Картинка постепенно менялась. Голый пол заполнялся какими то расплывчатыми формами, которые постепенно приобретали более-менее резкие очертания, пока и не стали вполне узнаваемыми.
Вот около самого его лица остановилось два черных мужских туфля затеявших разговор с парой женских белых шлепанец на высоком каблуке, а вот просто завалился на бок, да так и остался валяться одинокий заношенный кроссовок с обтрепанными шнурками и сбитым носом. Следующей проявившейся картинкой была упавшая на пол золотая сережка с маленьким зелененьким изумрудиком. Упала и зазвенела…Не успела улечься, как тут же была с треском раздавлена и разломана каким то рифленым каблуком солдатского ботинка с остатками засохшей грязи на подошве. Затем появились носилки и на них положили какую то женщину…
— Эта еще дышит, — голос принадлежит хозяину светлых мокасин, — давай её наверх, может еще выживет. Осторожней, позвоночник может быть сломан. Давай, бери следующего…Так, как же тебя так угораздило? Ничего, ничего…до свадьбы заживет. С этим все в порядке, в сторону его. Наверх только самых тяжелых… Нет, этого не надо… Ты что слепой, он же мертвый…
Носилки, кроссовки, шлепанцы…изуродованные болью лица, еще теплые и уже холодные, смерть вперемешку с жизнью, скрюченные пальцы окостеневших кистей рук, блестящее золото разломанной оправки для камушка…
Лорман вытянул руку и осторожно накрыл сломанную сережку. Кто-то наступил ему на кисть, но он этого даже не почувствовал. Сережка в кулаке и он начинает подниматься. Вокруг твориться что-то невообразимое. Люди, люди, люди… Очень много людей было в белых халатах, еще больше — лежащих на полу, были и дети. Заработал эскалатор и первые «счастливчики» с опаской стали подниматься вверх. Лорман тоже двинулся в ту сторону, осторожно обходя лежащих и стонущих. Движущаяся дорожка убегает вперед, на глазах превращаясь в чудесную лесенку, еще шаг и… Лорман пропустил пару с носилками и последовал за ними… Они поехали, а он остался стоять на месте. Дорожка убегала из-под ног, а он продолжал оставаться все там же, где и ступил на неё. Сбитый с толку парень смотрел на удаляющихся санитаров и никак не мог понять, что же здесь такое, собственно, происходит. Они едут, а он стоит. Потом он увидел другие спины, поднимающиеся вверх, вслед за этими двумя, затем еще, еще…Лорман обернулся. Эскалатор работал, люди подходили к нему и поднимались, подходили и поднимались…
Весь фокус был в том, что Лорман их видел, они его — нет. Люди подходили к эскалатору и поднимались наверх, проходили сквозь него, словно его здесь и не было, ступали на бегущую лесенку и устремлялись вверх… к солнцу, к небу, к жизни… Ко всему тому, что Лорман совсем недавно оставил, спустившись сюда и к чему так теперь стремился вернуться, и куда по чьей то злой воле никак не мог попасть…
«Я их вижу и слышу, — Лорман развернулся и медленно побрел назад по перрону, — они меня нет. Я иду и наступаю им на головы, а они даже не реагируют. Вот маленький мальчик с голубыми глазками и розовыми щечками схватился ручонками за уже посиневшую маму. Я наступаю ему на голову, а ему хоть бы хны, нога проходит сквозь череп, ни какой реакции, кроха продолжает теребить ладошку трупа. Кто из них больше сумасшедший, сбрендивший мальчик или притащившая его сюда мертвая мама? А может я? — Лорман разжал ладонь и стал рассматривать только что подобранную на полу сережку. — Настоящая, — удивился он, — надо же? Кто еще больше сбрендил? Метро настоящее, я настоящий, они — нет. Они не настоящие, потому, что их нет. Голограмма в натуре… Всего лишь мои бредовые фантазии на вольную тему. Все — плод моего возбужденного воображения, все, все, все… А может быть… — он даже похолодел от такой догадки, — это я? Я их вижу, они меня нет, — парень остановился и ощупал себя руками. — Нет, все нормально, — но странная мысль, пришедшая в голову, уже не уходила. Невероятная мысль, что это он призрак, а не они, похоже, решила там обосноваться надолго. В это, конечно, не верилось, но и избавиться от этого наваждения было уже невозможно. — Это я невидимый, — усмехнулся Лорман. — Это я прозрачный! И это мои родители работали, оказывается, на стеклозаводе. Шиза косит наши ряды! Мои дети тоже будут прозрачными, вот повезет кому-то! Я человек-невидимка и эти тени проходят сквозь меня. В это трудно поверить, парень, но это так…кажется. Когда-то это случается со всеми, а с тобой это случилось сейчас. Ты труп, Лорман, и это чертово подземелье, теперь твой дом родной! Вот так-то парень… Самое интересное во всей этой истории, непонятно когда ты только успел это сделать, перейти в это свое новое аморфное состояние? Тонкий мир! — Лорман глупо хихикнул. — Здесь краски еще насыщенней и живее, чем в физическом. Здесь все значительнее и краше… — вспомнил он когда-то и где-то прочитанное, закрыл лицо руками, присел на корточки и закачался из стороны в сторону. — Боже мой, какая чушь…»
