— Мой отец был боевым магом, — прохрипела я. — Он… он никогда не имел дело с демонологией. И он погиб как герой!

— Он погиб как дурак! — зло выкрикнул Майерс. Выражение его лица резко изменилось. Он больше не походил на доброго дедушку-профессора, который когда-то показывал мне выпускные альбомы и сетовал, что я не желаю заниматься демонологией и предпочла куда более приземленную и грубую боевую магию. — Если бы он послушался меня, если бы только поступил так, как я ему говорил, то был бы сейчас жив. И развил бы свой дар до немыслимых пределов. Он был лучшим моим учеником! Самым талантливым, самым способным. Впитывал знания, как губка. Умел управлять своим даром. И что в итоге? Что? Сдох как собака под обстрелом северян в богами забытой глуши! Захотел славы! Почета! Спасал чужие жизни, не позаботившись о своей! Дурак!!!

В этой проникновенной речи было столько злости, столько горя и отчаяния, что я непроизвольно поежилась. Я плохо помнила отца. Вообще ничего не знала о нем, как о маге, кроме того, что в свое время рассказал мне генерал Тармашесс, но… Но я определенно точно знала, что мой отец, Анри Лайрон, не имел никакого отношения к демонологии. Он был сиротой. Вырос в одном из приютов Райены. Не знал, кем были его родители.

В отличие от меня, его искра разгорелась, как и положено, в совсем юном возрасте и из приюта, его направили в королевскую школу магов. А уже потом — Анри Лайрон поступил в Райенскую Академию. Как выпускник королевской благотворительной школы, его зачислили на испытательный курс. А уже через год, блестяще сдав экзамены, он получил стипендию.

Генерал Риго Тармашесс, который лично знал моего отца, служил с ним и являлся его командиром несколько лет, всегда однозначно говорил о том, что боевая магия была мечтой моего отца.

Со своей стороны, я прекрасно понимала этот выбор. Выпускнику боевого факультета, не имеющего ни родных, ни денег и связей, было куда как проще устроиться на государственную службу. А для парнишки из приюта обязательное трудоустройство, жалование от государства и казенное жилье — верх мечтаний. Я сама сделала точно такой же выбор в свое время. Поступила на боевой факультет не потому, что тяготела к силовым заклинаниям и изнуряющим тренировкам. Просто у меня не было выбора. Как не было его и у моего отца.

— Мой отец был боевым магом, — твердо произнесла я. — Он был героем. Его имя вошло в историю Райены. Он. Был. Боевым. Магом.

— Он мог стать моим преемником! — Майерс распалялся. — Мог получить могущество. Силу. Власть, о которой и не мечтал. Но отказался от всего этого из-за… — профессор саркастически хмыкнул. — А ведь он отказался от всего из-за тебя. Я как сейчас помню тот день, когда он пришел ко мне и сказал, что не будет продолжать наши занятия. Что ему стоит подумать о собственном будущем. Что он не станет переводиться на факультет демонологии, потому что его жена ожидает ребенка и ему нужно думать о семье и о том, чтобы обеспечить им достойную жизнь. он загубил свой дар, бездарно растратил силу, что была дана ему свыше… И глупо умер, спасая других таких же идиотов! Дурак!

— Не смейте так говорить. Мой отец был замечательным человеком и хорошим магом. Он погиб героем, спасая жизни. И не вам судить его! — я разозлилась. Даже сделала шаг вперед, выходя из-за спины Лемма и остановилась рядом с ним. Плечом к плечу, как учил нас Мастерс. Это не было глупостью. Наставник постоянно пытался вбить в наши головы понимание того, что наша сила — в полном слиянии, абсолютном доверии и равенстве. — Лучше расскажите о другом вашем ученике, профессор. Сэмюэль Сианор. Я вижу вам знакомо это имя. Это ведь вы отправили ему мой дипломный проект. Вы… направляли его, учили. И вы отвернулись от него, когда он оступился и почти потерял дар.

По лицу профессора прошла судорога. Рот искривился в оскале, руки, до этого спокойно лежавшие на поясе, нервно дрогнули, пальцы сжались в кулаки.

Своим вопросом я вывела его из равновесия и собиралась расшатать уверенность в собственной непогрешимости этого злого гения еще больше.

