Людовика нахмурила брови, вопросительно посмотрела на Ядвигу и недовольно спросила:

— Ну кто там ещё? Заходи.

В дверь просунулась голова горничной, которая взволнованным голосом быстро прошептала:

— Пани Людовика! Ваш муж просит вас немедленно спуститься в гостиную.

Людовика недоумевала: ещё час назад Иосиф пожелал ей спокойной ночи и отправил отдыхать. Ещё до ужина у неё разыгралась мигрень, и князь согласился с желанием Людовики лечь пораньше в постель, отказавшись от еды.

— А что произошло? Что случилось? — попыталась прояснить ситуацию княгиня.

— Русские солдаты во дворе поместья, — тихим шёпотом испуганно проговорила горничная.

Мигрень немедленно забылась или исчезла, и пани Людовика отослала горничную к князю, чтобы она сообщила о скором её приходе. С волнением и тревожным чувством Людовика вскоре спустилась в гостиную, где её встретил не менее взволнованный муж.

— Извини, дорогая, но нам сегодня не дадут отдохнуть, — объяснил он с огорчением от прибытия непрошеных гостей. — Какой-то русский отряд завернул в наше поместье. Думаю, будут проситься на постой. Ничего не поделаешь, — развёл он руками, — придётся объяснить им, с кем они имеют дело.

Иосиф Любомирский пытался успокоить супругу, а сам обречённо подумал: «Неужели началось?.. За мной или...»

Супругам Любомирским не пришлось томиться долгим ожиданием, и через несколько минут в гостиной уже стоял, представляясь хозяевам, офицер отряда.

— Премьер-майор Титов. Следую с конвоем в Санкт-Петербург, — по-военному отчеканил он хозяину поместья.

Любомирский облегчённо вздохнул: «Пронесло... Не за мной...»

— Князь Иосиф Любомирский, — назвался в ответ хозяин. — Моя супруга — княгиня Людовика Любомирская, — торжественно и гордо представил князь свою жену.

— Простите, князь, за неожиданное вторжение, но в это вечернее время волей судьбы нас занесло именно к вам, — замялся премьер-майор. — По распоряжению генерал-аншефа Суворова мы конвоируем опасного преступника, и нам нужно где-то расположиться на ночь.

— Ну раз уж попали к нам, — смягчился князь, услышав фамилию главнокомандующего русской армией, — то никуда не денешься. Я дам распоряжение, и вам будет предоставлен ночлег.

— А также корм для лошадей, — добавил офицер армии-победительницы в приказном тоне.

— И корм для ваших лошадей, — повторил Любомирский и пригласил премьер-майора снять мокрый плащ и присесть к столу.

Слуги по указанию хозяина побежали во двор размещать конвой и лошадей, а князь Любомирский присел за большим обеденным столом, где уже расположился русский офицер.

Камердинер князя быстро организовал ужин для Титова и поставил приборы для супругов Любомирских. Однако Людовика, разобравшись, что её присутствие в мужской компании не требуется, извинившись, удалилась в свою спальню с полной решимостью допить травяной чай и лечь спать.

— И кого вы конвоируете? — полюбопытствовал князь, когда Титов выпил второй бокал французского бургундского вина и «размяк» в тепле и уюте окружающей обстановки.

— Генерал-кавалера Милошевича, — слегка заплетающимся языком пояснил гость.

Любомирской наморщил лоб и на секунду задумался.

— Милошевич... Милошевич... Что-то не припомню такого генерала... Откуда вы его везёте?

— Захвачен в плен под Матеевицами, где разбили армию Костюшко, — теряя чувство ответственности за сохранение секретности своей миссии, «докладывал» гордо начальник русского конвоя литовскому магнату.

Подливая очередную порцию вина в опустевший бокал Титова, князь настороженно спросил:

— А что Костюшко? Его куда?

— Костюшко? Его туда же, в Петербург, — продолжал откровенничать Титов, изрядно захмелев от выпитого на голодный желудок вина. — Какое хорошее вино, — сделал он комплимент Любомирскому, заметив, как тот отставил свой бокал в сторону и больше не пьёт.

