнёт опять руки распускать — я такое устрою…

***

Солнце садилось, делалось всё холоднее, усиливался дождь. Плащ не спасал. Дрожа от холода, я потыкался по ветке воздушных заклинаний и кое-как состряпал вокруг себя воздушный пузырь. Пузырь лениво посасывал ресурс, но зато защищал от ветра и дождя. И то хлеб. Из любопытства посмотрел свой Воздушный ранг. Пятый. Недурно. И ранг Земли — тоже пятый. Как у Авеллы всё гармонично развито.

В погоне за солнцем я взобрался на плато, где мы высаживали свои дохлые деревца. Выглядели саженцы всё так же уныло, если не грустнее. Я нашёл наши с Авеллой, сел между ними, прикрыв «пузырём» от ветра, и загрустил, глядя на катящееся вниз красное солнце.

Ну куда ты катишься, а? Ждут тебя там, как же. Нет бы остаться, посветить, поговорить, по-человечески… А, да что с тебя взять. Ничего-то ты не понимаешь, глупое. Страшно ночью, в темноте — думать приходится. А подумать-то есть над чем. Над словами Мелаирима, например. О том, как я поломал жизнь Авелле.

Стоило мне о ней подумать, как сзади послышались нетвёрдые шаги, и магическим зрением я увидел приближающийся ко мне большой огонь.

— М-м-мортегар? — произнёс мой — мой! — дрожащий голос. — Ты греешь наши росточки? К-к-какой же ты х-х-хороший! А м-м-можно я рядом с тобой п-п-посижу?

Она уселась рядом. Пузырь растянулся, приняв под защиту ещё одного пассажира.

— Плохо без печати Воздуха, — пожаловалась Авелла, от которой несло вином, как из бочки. — Оч-ч-чень холодно. Обними меня, Мортегар?

— Это называется «похмелье», — вздохнул я и приобнял дрожащего «себя».

— Ф-ф-ф-фу, с-с-сэр, леди… А-а-ай, Мортегар, я так винова-а-ата! — зарыдала вдруг Авелла.

— Кто? Ты?! Передо мной?! — удивился я. — Да перестань. Ну выпила, что поделать. Ты же рыцарь, там иначе никак.

— Нет, Мортегар, я не просто выпила, — покачала головой Авелла. — Там было ещё кое-что.

— Что же?

— Ко мне подошла Боргента — она хотела попросить прощения за то… Ну, за всю ту безобразную сцену на крыше дома почтенного Герлима. И попросила!

От сердца чуток отлегло. Боргента — дело давнее, что там может быть такого.

— И что, ты её не простила? Обругала заплетающимся языком?

— Почему? Простила. И язык у меня не заплетался, между прочим. Мы с ней очень мило поговорили, потом взяли ещё кувшин, пошли ко мне… Ну, то есть, к тебе, ты же сейчас без соседа живёшь.

Сердце начало сбоить, размеренный ритм нарушился.

— И что? — прошептал я.

— И там мы ещё пили, и разговаривали, и вдруг так получилось… Я сама не знаю, как так получилось! Просто во время боя у меня был выбор, отдать приоритет телу, или сознанию. И я выбрала тело, потому что оно-то лучше помнит, как биться. Ну вот, и обратно вернуть забыла. Сама-то я бы никогда! Нет, я верю, сэр Мортегар, что вы бы тоже ни в коем случае. Но телу не прикажешь. Вернее, приказать-то можно, но вино, это коварное и беспощадное вино…

— Что произошло? — повысил я голос.

Авелла глубоко вдохнула и на выдохе произнесла:

— Мы с Боргентой возлегли и любили друг друга.

Сердце остановилось.

— Что?

— Трижды…

— Что?!

— Это было как-то очень удивительно и прекрасно, и я даже не задумывалась, что поступаю плохо…

— Что?!!

Пузырь лопнул, на нас обрушились ветер и дождь. Я вскочил. Сердце, поняв, что фигня фигнёй, а тук-тук по расписанию, задолбилось так, что у меня опять кровь из носа потекла — я почувствовал тёплую струйку на подбородке.

— Мортегар, прости, я постараюсь всё ей объяснить! — потянулась ко мне Авелла.

Я шарахнулся.

— Объяснить? Что ты ей объяснишь? Ты переспала моим телом с девушкой, которая в меня влюблена, которая теперь думает…

— Она для меня ничего не значит, я люблю тебя, Мортегар, — выдала Авелла, и я, уже не в силах сдерживаться, истерически рассмеялся, рыдая и фыркая кровью.

Нет… Нет покоя, нет счастья — нигде. Ни в академии, ни снаружи. Вон и солнце, считай, скатилось. Куда мне податься? Куда мне бежать?!

— Что ты делаешь с моей жизнью?! — закричал я

— Я случайно! Я не хотела! — Авелла протягивала ко мне руки. — То есть, хотела, и ни о чём не жалею, и Боргента была так счастлива, но, Мортегар, как же всё сложно…

Не в силах больше выносить этот кошмар, я развернулся и побежал. Плато скоро закончилось — бежал-то я опять не в ту сторону — но останавливаться было выше моих сил. И я прыгнул с плато вниз. Прощай, дурацкий и жестокий мир, в котором твоя невеста изменяет тебе в твоём теле с девушкой, которая тебя любит, пока ты пытаешься вернуть свою жену!

А вслед мне летел полный отчаяния вопль:

— Мортега-а-ар!!!

У меня даже разбиться не получилось — быть неудачником, так уж до конца, без полумер. Конечно, прыгнул я под влиянием импульса, совсем для меня не характерного, и только в полёте сообразил, какой дури натворил. Спешно отобрал приоритет у тела, вернул его сознанию…

Но сделать ничего не успел. Как и в том «поединке» с Тенью, я почувствовал, как на моём теле проступают руны. И вот ветра изменили свои направления, подхватили моё лёгкое тело, замедлили падение…

«Куда?» — почувствовал я немой вопрос.

— Вон из крепости! — прошептал в ответ.

И меня понесло. Не как Остапа, но всё-таки. Через ворота, во всяком случае, я перелетел на такой высоте, что рыцари снизу даже не почесались по этому поводу. Вот как, оказывается, можно было. А ведь будь я поумнее, в ту ночь, когда умирала Талли, мог бы просто попросить Авеллу перекинуть меня и Натсэ через стену. И вовсе не обязательно было форсировать реку, подвергаясь смертельной опасности.

Магический ресурс: 5

Эх, ну почему всё хорошее так быстро заканчивается? Любовь, секс, жизнь, мороженое, счастье, магический ресурс… Но делать нечего. Пришлось намекнуть ветру, что меня надо нежно поставить на землю. Что он и сделал.