— Разрешите представиться, — сказал по-польски прибывший неожиданный гость и наклонил свою голову, выказывая почтение тому, ради кого он прибыл в этот французский городок, — князь Адам Чарторыский.
Костюшко приветливо кивнул в ответ и подал руку дорогому гостю. Теперь он знал, с кем имеет дело, и с удовольствием готов был принять его в доме своих друзей, приглашая занять место за большим столом. Когда они оба сели, Костюшко с интересом более внимательно рассматривал молодого Чарторыского, с которым судьба могла свести его ещё много лет назад.
Господь сделал Адаму Чарторыскому большой по человеческим меркам подарок, определив ему родиться в известнейшей в Речи Посполитой семье. Его отец, князь Адам Казимир, дал сыновьям прекрасное образование: основу латинского и греческого языка им закладывал датчанин Шоу, бывший ранее наставником наследного принца Датского, математику и физику преподавал швейцарец Люилье, а историю родины и её литературу молодые князья постигали при помощи известнейшего в то время поэта Княжнина.
Князь Адам Казимир был мудрым и дальновидным отцом не только в вопросах образования своих детей. Чтобы его сыновья видели окружающий их мир не только в розовом цвете, он устроил их обучение в родовой резиденции в Пулавах. Там вместе с молодыми князьями Чарторыскими получали образование дети магнатов и простых шляхтичей. Молодые люди, оправдав ожидания князя, невольно подражали старшему поколению, устраивая собрания, где с пылкостью юных сердец обсуждали вопросы будущего Речи Посполитой, создания и организации новой структуры государственной власти.
Вторым важным этапом познания окружающего мира для молодого Адама Чарторыского стала поездка по Европе в 1786 году с посещением Германии и Швейцарии. Тогда перед ним открылся ещё один новый мир, в котором молодой князь встретился с известнейшими людьми и даже был представлен Гёте. После такого насыщенного путешествия князь Адам вернулся на родину и сразу окунулся в политическую жизнь Речи Посполитой. Избирательная кампания 1788 года и участие в Четырёхлетнем сейме стала для восемнадцатилетнего юноши первой серьёзной жизненной школой.
Молодой политик активно участвовал в деятельности великого сейма и присутствовал на всех его заседаниях. Он с патриотическим восторгом воспринял все планируемые реформы в Речи Посполитой, но неожиданно вновь собрался за границу. По рекомендации родителей в 1789 году Адам решил продолжить учёбу в Европе, планируя начать с Франции. Но родина революционных бурь встретила князя враждебно, и он без задержек пересёк эту опасную для любых аристократов территорию, направляя свою карету прямо в сторону консервативной Великобритании.
Прослушав в Лондоне блестящие речи английских ораторов Бёрка, Фокса и Грея, князь Адам посетил университеты в Оксфорде и Эдинбурге, познакомился со знаменитыми английскими учёными Кларком и Юмом. Жизнь в английском обществе настолько увлекла молодого польского аристократа, что домой он вернулся только к моменту принятия Четырёхлетним сеймом Конституции 1791 года. Затем была война, участие в сражениях, высшая военная награда за боевые заслуги, поражение, отставка «по собственному желанию» и иммиграция в Англию.
В военных действиях восстания под руководством Костюшко Адаму Чарторыскому участвовать не довелось: направляясь в 1794 году в Польшу с этой целью, он был неожиданно задержан на территории Бельгии по требованию австрийского правительства. Под арестом потомок известнейшей в Польше фамилии находился до конца разгрома восстания, после чего был освобождён. Адам Чарторыский, духовно разбитый от унижения, которое претерпела его родина, уехал в Вену к родителям, которые и «организовали» для него этот арест.
Предвидя поражение восстания, старый князь Адам Казимир Чарторыский таким образом попытался сохранить жизнь сыну, зная его патриотические чувства. Он прекрасно понимал, что Адам-младший не останется в стороне, когда вся Речь Посполитая была охвачена восстанием, а тысячи патриотов со всех стран Европы вставали в ряды восставших. Но сын есть сын, и никого дороже для старого князя в этой жизни не было. Чего это ему стоило, можно только догадываться: ведь отец сам сделал всё, чтобы его сыновья стали такими, какими они были.
