Она сама ни капли не беспокоилась. Сидела на кровати Ямоса, одну ногу поставив на покрывало.
— Вот смотри: я теперь могу сидеть так, и никто не скажет, что это неприлично.
Я стоял посреди комнаты, одетый во всё вчерашнее — правда, выстиранное и высушенное, но мятое — и смотрел на неё широко раскрытыми глазами. Ей вправду нравилось в моём теле. А я даже шевельнуться лишний раз боялся, чтобы ничего не сломать в этой хрупкой оболочке.
— Авелла, у нас турнир впереди, — жалобно сказал я.
— Во-первых, давай привыкать: называй меня Мортегар. А ты — Авелла. А во-вторых, ну и что, что турнир? Мы оба тренировались. У твоего сознания больше опыта, у твоего тела больше сил… Ну, как-нибудь справимся. Будем держаться вместе и защищать друг друга.
Ну ладно, предположим… Но ведь есть и ещё нюансы!
— Мне в туалет вот-вот понадобится, — высказал я, мучительно краснея.
— Мне тоже. Так интересно! Прямо не терпится попробовать.
— Да тебя что, вообще ничего не смущает? — воскликнул я.
Вместо ответа Авелла хихикнула. Было жутко смотреть на себя со стороны. Особенно учитывая то, что «я» вёл себя, как девчонка. Вон, она уже даже позу сменила — сидит, благоприлично сдвинув коленки и положив на них руки. Воспитание не пропьёшь, по крайней мере — не сразу. И лицо. Я три месяца даже в зеркале себе не улыбался, выкорчёвывая из сердца малейшие ростки слабости. Старался быть серьёзным, суровым. А она! Сидит — и лыбится, и глаза сверкают. Такой прям милый мальчик, что даже в сердце что-то трепещет… Тьфу! Нет!
Я замотал головой, и вокруг меня запорхали белые волосы.
По академии раскатился могучий трубный звук, означающий подъём. Двери разблокировались, можно было выходить.
— Надо бы тебя расчесать, — сказала Авелла. — Пойдём! Попросишь Ганлу. Она наверняка ещё спит, её с утра не добудишься. Я бы и сама тебя расчесала, но это, наверное, будет очень странно выглядеть.
— Хорошо, — сказал я. — Сейчас я пойду в твою комнату. Ганла меня расчешет. Так?
— Так! — Авелла кивнула.
— Потом — на зарядку, на стадион. Верно?
— Ну разумеется, всё по графику, у нас всё получится! У тебя друзей нет, у меня друзей нет, ну, кроме Ямоса. Никто не догадается!
— А после зарядки — в душ.
— Да, а потом — завтрак и турнир! — сияла Авелла в предвкушении.
— Душ, — повторил я.
— Душ, — кивнула она и вдруг задумалась: — Ду-у-уш…
Улыбка медленно сползла с этой мерзкой рожи. Потом и кровь от неё отхлынула. Это до Авеллы дошло, что она увидит в душе — огромную толпу голых парней.
— Мортегар, этого нельзя допустить! — Она вскочила с кровати. — Бежим к Лореотису!
— Полностью с тобой согласен, — кивнул я. — Только не Мортегар, а Авелла. Привыкай.
***
Лореотис оказался у себя дома. В благодушном настроении он гладил острый блестящий меч точильным камнем и улыбался. Наверное, думал о том, как распрекрасно будет жить на выигранные турнирные деньги.
— А чего вы не на зарядке? — спросил он. — Кости-то размять надо. Это я, старый, могу и так…
— Сэр Лореотис! — начала Авелла, тяжело дыша. — С нашими душами и телами этой ночью произошло нечто странное и непредвиденное.
Я закрыл глаза рукой и уселся на пол. Меня одышка не мучила — у Авеллы дыхание было поставлено куда лучше, чем у меня. Наверное, это как-то было связано с её Воздушным происхождением.
— Бывает. — Лореотис и бровью не повёл. — Вы уже не дети. А перед турниром кровь играет. Да и всё равно ведь жениться собираетесь, так что — годом раньше, годом позже…
И — вжик-вжик, камнем по лезвию. Прям жалко человека из равновесия выбивать. А придётся.
— Боргента ночью сломала мне ногу, — продолжала Авелла. — Сэр Мортегар был столь любезен, что оказал мне помощь, но для этого ему пришлось…
— Тихо-тихо. — Лореотис, наконец, отвёл взгляд от меча и посмотрел на Авеллу. — Ты чего несёшь, сопляк? Пьяный, что ли?