— А Эван? О нем вы не желаете мне рассказать? — я сделала короткий шажок в сторону, отходя от Лемма. — Сколько лет вы держали его под ментальным внушением? Практически свели с ума. Заставили предать все, во что он верил и к чему стремился. Давайте поговорим о них, профессор? Они ведь тоже были вашими учениками? — и еще один шаг. Почти незаметный. — И они тоже уже мертвы!

Мои слова задели старого интригана. Я видела это. Осознавала. И била точно в цель. Отвлечь, заставить его полностью сконцентрироваться на мне и перестать пристально следить за Леммом. Всего на миг. На несколько коротких мгновений, равных удару сердца. Нам нужно было всего лишь одно мгновение. Я точно знала, что Лемм готов. Слишком демонстративно он сплетал нити того, первого заклинания. Грубо, совершенно неизящно, и так не похоже на филигранную работу с потоками, которой всегда славился Леммард Брокк.

У нас почти получилось.

Маейрс пристально следил за мной и Лемм ударил. «Лезвия» сорвались с его пальцев в одно мгновение, я даже не сразу заметила след заклинания. Лишь только краешком сознания почувствовала слабое колебание магических потоков.

Смертоносное заклинание. Настолько энергозатратное, что маг, слабее меня или самого Брокка уже валялся бы на каменном полу без сознания. Но действенное. Одно из немногих, известных нам, исключительно боевых заклятий. Только чистая энергия, почти сырая магия… никаких примесей.

Я чуть расширившимися глазами следила за Майерсом. Ждала того самого момента, когда невидимые лезвия соприкоснутся с живой плотью, пройдут насквозь, вспарывая кожу, разрывая мышцы и сосуды…

Еще мгновение.

Вдох…

… И ничего не произошло. Майерс лишь взмахнул кистью руки, словно отгоняя надоедливую мошку, и заклинание развеялось.

— Ай-яй-яй, Лемммард, — усмехнулся старый маг, — как невежливо. И как глупо. В духе истинного тупоголового боевика, который привык действовать силой, а не думать головой. Я же говорил — здесь моя территория. Здесь я — Хозяин! Неужто ты думал, мальчишка, что сможешь меня одолеть таким топорным способом?

Он качнул головой, взмахнул рукой снова. Я затаила дыхание, ожидая подлянки. Мое заклинание так и осталось висеть на пальцах левой руки — спускать его я не видела смысла. Раз «Лезвия» просто рассыпались прахом, то «Петля» не поможет.

А в этот момент тьма по углам пещеры шевельнулась, стала расползаться, стелиться по полу и вдоль стен. Огненные язычки пламени, что по-прежнему тянулись вверх по углам пентаграммы вспыхнули, удлинились, точно бы готовились достичь острием каменных сводов пещеры. К нам со всех сторон шагнули темные фигуры.

Они прятались у стен, укрываясь тьмой, как покрывалом, а теперь, получив приказ своего хозяина, зашевелились и стали наступать.

Лемм среагировал мгновенно. Выхватил клинки и приготовился отражать наступление. Я тоже не осталась в долгу и пусть из всего оружия у меня имелись только те самые кинжалы, Леммом же и подаренные семь лет назад, оставаться в стороне не собиралась.

А вояки приближались. Медленно, словно им некуда было спешить, они сужали кольцо, в которое взяли нас с Брокком. Ступали синхронно, одновременно поднимая ногу, переставляя ее, затем так же синхронно переносили вес и делали следующий шаг. И в этой их синхронности было что-то ненастоящее, неправильное. Словно бы то не люди вовсе были, а… куклы. Марионетки, которых дергал за невидимые веревочки искусный кукловод.

Я закусила губу и принялась осматривать приближающиеся фигуры. На первый взгляд это были обычные деревенские мужики. Среднего роста, кряжистые, с широкими плечами и длинными мозолистыми руками, привыкшие к тяжелой работе. Сутулые, но крепкие. Одеты они тоже были совершенно непримечательно: простые холщовые штаны, рубахи, подпоясанные ремнями из сыромятной кожи. Такие в ярмарочный день в том же Оруме можно было на каждом шагу повстречать. Только вот капюшоны, одинаково скрывающие все лица, выбивались из привычной глазу картины. Это-то меня и насторожило в первую очередь. А еще удовлетворенная ухмылка Майерса. Он не вмешивался, лишь только скрестил руки на груди и отошел практически к самой границе пентаграммы. Стоял, ухмылялся и наблюдал за происходящим.