И хотя Адам не погиб и не попал в плен, но всё, что имела семья Чарторыских на территории уже бывшей Речи Посполитой, было разграблено и опустошено, а на всё их имущество был наложен секвестр. На ходатайство австрийского правительства перед Екатериной II о снятии ареста с имений Чарторыских российская императрица выдвинула условия, какие ставили некогда татарские ханы Золотой Орды русским князьям: «Пусть старый князь пришлёт в Петербург своих сыновей, — передала через Репнина она ответ венскому двору, — а я посмотрю далее, как мне поступить с этим семейством».
Екатерина II была сердита на Чарторыских за то, что они были в сговоре с польским королём, за их непокорность русской политике, за их «коварство», за майскую Конституцию 1791 года и за многое-многое другое... О подробностях политики, которую долгие годы вели Чарторыские за её спиной, Екатерине II стало известно после подробного расследования, проведённого специальной комиссией во главе с генерал-прокурором Самойловым. К тому же русской императрице стало известно, что мать молодых Чарторыских взяла клятву со своих сыновей вечно ненавидеть Россию, и это известие ещё больше ужесточило её отношение к этой семье.
Но прошло не так много времени, и Екатерина II «оттаяла»: секвестр с имений Чарторыских был снят, а Адам и его брат Константин были приняты на службу и даже пожалованы в камер-юнкеры. Но служба при русском дворе действовала на Адама удручающе. Он, потомок князей Чарторыских, вынужден служить тем, кто лишил его родины, унизил её и стёр своей волей с карты мира. Адам замкнулся в себе, стал подозрителен, скрытен и мало общался со своими сослуживцами.
И неизвестно, как сложилась бы дальнейшая служба при российском дворе у Адама Чарторыского, если бы не его случайная встреча с Великим князем Александром на берегах Невы. Великий князь почему-то был слишком откровенен в тот день с польским патриотом. Он осуждал отношение государыни к Польше, но этим только сначала насторожил Адама.
— Я ненавижу деспотизм в любом его проявлении, — вдруг эмоционально и, как показалось Адаму, искренне заявил молодой Александр. — А Костюшко — он... он великий человек, защищающий гуманное дело всего человечества.
«Что это, — лихорадочно соображал Чарторыский, — лицедейство будущего императора или Александр действительно нуждается в друзьях и «прощупывает», можно ли сына князя побеждённого государства приблизить к себе?»
— Я сочувствую Франции, — продолжал откровенничать Александр. — И если желаете знать, то я желаю успеха Французской революции.
«Неужели это говорит мне наследник российского престола?! Просто поразительно!» — подумал Адам Чарторыский и... «расслабился». Он постепенно позволил увлечь себя разговором, который затрагивал его личные глубокие чувства и переживания. Уже через несколько минут будущий российский самодержец слушал ответные откровения своего собеседника, которые выражались хотя и не так эмоционально, но искренне. Адам Чарторыский рискнул: такая откровенность могла ему дорого стоить, но могла и много дать в будущем. И не только ему лично, но и его родине. Так уж устроен мир, что великие князья со временем становятся императорами.
За этой встречей последовали вторая, третья. Беседы носили всё более доверительный характер, и вскоре братья Чарторыские стали не просто особами, приближёнными к Александру. Тот при всех называл их друзьями и настолько явно оказывал им своё внимание и покровительство, насколько это позволяло его положение внука Екатерины Великой и сына будущего императора Российской империи.
После кончины Екатерины II и воцарения Павла I положение братьев Чарторыских при дворе укрепилось. Когда же российский император облачился в мантию магистра Мальтийского ордена, то он пожаловал их кавалерами этого ордена. А чуть позже Адам Чарторыский был назначен в Государственную коллегию иностранных дел и определён в тайные советники.
