И он развернулся, чтобы продолжить издеваться над остальными адептами… то есть, конечно же, чтобы продолжить обучение остальной группы.

— Одну минутку, профессор, — остановил его Леммард, — а если через месяц, Лайрон не сможет показать… результаты, я…

— Вы навсегда утратите шанс обучаться под моим непосредственным руководством, а адептка Лайрон… ей придется искать другое учебное заведение.

Не знаю, как Брокк, а я в этот момент возненавидела профессора Мастреса до самых потаенных глубин своей души.

.

— Идем, — коротко бросил мне Лемм и, не говоря больше ни слова, развернулся и пошагал… Куда-то пошагал.

— Куда? — мой вопрос полетел ему вдогонку. Бежать следом я не собиралась. Во-первых, с этим были трудности, а во-вторых, ну да, тоже были трудности. Я все еще дышала с трудом и никак не могла успокоить сердцебиение после бега.

— Заниматься, — Брокк все же остановился, посмотрел на меня через плечо. Недобро так посмотрел, стоит признать, и кивнул в сторону остальных наших сокурсников, которые уже справились с бегом и теперь дружно отжимались. Ну, по крайней мере, старались, чтобы это так выглядело. На самом же деле… Нет, я не ехидничала. В данный момент я им завидовала, поскольку сама ни за что в жизни не смогла вот так. даже примерно так не смогла бы.

— Ну, так ты идешь или как? — не выдержал Брокк, останавливаясь во второй раз и глядя на меня уже с раздражением. — И поверь, Лайрон, выбора у тебя нет. Через месяц, ты сдашь все нормативы, хочешь ты этого сейчас или нет. Я не собираюсь из-за тебя терять шанс попасть в обучение к Мастерсу.

— Ага, — буркнула я и все же отмерла и потопала следом за Брокком. — Поняла. Прекрасно поняла.

Мне было грустно и очень обидно. А еще я понимала, что, у меня и в самом деле выбора-то нет. Если не сдам нормативы, вылечу из Академии, а вылетать из Академии у меня права не было.

А спустя неделю, я ненавидела уже двоих. И первенство в данном случае профессор уступил Леммарду Брокку. Сын канцлера оказался садистом, извергом и тираном. Он заставлял меня вставать на рассвете, до завтрака (вернее, до того момента, как их сиятельство маркиз, изволили отправляться на завтрак) бегать на полигоне, отжиматься, приседать, короче издевался над бедной и несчастной мной, как только позволяла его фантазия. А вечером, после того, как заканчивались лекции и до ужина (опять-таки до того времени, когда сам Брокк считал, что пора отправляться на ужин), все повторялось в куда более извращенной форме, поскольку спустя неделю наших тренировок, кроме физических нагрузок, Брокк включил в программу обучения еще и фехтование.

Я хотела умереть. У меня постоянно болело все тело. Я ходила с трудом, дышала через раз и ненавидела. Отчаянно ненавидела всех вокруг. Даже Камилле, которая вдруг решила позавидовать тому, что теперь я провожу с ее гипотетическим женихом куда как больше времени, чем она, влетело можно сказать ни за что.

— Могу уступить тебе свое место! — рявкнула я на соседку по комнате не далее как сегодня утром, когда она, с трудом разлепив глаза, посмотрела на меня, уже одетую и готовую к очередной порции издевательств. — Я с удовольствием поваляюсь в кровати, пока ты будешь бегать под моросящим дождем в компании своего кумира! И поверь, завидовать точно не стану!

— Злая ты, — буркнула Камилла и рухнула обратно на подушку, натянула одеяло повыше, чтобы только макушка и торчала, и уже оттуда добавила, — с тех пор, как Лемм стал твоим личным учителем, с тобой вообще стало невозможно разговаривать. То кричишь, то разворачиваешься и уходишь. И похудела вон как. Я-то думала, что кости они кости и есть и тоньше стать уже не могут, а оно вон как получилось.

Я только вздохнула в ответ и вышла из нашей комнаты, направляясь на очередную тренировку. Впрочем, назвать форменное издевательство надо мной, тренировкой мог назвать только Брокк, с молчаливого одобрения профессора Мастерса. Последний пару раз появлялся на полигоне, когда Лемм меня гонял, останавливался в сторонке, наблюдал, усмехался… многозначительно и понимающе, а еще зловеще. В такие моменты мне казалось, что он только и ждет того момента, когда кто-то из нас не выдержит: я или Брокк.

