«Прямо, как одноклассники… Если случилась беда, если ближнему плохо — добей! Так велит Инстинкт. Если ближний на тебя не похож — убей!»

Фонтанчиком взлетел пух, белоснежные головы окрасились алым. Птица растянулась на земле, лапка дёргалась, цепляя траву. Жёлтый глаз мигнул в последний раз и закрылся.

А у стаи появилась еда.

Голуби, поклёвывая друг друга, толкались у трупа голубки.

Кирилла тошнило. Он не хотел видеть голубей, Станцию, Эйприл.

Никогда!!!

Но Эйприл было намного хуже. Одно дело, рассуждать о возвышенных законах природы — повторяя за Маяком, и совершенно другое — наблюдать действие этих законов на практике.

Она не хотела видеть голубей и Станцию.

Никогда!!!

Пытаясь найти поддержку, она прижалась к мальчишке.

Кир почувствовал, как рука Эйприл обняла его спину, а нос уткнулся в плечо. Такое поведение врага не вписывалось ни в какие рамки!

Со стороны Излучателя донёсся тончайший писк. Кир и Эйприл переглянулись и в изумлении уставились на возвышающиеся над «рощей» башни накачки. Писк нарастал и менял тональность, становился грубее — пока не превратился в гул. Одновременно с этим, одна из колонн разгоралась всё ярче… По поверхности побежали трещины — и башня исчезла в ослепительной вспышке. В стороны разошлась волна сжатого воздуха и полетели обломки.

Через пару секунд до ушей долетел оглушительный хлопок — и больше, ни Кир, ни Эйприл, не слышали уже ничего.

В полной тишине в стену врезались фрагменты башни, выбивая из неё облака белой пыли. В полной тишине вверх поднялись деревца, окружавшие Излучатель — а в воздухе, разлетелись на щепки. И совершенно беззвучно, от центра станции покатилась волна — видимая только из-за причиняемых разрушений. Взлетали в воздух кусты, лопались зайцы и лисы, земля вспучивалась, перемалывая мышей, змей и жуков.

Когда волна была уже близко, Кир зажмурил глаза… Но ощутил только лёгкое прикосновение — будто тёпленький ветерок нежно коснулся кожи. Он открыл глаза и увидел Эйприл. Обняв руками коленки, она беззвучно визжала от нестерпимой боли. Белая кожа стала розовой — как у младенца, но ярче. Из ушей текла кровь.

Кир прикоснулся к своим — на пальцах заблестели алые капли. Но кожа на руке была самой обычной, и не было боли.

На ладонь упало несколько перьев. Кир огляделся. На плечи, на голову, на порванные в клочья тысячетонные радиаторы и обломки труб, кровавым снегом оседал пух — напоминанием о том, что ещё минуту назад птицы существовали.

Кир огляделся.

Западной арки не было. С небес, на поле с застывшими многогранниками медленно опускался «парус». Куски чёрной ткани кружились и сталкивались. Антенное поле на юге превратилось в свалку покорёженного металла. Полностью уцелела лишь громада Преобразователя, да силовая часть — над реактором по-прежнему полыхало чёрное пламя.

«Вот и всё… Нет больше Станции, и нет надоедливой жизни…»

Кир протянул руку к Эйприл — и сразу одёрнул, лишь только увидел её плечо. На коже вздулись волдыри, а из трещин сочилась сукровица. Девушка повела головой, и на землю посыпалась ржавая труха — всё, что осталось от огненно-рыжих волос. Она попыталась встать, и упала.

Кир, как мог осторожно, перевернул девчонку на спину. Морщась от боли, она часто моргала веками, лишёнными ресниц.

Распухшие и полопавшиеся губы что-то сказали.

— Что? Повтори!

С третьего раза Кир прочёл по губам: «Вода».

— Я сейчас принесу!

Губы снова зашевелились.

Что? «Океан»? Я правильно понял?

Она повторила:

— Да, океан…

Кир опустил Эйприл у кромки прибоя. Спуск по шаткой лестнице с девушкой на руках вспоминать не хотелось — несколько ржавых ступеней рассыпались прямо у него под ногой.

Побережье было усеяно окровавленными кусочками: клювастыми головами, крыльями, лапками — тем, что осталось о чаек. На таком расстоянии волне недоставало сил, чтобы превращать всё живое в пыль. В бухте, кверху брюхом плавали рыбы.

