В ночь на 3 мая 1791 года все командиры полков, расположенных в Варшаве, получили приказ о выступлении в направлении замка на Краковском предместье. Никто толком не понимал причину раннего подъёма всех воинских подразделений и не мог объяснить, с какой целью они туда маршируют при полном вооружении. Кто-то высказывал предположение, что умер король Польши, а кто-то уверял, что войска направляются на усмирение городского бунта. Правда, кто и против кого взбунтовался, для всех оставалось загадкой.

Когда войска добрались к месту назначения, их взору открылась удивительная картина. Их встречали не ружейными выстрелами и не возмущёнными криками, а всенародным ликованием и радостью. Отовсюду доносилось громкое «Виват король!», а восторженная толпа из Краковских ворот на руках несла седьмого маршала Малаховского, окружённого депутатами. Из окон соседних домов горожане махали платками и хлопали в ладоши. «Виват король! Виват король!..» — восклицали они. А в сеймовом зале в это время проходило историческое для всей Речи Посполитой событие.

Станислав Август Понятовский не зря так нервничал в то утро. Всё, вроде бы, было подготовлено к принятию конституции, содержание которой коренным образом должно поменять всю систему правления государства, дать ему толчок в развитии всех его структур. Однако оппозиция также была готова к депутатским баталиям. Пока вечером 2 мая патриоты проводили генеральную репетицию завтрашнего сейма в Радзивилловском дворце на Краковском предместье, консерваторы также не дремали. Они собрались на квартире Булгакова, чтобы найти способ сорвать планы патриотов. Но на сейме 3 мая они оказалась в меньшинстве. К тому же толпы ремесленников и купцов заполнили крыльцо, заняли скамьи нижней палаты и готовы были пойти на крайние меры против тех, кто бы помешал патриотам сделать то, ради чего они здесь все собрались. Консерваторы просто испугались революционного взрыва горожан, который мог повлечь цепную реакцию событий, подобных французским.

Только один депутат Сухожеский осмелился выступить против принятия главного закона Речи Посполитой. Сначала он кричал, картинно разрывая на себе одежду:

— Подготовлена революция на гибель свободы!.. Сейм хотят запугать грозящим новым разделом Речи Посполитой!

В ответ на крики представителя консерваторов выступил патриот Тадеуш Матусевич и прочёл донесение от Министерства иностранных дел о сближении прусского и петербургского двора. А это означало только одно: в случае вторжения России Польша окажется в изоляции.

— Мы требуем немедленно найти средство для спасения Отчизны! — громко заявил Игнатий Потоцкий королю, и Станислав Август Понятовский его тотчас озвучил всем депутатам.

— Я вижу спасение государства в сильном правительстве, — пояснил он. — Проект его организации уже готов и совпадает с волей большинства депутатов.

В соответствии со сценарием и генеральной репетицией раздались громкие голоса:

— Давайте проект! Зачитайте всем этот документ!..

И эти требования были тут же удовлетворены секретарём сейма, который озвучил его содержание под одобрительный гул голосов большинства. Консерваторы поняли, что они проиграли. И тогда их лидер, тот же Сухожеский, сделал последнюю попытку организовать срыв сейма. Он взял за руку своего сына и закричал:

— Я убью себя и своего ребёнка, лишь бы он не дожил до рабства под сенью этой конституции!

Однако сторонники оппозиции поддержали его как-то вяло. Подобные заявления они делать не собирались, а тем более претворять их в жизнь. Патриоты же, наоборот, активизировались и потребовали немедленного принятия проекта. Король согласился.

— Все, кто любит Отечество, должен быть ЗА проект, — король словно указывал, каким должно быть следующее действие депутатов. — Кто ЗА проект, пусть отзовётся!

— Все! Все!.. — громко раздались ответные крики.

Вторичное чтение проекта на сейме даже не заявлялось. Спектакль состоялся к восторгу зрителей и большинства его участников, а Станислав Август Понятовский немедленно присягнул конституции, как только она была принята большинством голосов без обсуждения. Восторженные крики: «Да здравствует конституция!» легко заглушили робкие протесты: «Nie mа zgody»[33].