Ноги затекли, но подниматься, все равно не хотелось. Играющие язычки костра отражались в зрачках и согревали тело. Костер успокаивал, но не настолько, что бы от всего ради него отказываться. Здесь, конечно, было здорово, но…
Лика вздохнула и стала потихоньку расти кверху. Занемевшие коленки медленно, но все же разгибались, приводя все непослушное тело в вертикальное положение. Глубокий вдох, спина по кошачьи выгнулась дугой, а руки разлетелись в разные стороны. Пара упражнений и мышцам постепенно стала возвращаться их былая упругость и сила. Несколько часов хорошего сна все-таки сделали свое дело. Сейчас она чувствовала себя более-менее сносно, только есть очень хотелось, а так…
Лормана все не было и не было, и она стала уже беспокоиться. Она даже не знала, сколько он времени уже отсутствовал, так как её хваленые золотые часики к глубокому её сожалению, давно уже стояли. Пружинка завода механизма давно уже выпрямилась. Лика подкрутила крошечную головку и поднесла ожившие часики к уху. Такой знакомый и такой печальный звук, кусочек потерянного мира…«Вот и славненько, — обрадовалась она такой мелочи. — Сейчас выставим новое время, например одну минуту седьмого и начнем новый отсчет. Все, что было до этого — не считается…Какое сегодня число? — Лика задумалась, пытаясь вспомнить, сколько времени она здесь уже пропадает и…не смогла этого сделать. Может быть день, а может быть и неделю? А может быть и месяц? Время… Здесь оно было условно. — Ну и черт с ним, с этим числом, — решила она. — Будем думать, что сегодня… Когда мы сюда попали? Шестнадцатого… Вот сегодня и будет у нас Шестнадцатое июля с большой буквы, ночь… Нет, день, — передумала сразу она. — Ночь надоела, будет день. День сурка! Шесть часов утра… Голливуд отдыхает, авторских прав не требуется! Все начинается сначала… Дубль первый, кадр последний, камера, мотор, свет. Миссис Стоун на выход… Снимаем сцену у костра. Ночь… Мы не забыли, что у нас день, но по фильму у нас ночь. Где-то там внизу плещется море, волны накатывают на скалистый берег, ласкают камни… Шум моря любишь? Ну и славненько… Входим в образ такой несчастненькой, разнесчастненькой…Вспомни свой шикарный домик с бассейном. Бассейн есть? Отлично… Большой бассейн то, наверное? Нет? Бассейна нет? А-а, он и не нужен, в нем вода дороже пива… А теперь представь, что твой домик, твою маленькую сказку разбомбили, деньги украли и про тебя все забыли, даже в кино не снимают. Ты осталась совсем одна, тебя все бросили, даже твой муж, и тебе сейчас очень и очень плохо, смех сквозь слезы… — Лика сама не заметила как на глаза накатили слезы и потекли по щекам. — И представлять не надо, — заревела вдруг она в голос, — Мне итак сейчас очень и очень плохо, и очень страшно…И без всякого вашего вшивого домика, а денег у меня и так никогда не было и теперь уже, наверное, никогда и не будет, как и мужа…»
Но слезами делу не поможешь, и девчонка постаралась взять себя в руки. Еще пару всхлипов и все в порядке. Можно жить дальше. Прошло уже несколько часов, как ушел Лорман, но до сих пор еще так и не вернулся. И за это время с ним могло случиться все, что угодно: он мог заблудиться, мог упасть в яму и сломать ногу, в конце концов, он мог просто провалиться в трещину или отправиться к ангелам. Вариантов уйма…При любом раскладе ей приходилось рассчитывать только на себя, и Лика, на свою голову, это хорошо понимала. Тем более, что она точно даже не знала, сколько он времени отсутствовал, может час, а может и день? Надо было выбираться самой или хотя бы попробовать начать это делать. Для начала она решила пробраться на радиальную ветку и еще раз там хорошенько полазить. Соваться одной в тоннель ей, если честно, совсем еще не хотелось. Все-таки она надеялась еще, что её друг объявиться и тогда уже… А пока может что-то из съестного найдется…