Князь понял намёк, сделал слуге жест рукой, и бокал премьер-майора опять наполнился, но не надолго. Приняв очередную порцию спиртного, Титов вдруг о чём-то вспомнил и заметно заволновался. Это замешательство русского гостя не укрылось от глаз князя, и он спросил:

— Что-то случилось, пан офицер?

Титов посмотрел на князя туманными от усталости и выпитого спиртного глазами.

— Князь, а где вы разметили арестованных? Где охрана? — взволнованно спросил он, пытаясь самостоятельно подняться с кресла и осмотреться по сторонам.

— А что, нужна ещё комната для генерала Милошевича? — уточнил хозяин.

— Какого Милошевича? Для Костюшко и этих... Фишера и... — Титов задумался на секунду, — какие у вас, поляков, сложные имена... Немцевича.

Князь Любомирский от сенсационности сказанного только что этим пьяным офицером привстал с кресла, но сразу же сел на место. Ошеломлённый известием, что в его доме находится пленённый русскими Костюшко, Любомирский лихорадочно соображал, как вести разговор с Титовым дальше.

— Так Милошевич или Костюшко? — тихо спросил он, чтобы не слышал стоящий в стороне слуга.

Титов посмотрел на князя, потом на свой пустой бокал, но осмысление происходящего ещё не полностью доходило до начальника конвоя. Наконец, он тряхнул головой, с усилием встал на ноги и, слегка качнувшись в сторону, попытался щёлкнуть каблуками.

— Однако мне пора. Завтра рано утром мы оставим ваш гостеприимный дом, князь, — попытался откланяться Титов.

— Проводи пана в его комнату, — приказал камердинеру Любомирский и встал, чтобы попрощаться и самому удалиться на покой.

Но князь ещё долго не мог заснуть, вспоминая слова Титова о Милошевиче, Костюшко и других пленниках. Были ли слова Титова пьяной болтовнёй или вторая названная фамилия соответствовала действительности, ему предстояло узнать уже на следующий день.

Рано утром двор поместья непривычно наполнился шумом, который создавали солдаты конвоя, подготавливая лошадей в дальний путь. Разместив пленных в отдельно стоящем доме для слуг, два солдата охраны, поочерёдно сменяя друг друга, изолировали опасных государственных преступников от любых контактов с прислугой поместья.

Костюшко всю ночь бредил; мучаясь от жара и ранений, которые с трудом заживали на его измученном физически и духовно теле. Немцевич с Фишером с жалостью наблюдали за тяжёлым состоянием своего товарища, но ничем не могли помочь ему. Их не подпускали к больному, и весь уход за Костюшко осуществляли русские солдаты.

Пару раз на протяжении всего пути Тадеуш Костюшко приходил в себя, удивлённо оглядывался вокруг, но ничего не говорил, а только смотрел вверх и молчал. Но такие просветы в сознании больного были редки, и большую часть времени он находился в забытьи.

Людовика проснулась рано утром с тем же чувством тревоги, которое она испытала вчера вечером. Одевшись по погоде и накинув на плечи тёплый полушубок, она вышла во двор подышать свежим воздухом, охлаждённым первыми утренними заморозками. Княгиня с любопытством рассматривала бородатых казаков и бравых подтянутых драгун, составляющих охрану, когда из домика для слуг вынесли носилки с раненым офицером. По белеющим повязкам на его ноге и на голове и проступающих на них бурых пятнах Людовика догадалась, что полученные им раны достаточно серьёзны. Из обыкновенного женского любопытства она подошла поближе к солдатам, которые несли носилки. Вглядевшись в лицо раненого, Людовика почувствовала, как у неё подкашиваются ноги, а земля вдруг стала уходить куда-то в сторону. Она хотела крикнуть, позвать на помощь, но какой-то ком застрял в её горле, а голос не слушался парализованного страшной догадкой сознания.

«Матка Воска! Да это же он! Тадеуш! Не может быть...» — пульсировала горячая кровь в висках у бедной женщины, и Людовика машинально подошла ещё ближе, чтобы убедиться в реальности происходящего. Однако Титов, заметив её движение в сторону носилок с раненым, поторопился перехватить невольного свидетеля.

— Пани, вам сюда нельзя, — слегка придерживая её рукой, пояснил он княгине.