— Всё она верно говорит, — вставил я своим нежным голоском, от которого на душе становилось тепло и приятно. — Мы поменялись телами, я починил ей ногу. — Тут я продемонстрировал Лореотису ногу. — А назад мы поменяться не можем. Ранга не хватает. Да-да, Лореотис, всё как обычно: «Я обосрался, помоги, пожалуйста!»
Лореотис, не долго думая, выронил свой красивый меч — тот жалобно звякнул об пол — и витиевато выругался. Этого ему показалось мало. Он вскочил со стула и выбежал из дома. Дверь за ним захлопнулась с грохотом.
— Расстроился, — грустно сказал я.
— Может быть, нет, — возразила Авелла. — Может быть, он сейчас наберёт горных цветов, из которых сделает зелье, возвращающее души на место, как в сказке.
Представив Лореотиса, собирающего цветочки, я заржал так, что покатился по полу. Впрочем, тело Авеллы обладало одним интересным достоинством: оно не умело «ржать». Из меня изливался такой нежный и заливистый смех, что от этого ощущения становилось ещё смешнее, и остановиться я уже не мог.
— Дебил! — Лореотис ворвался в дом с рёвом и сразу же подбежал к Авелле; схватил её за плечи, затряс. — Чем? Чем, твою мать, ты вообще думаешь?! Ты три месяца притворялся разумным человеком — что вдруг изменилось?!
Авелла съёжилась, втянула голову в плечи и молча «обтекала». Я заставил себя перестать смеяться и встал, держась за стенку.
— Лореотис… Я тут. — И помахал рукой.
Бедный рыцарь перевёл взгляд на меня. Как же я его понимал… Непросто такое осознать, принять и простить. Но он старался. Оставил моё бренное тело и быстро переместился ко мне. Я зажмурился и напрягся, ожидая удара… Однако занесённый кулак Лореотиса так и остался занесённым.
Я услышал утробный рык и приоткрыл один глаз.
— Не-на-ви-жу! — прорычал Лореотис. — Ненавижу ситуации, в которых нельзя никому врезать, чтобы всё наладилось!
Похоже, от тяжких телесных повреждений меня спасла моя милая «оболочка».
— Так помоги нам поменяться обратно, и побьёшь меня! — сделал я предложение, от которого невозможно отказаться.
Лореотис как-то странно на меня посмотрел. Потом опять ушёл — на этот раз в кухню. Добрый знак, наверное. Вряд ли он там топор или нож возьмёт — меч же тут лежит, далеко ходить не надо. Значит, наверное, какое-то средство принесёт. Ну, или пожрать.
Он принёс поднос и поставил его на столик рядом с креслом. Сел, налил в две чашки до половины горячего кофе.
— Чашки — это ваши тела, — сказал он практически спокойно. — Кофе — ваша способность к магии. Сахар… — Он насыпал в одну чашку двенадцать ложек. — Это магический ранг.
Взял ложечку, терпеливо перемешал содержимое. Потом поднял обе чашки и перелил сначала из одной во вторую, потом — наоборот. Когда он закончил, кофе в обеих чашках оставалось поровну.
— Вот что вы натворили, — сказал Лореотис. — А это — я.
Третью чашку он наполнил из бутылки, которую я хорошо помнил. Дистиллят, украденный мной из мини-бара главы клана Воды Логоамара. Надо же, сохранил до сих пор…
— Да Огонь с ним, с рангом, — сказал я. — Нам главное сознания переместить.
— Да я тебя полностью понимаю, милая, — сказал Лореотис и тут же исправился: — То есть, придурок. Но видишь ли, в чём дело. Это заклинание высшего ранга. Я даже точно не знаю, какого.
— Двенадцатого, кажется, — вспомнил я высокую ветку высокого древа.
— Вот. Двенадцатого. А у меня — шестой. И у вас — шестой. А каковы наши шансы найти мага с восемнадцатым рангом?
— Зачем с восемнадцатым? — удивился я.
Лореотис медленно отпил дистиллята из своей чашки. Ответила мне Авелла моим дрожащим голосом:
— Затем, что восемнадцать плюс шесть — будет двадцать четыре. Тогда он сможет поменяться телами со мной, и у нас будет по двенадцать. Потом я с тобой — и будет по девять. И тогда он поменяется с тобой — и, наверное, останется по десять…
А, да, математика. Полезная наука, не врали в школе.
— Или другой вариант, — сказал Лореотис. — Кому-то из вас раскачаться до двенадцатого ранга.
— Нет! — вырвалось у меня. Я вспомнил свой стремительный подъём с шестого до двенадцатого ранга. Я тогда чуть не растворился в стихии, сохранить себя стоило огромных сил. И вряд ли получится второй раз: сам Огонь уже стал сильнее. Он не упустит случая пожрать моё сознание.