К слову сказать, сам Брокк выполнял все то же самое, только в удвоенном, если не сказать, утроенном, ритме.

— Ты хилая, — это был самый изысканный комплимент, который за последнее время я слышала из уст Брокка. Все остальные просто не шли ни в какое сравнение. — И слабая. И дышать правильно не умеешь. Лайрон, так не может продолжаться дальше, слышишь?

Я, конечно же, слышала. На слух еще не жаловалась, только вот ответить не могла, поскольку в этот самый момент лежала на пожухлой мокрой траве и очень сильно пыталась не выплюнуть собственные легкие. Брокк меня укатал. Нет, он меня почти убил. Хотя… насчет почти я сейчас была совершенно не уверена.

— Тебе надо лучше питаться, — Лемм присел рядом со мной на корточки. Я затылком чувствовала его взгляд, он прожигал меня насквозь, но поднять голову и посмотреть на сокурсника я не могла. Сил не было. Причем, в прямом смысле слова. — Сегодня пойдешь на завтрак вместе со мной, буду контролировать не только нагрузки, но и твой рацион.

Я мотнула головой и промычала в ответ нечто невразумительное, говорить пока все еще не получалось.

— И не спорь! — и все, в этом весь Леммард Брокк. Если он что-нибудь решил, то переубедить его просто невозможно. Вот же упертый, как…

Я рыкнула на него, поднялась, с трудом опираясь на дрожащие руки, постояла немного, пошатываясь на холодном ветру и тяжело переставляя ноги, поплелась в общежитие. Исполнять желание Брокка и идти на завтрак в академическую столовую, я не собиралась от слова совсем.

Я вообще туда очень редко заглядывала, финансы не позволяли.

В комнату я ввалилась измочаленная, мокрая, грязная и очень злая. Лежание на мокрой траве не прошло даром для моей одежды. Сменного костюма для тренировок у меня не было, и теперь придется очень быстро мыться самой, а потом успеть привести форму в порядок перед началом лекций, чтобы она успела просохнуть до вечера, когда намечался второй раунд под названием «Загони Айрин в гроб».

— Мда, — Камилла была уже почти собрана, и теперь крутилась перед зеркалом, решая какого цвета ленту вплести в волосы, — умертвия и то лучше выглядят, чем ты спозаранку.

Особой добротой моя соседка по комнате никогда не отличалась.

— Спасибо тебе на добром слове, — буркнула я и, схватив, полотенце и мыльные принадлежности поспешила в душевую.

Радовало уже то, что девчонки, живущие на нашем этаже, все уже давно помылись и мне не придется стоять в очереди. Горячая вода оживляла. Забравшись под душ, я открутила кран на полную, закрыла глаза и просто замерла вот так, тихонько всхлипывая от удовольствия. Ничего не хотелось. Ни мыться, ни открывать глаза, ни тащиться на лекции, которые я теперь тоже стала ненавидеть по причине того, что они слишком быстро заканчивались, и опять наступал вечер. Правда, я уговаривала себя, что все это ненадолго. Всего две недели осталось. Только две недели. Четырнадцать дней. А потом, зачет и…

Вот на этом месте, я обычно приходила в себя и понимала, что не могу вылететь из Академии. Что у меня нет на это никакого права. А значит… значит, надо стараться, надо приложить еще больше усилий и быть благодарной Леммарду Брокку за то, что он вообще носится со мной и пытается хоть чем-то помочь. Поскольку все эти утренне-вечерние издевательства были нужны в первую очередь мне, а уже затем Брокку.

Нет, ну в самом деле, подумаешь, не попадет он на обучение к профессору Мастерсу, ну так и что из этого? попросить отца и тот замолвит за единственного сына и наследника словечко. Мастерс, конечно, гад тот еще, но канцлеру точно не сможет отказать.

Так что Лемм ничего не теряет, ну может, кроме гордости. А вот мне придется очень плохо, если через две недели я не смогу сдать все нормативы.