«Рыбы! А я думал, жизнь родилась возле куба!»

Девичья рука жадно тянулась к воде, обломки ногтей царапали гальку. Но Кир не решался опустить в воду обожжённое тело.

«Безумие! От солёной воды станет хуже!»

Но, Эйприл — не человек. Кроме того, она без устали повторяла: «Выключи разум, и сердце подскажет правильное решение».

Сердце всегда подсказывало только одно: «Во всём слушайся Эйприл!»

Кир взял девушку на руки, сделал пару шагов и опустил в океан, поддерживая голову над водой, чтобы она не захлебнулась. К счастью, в бухте было спокойно.

Эйприл улыбнулась. Кир и сам ощущал облегчение. От воды по телу разливались горячие волны, наполняя тело энергией. Зудело и щекотало в ушах…

Волдыри на коже Эйприл начали лопаться. В воде повис кровавый туман. Затем, туман загустел, и тело окуталось бурой полупрозрачной слизью.

Кир достал руку из воды, разомкнул большой и указательный палец. Слизь вытянулась в тонкую нить и застыла. Кир пошевелил пальцами — движение далось с трудом. Вниз полетели коричневые кусочки.

Слизь под водой уже превратилась в студень. Выделялось только лицо.

Повинуясь наитию, Кир на мгновение окунул голову Эйприл в воду — и её лицо покрылось той же субстанцией. Потом, он окунул и свою — чтобы вода затекла в повреждённые уши.

Студень темнел, затвердевая. Девчонка окуклилась, как гигантская бабочка.

Текли минуты. Постепенно слух возвращался, Кир уже слышал лёгкий шёпот прибоя.

Эйприл забилась в руках, разламывая оболочку. Мальчишкой овладел ужас, ему показалось, что из «куколки» появится вовсе не «бабочка», а жуткая тварь…

Но под скорлупой оказалась всё та же Эйприл: та же белая кожа, те же горящие угли зрачков в раскосых миндалевидных глазах, та же чёрная чёлка и коротко стриженый затылок. И всё та же обезоруживающая улыбка.

Пока они шли по пляжу, Эйприл алчно зыркала на тела чаек и опускала глаза, перехватив взгляд Кирилла.

Он её понимал. Есть хотелось до жути — организм отдал все ресурсы на восстановление. А ведь девчонку искалечило намного сильнее!

«Может — отвернутся, и пусть она ест?»

Кир вздохнул…

«Нет. Это уж слишком!»

— Держись… Если что, я тебя донесу…

Дальше они молчали. Лишь перед лестницей, Кир предупредил об отсутствующих ступенях.

Жизнь, всё-таки, уцелела. По дороге до Логова, встретился заяц и пара лисиц, одна из которых умерла у них на глазах — дёргаясь в страшных конвульсиях и фыркая кровью.

Около Преобразователя Эйприл осела в траву.

— Дальше не можешь?

Она опустила глаза.

Кир хотел сбегать наверх за едой и вернуться. Но побоялся оставить девчонку одну. Взвалил на спину и поволок.

Поднимаясь по лестнице, он волновался о том, что наверху может не оказаться консервов или Логова целиком… Но, всё было на месте.

Он положил девушку на кровать и начал кормить её с ложки — мясом, что никогда не бегало, и горохом, что никогда не рос.

Эйприл жадно хватала каждую ложку, промахиваясь и рассыпала кашу себе на живот. Кир морщился от стука зубов по металлу.

Потом, разогрел ещё одну банку. И ещё… Их Эйприл умяла без его помощи.

Опорожнив две литровых бутылки воды, она сразу заснула.

Кир лежал на спине, глядя, как над куполом загораются первые звёзды. На его плече покоилась голова Эйприл.

— Кир?

«Наконец-то, проснулась…»

— Я здесь.

— Я это знаю! — Эйприл расплылась в счастливой улыбке. — Кир, ты опять спас мне жизнь.

— Не знаю только, зачем…

Улыбка исчезла с лица.

— Почему ты так со мной?

— Почему? Станции больше нет! А это попросту невозможно… Что это было? Только не говори любимое: «Откуда мне знать?»