— Через мой труп! — крикнул Сухожеский и упал на пол. Все депутаты и сенаторы, кроме оппозиции, последовали в костёл Святого Яна для принесения присяги только что принятому основному закону страны. С улыбками на лицах и восторгом от того, что только что свершилось, они перешагивали через лежащего Сухожеского, не обращая на него внимания.

Мещанство встретило всю процессию криками: «Да здравствует король! Король с народом, народ с королём!». Вслед за мещанами крики приветствия подхватила шляхта. Станислав Август Понятовский сам не ожидал, с каким восторгом его встретят горожане. Ещё недавно его обвиняли в отсутствии воли и попрекали русскими гарнизонами в Варшаве. Одни открыто выражали недовольство его политикой лояльности к русскому двору, а другие, сторонники России, наоборот, угрожали обратиться за военной помощью к Екатерине II и созданием конфедерации. А сегодня все кричали ему «Виват!» и «Да здравствует король!». Станислав Август Понятовский гордился собой и тем, что сейчас происходило на его глазах.

5 мая на очередном заседании сейма депутаты опять восторженно кричали и аплодировали: секретарь зачитал проект закона о равенстве сословий перед законом, что давало мещанам возможность дослужиться до высших чинов. Шляхта также осталась довольной: теперь ей разрешалось заниматься торговлей при сохранении всех прав и привилегий, полученных в прежние времена. Проект был принят единогласно и без рассуждений.

Гетман Браницкий был крайне раздражён и недоволен. Его всё-таки обошли, обвели вокруг пальца, как неопытного мальчишку. Однако он не решился открыто выступить против конституции при таком всенародном ликовании.

«Ну, ничего, ничего, — прошипел он, когда под усмешки Игнатия Потоцкого и его товарищей ставил свою подпись на бумаге, подтверждая свою поддержку конституции. — Мы ещё посмотрим, чья сила возьмёт верх...»

За ним поставили свои подписи и другие его сторонники, которые ещё недавно на сейме кричали «Nie mа zgody». Противники реформ испугались варшавских восторгов, но не отказались от своих убеждений. Они решили затаиться и выждать время, чтобы снова возвысить свой голос, но только при сильной поддержке извне.

В костёле Святого Яна, где собрались офицеры польской армии, было тесно и душно от большого количества военных, которые прибыли в Варшаву для принесения присяги. Командующий пинской дивизией Тадеуш Костюшко присягал на верность конституции в костёле вместе с начальником инженерных войск Казимиром Сапегой и полковником Якубом Ясинским. Исполнив свой долг, они вместе вышли из костёла и направились в офицерский клуб, чтобы обсудить последние события. Костюшко обратил внимание на кожаную лакированную портупею Сапеги. На ней висела бляха с надписью «Король с народом, народ с королём!», а по пути они то и дело встречали шляхтичей, которые носили аналогичные знаки отличия патриотов.

Этот лозунг стал настолько популярен в эти дни, что каждый уважающий себя варшавянин торопился заказать себе бляху с такой же надписью. От мужчин в проявлении патриотических чувств не отставали и женщины. Одна знатная дама появилась в Саксонском саду с голубым поясом, на котором чёрными буквами были выписаны слова: «Король с народом, народ с королём!», и сразу стала законодательницей новой моды. На следующий день сотни варшавянок бросились заказывать себе такие же пояса, чтобы появиться в них перед своими мужьями.

«Да, началось, — размышлял на ходу Костюшко. — Главное, чтобы за бляхами не начались штурмы Бастилий, а может, и того хуже. А очередная война с Россией нам уже обеспечена...»

— Ну что, панове, нахмурились? — обратился Ясинский к Костюшко и Сапеге. Они сидели за одним столом, пили вино и почти ничего не ели. — Наконец-то дождались мы своего часа: Речь Посполитая имеет свою, а не навязанную кем-то конституцию.